Шпеер
Шрифт:
Он отключил связь, отшвырнул телефон и с минуту сидел с закрытыми глазами. Неожиданно взвившись, он закружил по квартире, распахивая дверцы шкафов и комодов, выдвигая ящики и заглядывая во все углы.
Скрипка исчезла.
Одежда была на месте, впрочем, если бы Северус что-то и прихватил из унылого ряда однообразных брюк и пиджаков, никто бы и не заметил. То же касалось рубашек и всего прочего. Гарри ринулся к ящику бюро, где, как он знал, хранились документы.
Ящик был пуст.
Чувствуя накатывающую боль в груди, Гарри опустился в кресло,
На дне лежал исписанный от руки листок.
Гарри выудил двумя пальцами улов и недоуменно уставился в текст:
«Für Li-li
Не верь словам бездарного шута.
Так пену на устах волны тяжелой
Несет поток от лопастей винта
На днище черном флагмана чужого.
~
Покину экипаж на шлюпке утлой,
По звездам вместо компаса отчалю,
Надеясь, что когда настанет утро,
Рассеет солнце призраки печали.
~
Не верь, что пристань наша — порт Разлуки,
Не верь, что разобьемся мы о скалы.
Мы на штурвал свои положим руки,
На островах Надежды есть причалы.
~
Sch-sch».
— Что это, Шатц? — пробормотал Гарри, до глубины души взволнованный находкой.
«Для Li-li, — заметалась тревожная мысль. — Кто это, Li-li?»
«Liebling-Liebes! — возликовал внутренний голос. — Schatzi-Schatz!»
* * *
«Завтра утром тебя... вас отвезут в мэрию, мистер Поттер».
«Кто отвезет? Во сколько?..»
Двигаясь, как во сне, Г. Дж. выбрался из ванной, украшенный свежими порезами на подбородке, насильно выпил две больших чашки крепчайшего кофе и оделся — равнодушно, как робот, не глядя в зеркало.
«Где книга?» — внезапно вспомнил он.
Спрятав в карман стихотворение, Гарри вышел из редакторской квартиры, запер дверь на ключ и вернулся в свою разгромленную обитель.
Раскрытая книга валялась на полу корешком кверху, распластавшись подстреленной птицей. Г. Дж. поднял ее и только сейчас заметил бурые следы крови на обложке.
«Он порезал руку, когда я...»
Гарри прижал злосчастную книгу к губам, безмолвно прося прощения у ее автора.
«Ты мой, Шатци-ша! И ты сам, и твое прошлое, какое бы оно ни было, теперь мое тоже!»
Мысль позволить читать «Записки» кому-то чужому вдруг показалась чудовищной.
В десятый раз перечитав послание от Sch-sch, Г. Дж. забился поглубже в кресло и развернул измятые страницы «Записок».
«Адам умер. А ты жив», — зачем-то напомнил внутренний голос.
* * *
«23.12.2001
— Co za idiotyczny widelec, Reju?
— Dla ostryg. Ot one, piękne. U ciebie przed nosem.
— Kurwa.
— Nie bądź taki niegrzeczny. Jeszcze żyją. Mogą usłyszeć.
— One nie rozumieją po polsku.
— Kto wie? ¹
Глупый панич. Соображаешь, где мы? В этой золотой Вальхалле каждая собака — полиглот. За спиной официантишка вьется угрем. Парень, знаешь такое блюдо, «угорь на вертеле»? Твое счастье, гарсон. Шел бы ты отсюда, хозяйский вьюн. Хочешь, я на тебя просто ПОСМОТРЮ?
О-о, так-то лучше. Отполз виться в сторонку.
— Не бросай меня одного, Рэй. Ты ушел, твой Ангел на меня уставился, как на устрицу. Нет, хуже... Как это по-английски? Моллюск.
— Съесть тебя хотел? Да ну, Ангел не в теме.
А я бы съел. Прямо сейчас. Губы твои совращает гнусный монах, Дом Периньон, это его подлый дух пузырится весельем в янтаре бокала! Нет у меня колесницы, запряженной пантерами, как у господина Диониса. Тащи потом ваше разгулявшееся панство к стоянке такси!
— Не в теме? Po jakiego diabła ² он тогда ревнует? Po jakiego diabła ты бесишься? Я видел, как ты смотрел на него, когда он с Ведьмой танцевал!
Ух, глаза, пылающее золото в кузнице Гефеста! Проклятый монах-искуситель и плод грешных рук его, чертово шампанское! Не умеешь ты пить, Сын Божий. Стоп-стоп. Что ты сказал? Кто ревнует, я?
— Значит, я подлый собственник. Только попробуй с Ведьмой потанцевать!
Эй, куда вскочил?
— С удовольствием. Что уставился, Рэй? Хочу и танцую.
Вот стервец! Еще и смеешься? Да я тебя разорву, знаешь? О нет, не сейчас, не сейчас.
Адонаи, да я и из-за стола не встану. Цезарь, сиди под скатертью, подлец. Не могу спокойно смотреть на эти смеющиеся губы, на этот алый рот — и детский, и порочный, он мой, слышишь — МОЙ! Адам, и ты позволишь похотливой ведьме жрать взглядом твое лицо с невидимой печатью моих поцелуев?!
Хочешь меня разозлить, прекрасный панич?
О да, я зол, как скупой виноградарь, к чьим лозам подобрался вор!
Женщина?.. Ведьма она, а не женщина. Ты не видал ее коллекцию страпонов!
Не надейся прочесть всё это на моей постной физиономии. Твое тело еще познает меру гнева моего, когда наполню тебя раскаленным желанием, медленно волью его в прекрасную чашу плоти твоей, и губы, отданные хищному глазу ведьмы, будут молить об избавлении!
Рэй, а ты не перебрал огненной воды? Пусть потанцует мальчик. Хозяйская Вальхалла — это вам не диско-бар в грязном краковском закоулке.
Дьявол. Вспомнил Хозяина. Идет сюда. По мою душу. Нет, не идет, величественным конунгом выступает. Вставай, Рэй, опальная собака. Лизни ему ногу. День Рагнарека не настал, да и Фенрир из тебя хилый... За стариковскую зарплату ни один уважающий себя Фенрир зад не подымет... Разве руку откусит. Когда придет время. ³
*
— Адам, чтобы я еще раз взял тебя на хозяйскую дачу? В другой раз шлюху с собой приведу, ей-богу! Свиньи пьют меньше! И где ты шатался, пока я кормил лапшой Хозяина?