Шпага императора

Да уж. Что-то слишком плохи, ненатурально плохи, если такие лейтенанты в сентябре голодают и бегут рассказывать противнику чуть ли не дислокацию своих войск...

Потихоньку добрались. Не первый год в войсках, но такого количества гусарских мундиров вокруг себя никогда не наблюдал. Голубые с серебром...

Наверное за всю историю армий мира не существовало более красивой и элегантной формы, чем у русских гусар Александра Первого.

Но, наверное, именно она и была самой дорогостоящей (кроме рыцарских лат, конечно) и нефункциональной из всех. Особенно для офицеров: раз уж в гусарах - будь любезен, чтобы белый приборный металл являлся натуральным серебром, а жёлтый - золотом. Так что какой-нибудь корнет Мариупольского гусарского носил на себе значительно больше золота, чем Портос на своей знаменитой перевязи.

Служба в любом гусарском полку была возможна только для самых состоятельных дворян того (этого?) времени. Только Лейб-гвардии Конный и Кавалергардский в этом плане были более затратными.

Именно по этой причине знаменитая кавалерист-девица Надежда Дурова, служила не в гусарах, как думают многие благодаря фильму Рязанова, а в Литовском уланском - там дешевле быть офицером...

Мы с Глебовым спешились, и он повёл меня к группе офицеров. Среди них выделялся один, в тёмно-синем мундире с жёлтым воротником. Явно он и является 'пациентом'. Форма совершенно не российская.

Между гродненцами и пленным шло оживлённое общение.

Французский я за два года, конечно, слегка освоил, но где-то 'на троечку'.

Пленный офицер стоял ко мне спиной, но подойдя поближе я смутно почувствовал, что его голос мне знаком, как и пластика движений. Да-да, даже когда человек стоит, то он всё равно двигается: телом, руками, головой... Всё это неуловимо, но имеет место быть... И голос...

Даже моего знания языка хватило, чтобы в общем смысле понять фразу, которой заканчивал свою тираду французский офицер. Что-то типа: 'Я был чемпионом своего полка, месье. И если вы вернёте мне шпагу, или возьмём хотя бы учебное оружие, то, почти наверняка, выйду победителем в поединке с любым из вас...'.

Я не ошибся.

– Риске-ву дё круазе лё фер авек муа, лё мэтр Жофруа? [7]

Бывший Лёшкин гувернёр вздрогнул даже ещё не увидев меня - или голос узнал (хоть я с ним никогда на его родной 'мове' не общался), а может напрягло провокатора имя, под которым он прожил в России несколько лет. Скорее второе - когда он повернулся и увидел того, кто к нему обратился, на лице француза нарисовалось чёрти что. Явно не ожидал встретить здесь старого знакомого.

7

– А со мной рискнёте скрестить клинки, мэтр Жофрэ?

Но соображает, гадёныш, мгновенно, я бы на его месте чёрта с два столь стремительно успел придумать такую 'единственную', хоть и временную отмазку:

– Месье! Я видел этого господина в штабе маршала Удино. Это шпион!

– Да что вы говорите, господин Жофрэ!
– я перешёл на английский.
– И когда это было?

– Я никакой не Жофрэ - моя фамилия Санес, - продолжал ломать дурочку мэтр.

– Господа!
– обратился я к гусарским офицерам, находившимся в некотором ошалении.
– Этот человек - бывший гувернёр в имении моего тестя подполковника Сокова. Учитель его сына, Алексея Сергеевича, с которым знаком и ваш боевой товарищ, поручик Глебов.

Прошу прощения, что не представился сразу: капитан Демидов, прибыл из Четвёртого корпуса для обучения ваших пионер.

– Ротмистр Клейнмихель, - представился, как я понял, старший из присутствующих офицеров.
– Ваше заявление весьма неожиданно, господин капитан. Да и обвинение в ваш адрес... Прошу не обижаться, но...

– Никаких обид. У меня нет ни малейших причин волноваться - мою личность удостоверят и начальник инженеров граф Сиверс, и сам командующий корпусом. Да и Иван Севастьянович тоже - далеко ходить не надо.

– Поручик?
– вопросительно посмотрел на подчинённого офицера ротмистр?

Нормально вообще? Они что больше доверяют словам французского пленного, чем офицера российской армии? Или дело в психологии - с этим провокатором они типа чуть ли не подружиться успели, а я пока просто некий 'хрен с бугра'?

– Я действительно познакомился с капитаном Демидовым и подпоручиком Соковым недели две назад. По моему мнению, он именно тот, кем себя называет, - Глебов слегка смутился.

Ладно, хоть за это спасибо.

– Господа, - снова ввязался я, - мою личность установить легко. Я даже готов на время отдать свою шпагу. Но этот человек - вражеский лазутчик. Его необходимо немедленно арестовать и не верить ни единому его слову.

– Разумеется, - кивнул ротмистр и отдал соответствующие указания.

Французу завернули руки за спину и увели. Он пытался ещё что-то вякать про недоразумение, но результаты не воспоследовали.

– Однако и вас, Вадим Фёдорович, - продолжил гусарский офицер, - попрошу временно побыть нашим гостем. Шпага, конечно, останется при вас. Надеюсь, что поймёте меня правильно.

– Хоть у меня и имеются дела...
– я вопросительно посмотрел на Клейнмихеля.

– Сергей Карлович, - понял меня ротмистр.

– Хоть у меня и имеются дела, Сергей Карлович, но они не то чтобы очень срочные. Понимаю ситуацию, и прекрасно понимаю вас. С удовольствием задержусь в расположении полка. Надеюсь, что всё выяснится достаточно быстро.

– Благодарю за понимание. К тому же скоро время обедать - не откажетесь разделить трапезу с гусарами?

– С огромным удовольствием. Благодарю!

Перекусить и в самом деле уже не мешало.

– И, Сергей Карлович, ещё одна просьба...

– Слушаю.

– Вас не затруднит передать моим подчинённым, что я задержусь у вас? Будут беспокоиться без причины.

– Не премину. Где находятся ваши люди?

– Поручик Глебов заезжал со мной туда. Может разумнее всего именно его и отправить к его сиятельству?

– Графа Сиверса имеете в виду?

– Конечно. Хотя можно и не отвлекать самого полковника. Возможно, вас устроит свидетельство командира пионеров капитана Геруа? Или кого-то из его офицеров.

– Устроило бы, разумеется, но пусть уже его сиятельство решает, кто приедет в наше расположение. А пока - прошу вас быть нашим гостем!

Завтра снова в бой

Обед действительно оказался неплох: щи наваристые, а на второе была картошка с мясной подливой - очень душевно. Весьма редко картоха-катошечка-бульба появлялась на столе в этом времени. Во всяком случае для меня редко. Не прочувствовал ещё русский народ до конца не написанные пока слова Фридриха Энгельса: 'Для человечества картофель сродни железу...'. Ну, или что-то в этом роде.