Шлимазл

— Будет сделано, — отрапортовал тот.

И лично поскакал выполнять требование начальства. Гляди-ка, оживился! Харуми окинула его ошалевшим взглядом и вытянула из шкафчика сумку. Неловко стянув перчатки защитного костюма, который не успела снять, взяла телефон и принялась диктовать голосовые сообщения.

Стефан кивнул. Не планировал он нынче такой активности! Но раз уж начал — глупо тормозить на ходу.

*** ***

— Ру-сан, мне бы хотелось знать. По каким причинам вы приказали остановить работу? — немолодой японец недовольно сдвинул брови.

Вот-вот — и над головой новоиспеченного начальника подразделения разразится буря.

— Я очень благодарен вам всем, что откликнулись на мою просьбу собраться здесь, — Стефан широко улыбнулся. — Господа, ваша отзывчивость и готовность приложить все усилия ради общего дела делает вам честь!

Администрация и впрямь материализовалась в полном составе. Буквально в течение пары часов — поразительная оперативность!

— Прекратите паясничать, — резко оборвал его глава администрации энергетического зет-отдела.

— Как бы я мог! — всплеснул руками Стефан. — Я хотел кое-что показать вам, прежде чем работники вернутся к исполнению своих обязанностей. Прошу вас, — он радушным жестом указал на разложенные на столе респираторы.

— Постойте, вы предлагаете выйти за изнанку? — еще один из собранных руководителей сдвинул брови. — Но респираторов недостаточно! Это опасно. Состав газа за пределами города...

— Наши рабочие работают в респираторах, — отрубил Стефан и сам первый надел уверенным движением средство защиты. Затянул ремни. — Взгляните сами на служебные инструкции. Там указано, что эта мера безопасности — достаточна. Разумеется, выходить наружу без респиратора никто не позволяет, — прибавил он, стараясь скрыть рвущееся злорадство.

Глава администрации открыл было рот, явно намереваясь разразиться гневной отповедью.

Но огляделся — и увидел толпящихся вокруг работников. Вопить вслух о том, как опасно выходить наружу без специального защитного костюма, при людях, которые ежедневно проводили снаружи целые часы, имея из средств защиты один лишь респиратор, он не рискнул. На это и рассчитывал Стефан.

Руководители энергетического отдела гетто один за другим принялись натягивать респираторы, с ненавистью таращась на молодого выскочку.

Не иначе — надеялись, что он не рискнет сам лезть наружу в одном респираторе. Сорвется — и натянет-таки на себя хоть какую-то защиту. А вот черта с два! Ему терять нечего. Вон, рабочие каждую смену по двенадцать-четырнадцать часов ползают по внешним стенам коммуникаций среди кабелей. И ничего, работают. Он и сам перед тем, как созвать сюда членов администрации, выбирался в одном респираторе, провел снаружи почти два часа. Он даже снимал там респиратор. Что за выражения он слышал при этом от Отори-сана — еще долго помнить будет. До сих пор жив! Хотя бригадир и рвался исправить эту нелепость.

К великому сожалению начальства, попытка пропала втуне.

— В шлюзовую камеру помещаются семеро, — бодро заявил Стефан. — Первые шестеро отправляются с Отори-саном. Следующие — со мной.

— Ру-сан, — глава администрации хмуро уставился на него. — Я полагаю, будет достаточно Отори-сана, вас, меня с одним из помощников и двоих-троих рабочих для подстраховки. Нет резона вытягивать наружу всех моих коллег. Это слишком долго и хлопотно.

О, решил принять удар на себя. До чего благородно! И будут потом среди верхушки ходить легенды о великом лидере энергетического зет-отдела, который не побоялся рискнуть жизнью по тупой прихоти некомпетентного молодого управленца. Защитил собой других руководителей, не испугался последствий. Ну, уж нет!

— Не стоит переживаний, Накамура-сан, — Стефан дружелюбно улыбнулся. — Все равно работа встала на ближайшие три-четыре часа! Минимум. Не волнуйтесь, я сделал все от меня зависящее, чтобы за это время не было форс-мажоров. Вы все сумеете в подробностях, не торопясь, осмотреть рабочий участок. Я уверен, всем руководителям высшего звена интересно увидеть, чем заняты рабочие, которым они назначают зарплату.

Руководителям высшего звена было откровенно чхать. Это явственно читалось на их лицах. Но возражать они не станут. Кто ж прилюдно в таком сознается?

*** ***

— Ты что, щенок, вздумал бунт поднять?! — зашипел Накамура.

Воу-воу! Эти хладнокровные японцы — удивительно темпераментные ребята. Когда их не видят коллеги и, в особенности, подчиненные.

— Если бы бунт было возможно поднять — он бы уже поднялся сам собой, — хмуро отозвался Стефан. — И я вам больше скажу. Если вы продолжите в прежнем духе — он поднимется. И мое участие не понадобится! Люди на грани. Вы знаете, сколько у нас погибших за последние полгода?

— А ты знаешь, сколько будет стоить оснащение всех наших рабочих защитными костюмами?! И это я не говорю о прочей дичи, которую ты тут понаписал, — он со злостью швырнул на стол докладную, скрупулезно составленную подчиненным, пока администрация добиралась до места организованного им ЧП.

— Представляю, — Стефан вздохнул. — Могу посчитать точно и предоставить вам смету к концу недели. Но эта экономия может нам всем очень дорого встать. И мне не придется поднимать каких-то бунтов, — напомнил он хмуро.

— Ты пытаешься убедить меня, что беспокоишься о бесперебойной работе отдела, а не об этом стаде, которому плевать и на условия, и на твои усилия?

— Я догадываюсь, что людям безразличны мои усилия, — он покивал. — Тем более, что меня они не знают. Я для них — чудак, которого перевели на их головы из соседнего гетто. Возможно, за какую-нибудь дрянную выходку — а вовсе не в порядке повышения. Я ведь сам прекрасно знаю, как это бывает. Не удивлюсь, если и вы так считаете.

— Я, к несчастью, осведомлен о том, что тебя именно повысили, — с раздражением проворчал Накамура, откидываясь на спинку кресла. — И бывшее руководство выдало тебе отличную характеристику!

— Непонятно только, за что, — саркастически закончил Стефан.

— Понятно, — собеседник поморщился. — Понятно! За старательность, исполнительность... инициативность, — прибавил с отвращением.

— Накамура-сан. Вчера ко мне в кабинет ворвалась мать одного из погибших. Парнишке было семнадцать, и он пытался помочь матери. А теперь ей одной тянуть детей, что еще остались в живых. А ведь мы даже не упоминаем о том, какое это горе для матери!

Ответом послужил выразительный взгляд.