Школьная осень

Я протянул бокалы.

— Как же ты бедно, Алька живешь! — с укором заметил я. — Ни хлеба, ни блинчиков у тебя. Или специально голодом себя моришь, чтоб тощей быть, как наша соседка тётя Рита?

— В понедельник с утра в бухгалтерию! — Николай Васильевич отложил бокал. — Напишешь заявление на матпомощь. Ясно?

Альбина послушно кивнула головой.

— Так ты не жених? — «удивился» я.

Николай Васильевич вздохнул:

— Я, в некотором роде, её руководитель. Начальник. Тут, понимаешь…

Он задумался на секунду, почесал затылок и продолжил:

— Твоя сестра — молодой специалист. А за ними глаз да глаз нужен!

— И воспитывать тоже, — добавил он. — Вот и ходим за ними, как за малыми детьми.

Он встал:

— Я пойду, пожалуй. А ты, — он посмотрел на меня, — располагайся. Раз ночевать негде, родная сестра просто обязана приютить. Так ведь?

Альбина опять послушно кивнула головой.

— Вот!

Он пожал мне руку, кивнул Альбине, вышел. Девушка подошла к кухонному окну.

— Ты чего?

— Смотрю, уехал он или нет? — ответила она. — Директор это мой.

— И любовник по совместительству, — заметил я.

— И любовник, — мрачно согласилась Альбина.

Хмель из неё сошел моментально. Настроение сразу же упало.

— А я брат! — засмеялся я. Она посмотрела на меня, сначала хмыкнула, а потом заливисто засмеялась.

— Брат… Ой, не могу! — она аж согнулась. Постепенно приступ смеха сошел на нет. Альбина уселась на табурет.

— Давай уж допьем, чего уж тут, — предложила она.

Я вытащил из стола бутылку с остатками вина, стаканы, разлил. Мы чокнулись, молча, без тоста допили вино.

— Пойдем в зал что ли? — предложила опять Альбина. — Посидим, поговорим.

На этот раз она меня за руку не тащила и ноги мне на колени класть не стала. Мы просто сели рядом друг с другом, причём даже на некотором отдалении, по-пионерски.

— Ловко ты его, — спокойно, чуть ли не равнодушно заметила она.

— Вариантов не было, — ответил я. — Выкручиваться надо было.

— Это да, — согласилась она.

Мы посидели молча еще пару-тройку минут. Когда молчание стало меня совсем уж тяготить, я выдал:

— Поздно уже, пора. Пойду.

Альбина вдруг ни с того, ни с сего взвилась, развернулась ко мне всем корпусом и, сверкая глазами, язвительно поинтересовалась:

— Что, противно стало? Осуждаешь, что с таким стариком связалась? Что молодого парня себе не нашла? А ты знаешь?..

Её как прорвало. Она рассказала про свою жизнь в деревне, про учебу в политехническом институте, жизнь в общаге, как соседки по комнате из зависти ей резали одежду и обувь, как подсыпали толченое стекло в сапожки прямо перед выходом, как её подружки украли у неё же последние деньги, и она целый месяц жила на хлебе и воде. Как вахтерша тётя Валя за рубль пропускала к ним в женское общежитие курсантов, и её чуть-чуть не изнасиловали, а в милиции это всё замяли, повернув дело так, будто она сама виновата. Потом рассказала про завод, про заводскую общагу, куда её поначалу заселили, где соседи воровали друг у друга всё, что плохо лежало, и тут же пропивали. И про то, как «светлое будущее» куда-то вдруг улетучилось и осталось одно «мрачное настоящее».

— Вот так я и жила, — заключила она. — Пока с Николаем Васильевичем не встретилась.

Альбина замолкла, словно что-то обдумывая, потом решилась:

— У меня есть какие-то способности… Понимаешь, Антон, я сама не знаю, что это. Иногда я могу влиять на людей. Иногда могу даже лечить просто так, руками.

Она повернулась ко мне.

— Ты мне веришь? Представляешь? Бородавку могу свести, родинку. Головную боль унять. Больной зуб тоже… Только вот как это всё выходит, не знаю.

Она вздохнула.

— А иногда и гадости могу сделать. Если со злости. Одного на всю жизнь импотентом сделала, от другой мужики бегают, как от огня.

Она поморщилась, как будто вспомнила что-то такое очень противное, неприятное. Я пожал плечами:

— Значит, было за что.

Я внезапно для себя обнял её за плечи, прижал к себе. Она уткнулась мне в грудь, заплакала. Я немного растерялся, осторожно погладил её по затылку. От её тела, её волос шел одуряюще приятный возбуждающий запах, от которого сразу закружилась голова.

Я тут же прогнал пару раз по телу «живую» силу — вверх-вниз. Процесс подействовал отрезвляюще. Я отстранил Альбину от себя. А её аура совсем была без желтого цвета.

— Противно, да? — печально вздохнула она. — У меня другого выхода не было. Родственники от меня отказались, друзей-подруг нет. Понимаешь, как это ни странно, у красивой девушки не бывает подруг.

— В глаза улыбаются, а сами за спиной пакостят, — продолжила она. — Я же вижу, кто мне врёт, а кто нет. Вот я и охмурила директора.

Она улыбнулась, села рядом, положив руки на колени, как примерная девочка. Даже халатик до колен одёрнула.

— А он хороший человек. Помогает мне, заботится. Ревнует, конечно…

Я усмехнулся. Альбина увидела это и нахмурилась:

— Что тут смешного?

— Да я вспомнил, как он сюда ворвался… А тут брат!

— У него ключ есть, — ответила Альбина.

— Сделай щеколду, засов или цепочку, — посоветовал я.

— Возьми и сделай! — немного сварливо отозвалась она. — А я девочка!

— А что, у вас тут слесаря нет? — удивился я.

— Есть, наверное, — пожала плечами Альбина. — Только он ведь бесплатно работать не будет.

— А я буду? — засмеялся я.

— А я тебя поцелую! — хитро улыбаясь, ответила она.

— Ладно, хорошо! — махнул рукой я. — Сделаю я тебе что-нибудь. На следующей неделе сделаю. В магазине посмотрю. Кстати, ты знаешь, что у него серьезные проблемы с животом?

Она замерла, пристально посмотрела на меня и медленно кивнула.

— Говорила ему?

Она вздохнула:

— Говорила. Только он отмахнулся, говорит, что бесполезно лечить.

— Рак?

Она снова кивнула, смахнула с глаза слезинку, развела руками.

— Сказал, что полгода-год ему врачи обещали…

— Понятно.

Я встал.

— Уходишь? — немного разочарованно спросила она.

— Пора! — я пожал плечами.

Она подождала, пока я обуюсь. Я повернулся, осмотрел дверь изнутри, чтобы понять, какой засов или щеколда сюда больше подойдёт. Альбина вдруг сорвалась в комнату, прибежала, сунула мне в руки клочок бумаги.