Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шотландия: Путешествия по Британии
Шрифт:

Каждый новый шаг оборачивается великой, нестерпимой мукой. Слабый, избалованный мужчина, который живет в вашей душе, принимается ныть и жаловаться. Он молит, торгуется и придумывает всяческие оправдания — все для того, чтобы сейчас же, незамедлительно устроить себе передышку. Однако сильная, целеустремленная женщина (которая также присутствует в вашем характере) не позволяет ему расслабляться. Вы слышите ее укоряющий голос:

— Я сказала, нет! Ну, и где же твое самоуважение? Как после этого ты можешь называться мужчиной? Вперед и вверх, дружище…

И вот наконец этот миг настал! Вы добрались-таки до намеченной цели, и все в вашей душе ликует. Это чувство сродни тому, что вы ощущали в детстве —

когда победный рывок позади, и ваша грудь разрывает финишную ленточку. Вы, как подстреленный олень, падаете в душистый вереск. Все тело болит — даже те мышцы, о существовании которых вы не подозревали. Влажная трава приятно холодит ладони. А если поблизости протекает горный ручеек (что случается сплошь и рядом на склонах Гоутфелла, от самого Корри), то какая же это неземная мука — лежать, прислушиваться к его журчанию и обещать себе глоток холодной живительной влаги!

Я не знаю ничего вкуснее, чем эта вода из горного ручья, который бежит себе, низвергаясь из одной заводи в другую. Вы можете наполнить леденящей прохладой свои ладони либо ловить ее губами — в том месте, где ручей, вытекая из крохотного озерца, образует маленький водопадик. А можно лечь на живот, припасть губами к воде и пить, пить…

Восстановив силы, вы продолжаете путь наверх. Ветер становится заметно прохладнее, и вы понимаете, что поднялись достаточно высоко. В какой-то момент вы попадаете в облако стелющегося тумана, а затем вновь выходите на солнечный свет. Оглянувшись назад, вы видите, как клочья тумана уплывают вниз, скрывая далекую землю. Должно быть, вы прошли сквозь облако.

Для своего восхождения я избрал южный склон Гоутфелла и вскоре очутился в пустынном мире вереска и беспорядочно разбросанных валунов. Выглядели они так, будто остались после оссиановской битвы фантастических великанов. Ветер обжигал своим дыханием, хотя солнце по-прежнему ярко сияло над головой. Тропинка, по которой я поднимался, становилась все круче. Порой она терялась в нагромождении могучих скал, но затем вновь выныривала справа или слева от меня и почти под прямым углом устремлялась к вершине.

Я издали заприметил двух девушек, расположившихся на привал. Они распаковали рюкзаки и с наслаждением поглощали заготовленные бутерброды. Девушки сидели на огромном валуне и любовались видом далекого моря и материковой части Шотландии. Одна из них окликнула меня в той резкой, повелительной манере, которая свойственна девицам, выросшим рядом с младшими братьями.

— Вам лучше бы поторопиться! — крикнула она. — Тучи собираются, но вы еще успеете!

Прибавив шаг, я продолжил путь наверх и через полчаса достиг вершины Гоутфелла. Чувствовал я себя совершенно вымотанным: подъем на эту коварную гору отнял у меня больше сил, чем восхождение на более высокий Бен-Невис.

Мне доводилось читать, что некоторые люди в подобной ситуации чувствуют небывалый прилив энергии. Сам факт покорения горной вершины возвышает их, делает равными богу. У них развивается так называемый комплекс превосходства. Я же, напротив, чувствую себя подавленным. У меня возникает острое ощущение собственной незначительности и уязвимости перед лицом великих стихий. Где-то в глубине души просыпается необъяснимая тревога, может быть, даже страх. Наверное, так должен чувствовать себя человек, в числе немногих уцелевший после вселенской катастрофы. Последние люди на Земле… Ты совершенно по-иному — со жгучим интересом — рассматриваешь тех, кто оказался рядом с тобой на вершине.

Заурядные сами по себе, они приобретают исключительную важность в качестве немногочисленных сохранившихся носителей человечности.

В моем случае их было шестеро — небольшая компания мужчин и женщин, сумевших покорить суровый Гоутфелл. Тесной кучкой они стояли на краю пропасти

и смотрели вниз. Земля была так далеко, что окрестные дороги казались тонкими ниточками, а большие озера выглядели крошечными — не больше столовой ложки — лужицами расплавленного серебра.

Люди стояли молча, словно в ожидании конца света. И действительно, в пределах нашей видимости назревало нечто, весьма смахивавшее на конец света. Там, над Атлантикой зарождался грандиозный шторм. Черные грозовые тучи собирались в бесчисленные армии и медленно двигались в нашу сторону. Некоторые из них располагались ниже нашего уровня, и видно было, как колышутся их рваные зазубренные края, время от времени выбрасывая вниз длинные туманные щупальца.

Есть что-то пугающее в том, как грозовой фронт надвигается на вершину горы. Кажется, будто некая зловещая и неодолимая сила собирается поглотить ее…

Однако все эти атмосферные пертурбации нисколько не умаляли грандиозности открывавшегося пейзажа. Лично я считаю, что вид, который в ясный день открывается с горы Гоутфелл, не уступает таковому с Бен-Невиса. Если встать на вершине Бена, то на многие мили окрест простираются горные пики. Здесь же вашему взору предстают земля и вода.

Обратив взгляд в юго-западном направлении, я разглядел вдалеке, на самой кромке моря, Ирландию. Отсюда она выглядела как смутный горный кряж темно-синего цвета. Под ногами у меня распростерся Ферт-оф-Клайд, в этот славный денек блиставший голубизной не хуже Неаполитанского залива. На том конце его, на расстоянии пятнадцати миль, вырисовывалась материковая Шотландия. Ардроссан располагался прямо напротив нас, я даже мог разглядеть крошечные подъемные краны, работавшие в порту.

Эйр скрывался в туманной дымке. Затем уровень местности повышался: прибрежная равнина переходила в смутно голубевшие возвышенности Гэллоуэя. И вдалеке взгляд упирался в Меррик, который выделялся на фоне своих менее значительных соседей.

На севере и северо-востоке открывался вид еще более притягательный, почти невероятно прекрасный — вид на Аргайл. Береговая линия этого графства настолько изрезана, что составляет в длину более 2 тысяч миль — это больше, чем расстояние от Ирландии до Ньюфаундленда. Прищурившись, я разглядывал далекие горы, скрывавшиеся за водной гладью: Бен-Круахан на севере, знаменитые холмы Папс острова Джура на северо-западе, Бен-Ломонд на северо-востоке.

Никогда прежде мне не доводилось наблюдать более совершенного пейзажа, включавшего в себя море, горы и прибрежную местность. Я ничуть не жалел о потраченном времени: подобного дня стоило ждать и целый год. Однако с запада на нас по-прежнему надвигалась буря.

Грозовой фронт приближался к Сэддлу — мрачному горному кряжу, своей варварской изломанностью напоминавшему Кулинз на Скае. Некоторые тучи были угрожающе-черного цвета, но между ними простирались мили серого и мягкого, как овечья шерсть, пространства. Впрочем, не следовало обманываться этой мягкостью: серая пелена представляла собой не что иное, как скопление дождевых облаков. Они клубились, набухали, то наползали, то временно отступали, но в общем и целом гроза неотвратимо приближалась. Неумолимая, как рок, она грозила накрыть и поглотить нас.

Теперь она уже настолько приблизилась, что в разрывах между тучами можно было разглядеть участки долины, простиравшейся далеко внизу. Эти кусочки земли, ярко освещенной солнцем, казались причудливыми картинками, заключенными в облачную раму. Грозовой авангард уже вползал на Гоутфелл в виде легкого тумана.

— Надо бы поторопиться, пока он не окутал нас со всех сторон, — подал голос кто-то из моих спутников. — Негоже спускаться в тумане.

С этим трудно было спорить. Поспешно похватав свои походные посохи, мы ударились в бегство от грозы.

Поделиться с друзьями: