Школа остроумия, или Как научиться шутить

* * *

Звездочки в ряд и сандалики в ряд —

Трамвай переехал отряд октябрят.

* * *

Маленький мальчик залез в холодильник,

Розовой пяткой нажал на рубильник.

Быстро замерзли все сопли в носу.

Больше не будет он есть колбасу.

* * *

Как-то у моря детишки играли.

Рядышком сети акулы прорвали.

Дети со страхом знакомы едва ли,

Морды набили им, жабры порвали.

* * *

Девочка Таня купаться пошла.

В среду нырнула, в субботу всплыла.

"Черный юмор" — даже тогда, когда и термина такого еще

не появилось — был присущ большим мастерам. У Ван Гога, к

примеру, есть странное полотно под знаком "черного юмора" —

хохочущий череп с папиросой в зубах.

В набросках романа "Идиот" Ф. М. Достоевский создал

потрясающий образ ожившего кладбища, напоминающий

картины Страшного суда.

Великий французский комик Луи де Фонес мечтал снять

картину про собственные похороны, "чтобы на ней зритель

хватался за затылок от хохота..."

Уже в XV веке появляется смерть в виде длинного и

иссохшего скелета со страшной усмешкой на обнаженных

челюстях. Смерть улыбающаяся, смерть танцующая. Ни одна

эпоха не навязывала так человеку мысль о бренности всего

земного, как XV век. У Г. Гольбейна в его графическом цикле

"Пляска смерти" есть гравюра "Скелеты всего человечества".

"Пляска" в традиционном понимании — это хоровод смерти со

своими жертвами. Это не только благочестивое предостережение,

но и социальная сатира. В персонаже Гольбейна нет ничего

жуткого, она скорее забавляет, чем устрашает, а

сопроводительные стихи несут отпечаток легкой иронии.

Позже это отметил Й. Чапек: "Скелеты всегда немного

похожи на жуткие карикатуры живых существ".

В Мексике образ Смерти популярен в политической

карикатуре, там он — символ свободы, протеста против насилия.

В 1975 году В. Си дур создал трагикомическую серию своего

Тробарта". Одна из скульптур — "Автопортрет в гробу, с

саксофоном и в кандалах" — образец философского "черного

юмора".

Кстати, обряды похорон у многих народов часто

сопровождаются смехом. "Чудак покойник: умер во вторник, в

среду хоронить, а он в окошко глядит". Традиция "шутовских"

похорон — одна из древнейших в Европе. В национальном духе

австрийцев, например, есть погребальный комизм. Жители

Вены помешаны на похоронах, у них в крови культ

кладбища. Так. Иозев И, желая провести демократическую

реформу, изобрел "экономичный многоразовый гроб" в виде

гигиенического савана, пропитанного известью, и гроба с

откидывающимся дном. Венцы не стерпели подобного "черного"

юмора, и на этом реформы императора закончились.

Смех и смерть неразлучны, ибо это понятия вечные,

философские. "Черный" — философский — юмор в графике

заложили еще И. Босх, П. Брейгель, У. Хогарт, Ф. Гойя. "Черный

юмор замораживает наивную улыбку и дает пищу уму", — сказал

Ф. Дюрренматт.

Кроме того, он фантастичен, в нем господствует

галлюцинация — дома с глазами вместо окон, мельницы с

крыльями-руками, причудливые мутанты: люди-жабы, людские

скелеты с собачьими черепами, вырастающее из головы крыло,

рука, переходящая в ногу...

Вообще, пристрастие к уродствам и диковинам одно из

характерных свойств народного смеха. Для этого смеха надо

быть или глубоким мыслителем, познавшим до конца жестокую

иронию жизни, или ребенком. Таков У. Хогарт, "комик в

могильном жанре", хотя за ним и осталась слава моралиста, но

некоторые его гравюры "черны" до предела и даже некрофильны.

На одной из них, которая входит в серию "Четыре степени

жестокости", изображена группа врачей, расчленяющих труп

казненного преступника, — жуткий комизм. На потолке укреплен

механизм, наматывающий кишки, в углу собака, жующая куски

человечины... Таков финал судьбы человека, который в детстве

мучил кошек, Подобные гравюры вызывали ужас у

современников, смотрятся они не без жути и сейчас. Но, как

сказал М. Рамайер:

Нет ничего более ужасного, нежели мир без смеха.

Глава 27

Энциклопедия

остроумия

А

Владимир Маяковский был первым советским писателем,

который завел автомобиль: он привез из Парижа "Рено".

Однажды Виктор Ардов пришел в какую-то компанию, где был и

Маяковский.

— Ардик, вы там на улице не видели моего "Рено"? —

спросил Владимир Владимирович.

— Ни "Хрено" я там не видел...

Ардов, конечно, слукавил: в то время угона автомобилей как

вида преступлений еще не было. Маяковский мог не волноваться:

его "Рено" стоял на месте.

***

А однажды у писателя-сатирика Виктора Ардова спросили:

— Вы, очевидно, под бородой скрываете какой-то физический

недостаток? — Скрываю. — Какой? — Грыжу...

Б

Одна пациентка спросила у Н. П. Боткина: