Шпионские игры

Несколько мгновений мне казалось, что одноглазый станет отчаянно бороться. Что он вцепится в меня из последних сил, чтобы погибнуть в бою. Он не вцепился. Его руки со скрюченными от неожиданности пальцами просто повисли в воздухе в полуподнятом состоянии.

Нас обстреливали снайперы. Командир «Аистов» подстраховался. Оставил прикрытие за спиной.

Сложно было оценить, сколько стрелков направили стволы своих винтовок во двор мечети, но очень скоро стало ясно, что мы не можем поднять головы.

Винтовочные пули с хлопками ложились вокруг меня. Попадали в тело жеребца. Выбивали из сухой земли фонтанчики пыли.

Время от времени они задевали и своих. Я видел, как два или три конных «Аиста» упали сразу после хлестких звуков снайперских выстрелов.

Полностью деморализованные обстоятельствами, нашим и дружественным огнем, «Аисты» дали деру со двора. От топота многочисленных копыт поднялась пыль.

— Он у меня! — кричал я. — У меня! Давай дымовые!

С нескольких сторон, из наших укрытий, под погибшего жеребца полетели картонные, желтоватые цилиндры дымовых гранат РДГ-2. С шипением запалов они падали у крупа лошади, а потом, зашипев еще громче, принимались выпускать белые дымы из своих нижних и верхних отверстий.

Через несколько минут все пространство передо мной оказалось заполнено плотными клубами дыма. Афганский ветер, впрочем, быстро подхватывал их и нес за пределы двора.

Хотя это и снижало плотность завесы, но ее должно было хватить, чтобы мы могли отойти к мечети.

Когда снайперы замешкались, не зная, куда им стрелять, «каскадовцы» среагировали. В клубах дыма, окутавших меня, мертвого коня и одноглазого, появились Наливкин и Глушко с Ефимом Масловым.

Наливкин подскочил, тут же дал душману прикладом по голове.

Одноглазый не отключился сразу, он заболтал головой, словно теленок. Зарычал от боли.

Я схватил командира «Чохатлора» за объемный тюрбан, а потом, что есть сил, дал ему по затылку рукоятью ножа. Только тогда одноглазый затих.

Прозвучал далекий выстрел вражеского снайпера. «Каскадовцы» аж присели.

— Давай уносить его! Быстрее! — закричал Наливкин.

Они помогли мне вытянуть одноглазого из-под коня, и все вместе мы потянули его к каменной стене разрушенной мечети.

— Сработало, — протирая заслезившиеся от дыма глаза, сказал Наливкин. — Сработало, сука! Я, признаться, думал, помрем мы тут все! Что ничего не выгорит!

— Как ты их, Селихов, — таща одноглазого за ногу, смеялся Глушко. — Во даешь! Во даешь! Видал я, как ты этих двух отделал! Во даешь!

— Не распотякивать! — крикнул ему Наливкин. — Быстрее, отходим!

Когда мы втащили огромного душмана в зал мечети, там нас уже встретил запыхавшийся Шарипов с автоматом в руках.

— Взяли?!

— Взяли, — сказал я, снимая с себя могучую руку «Аиста».

Мы принялись укладывать его под стеной.

— Сдох?! — бросил Шарипов.

— Живой, — сказал Наливкин, пощупав жилу на бычьей шее духа. — Живой пока что.

Офицеры обернулись ко мне.

Я утер пот со лба.

— Сработали мы, как надо. Выгорело, — разулыбался Наливкин. — Ай да план ты нам подкинул, Сашка! Ай, да затею!

— Теперь главное, шоб стало так, шо духи у нас на поводу пойдуть, — потер шею Глушко.

— Пойдут, — сказал Шарипов.

Лицо его было угрюмым и напряженным. На скулах играли желваки.

— Обязательно пойдут, — особист обернулся ко мне. — Ну что? Теперь можно и «переговоры» вести?

— Можно, — я улыбнулся. — Давайте этого куда-нибудь на видное место поставим. Надо, чтоб «Аисты» поняли, что он у нас в руках. Но самое главное — что он жив.

* * *

— Видит Аллах, ты не прав, Торйалай, — проговорил Абдула, грузный и крепкий воин с короткой, но густой бородой и тяжелым взглядом маленьких глаз. — Мы должны вызволить командира.

Торйалай нахмурился. Встал и выглянул из-за большого камня. Устремил свой взгляд к видневшейся вдали мечети.

— Посмотри туда, Абдула, — сказал он. — Что ты видишь?

Шер — молодой, стройный и крепкий, а еще уже опытный воин — не спешил говорить. Он взглянул сначала на невысокого и худоватого Торйалая, потом на грузного Абдулу. Затем вальяжно присел на камень.

— Полагаю, мои глаза увидят там то же самое, что и твои, — сказал Абдула мрачно, даже не сдвинувшись со своего места — сухого ствола дерева, на который он уселся.

— Ну тогда они увидят пустыню. Простор, по которому не получится незаметно подойти к шурави. Пока они там, там с Нафтали, ни о каком штурме не может быть и речи. Без артподготовки мы не подойдем.

Абдула нахмурился.

— Ты хочешь отдать приказ? Надеешься, что остальные воины тебя послушают?

— У остальных воинов не будет выхода, — Торйалай снова опустился. Сел на корточки за валуном, бывшим продолжением опускающейся к земле скалы.

Оставшиеся в живых младшие командиры «Чохатлора» собрались держать совет. Когда шурави предательски нарушили договор и захватили Нафтали, это привело «Аистов» в смятение.

Отряд, привыкший, что огромный моджахед командует ими твердой рукой, дрогнул. Воины стали терять решимость.

И Торйалай, и Абдула, и даже Шер — все понимали, что если не предпринять никаких решительных действий, в отряде начнется разброд. А любое бездействие или даже решительный, но неверный шаг приведут к тому, что отряд «Черных Аистов» прекратит свое существование.

Свободные и своевольные моджахеды, зная, что легко найдут себе новое место в этой войне, могли просто начать дезертировать. Дисциплина была подорвана.

Однако даже это не было главной проблемой. Все трое младших командиров знали, что более страшным исходом будет междоусобица. И сейчас, с каждой минутой, с каждым сказанным словом, час разлада все близился.

— Никаких переговоров с неверными, — решительно заявил Торйалай. — Им больше нет доверия. Самым верным способом будет приказать расчетам разбомбить мечеть в пух и прах.

— И похоронить там Нафтали вместе с пакистанским шпионом? — заметил молчаливый Шер.

— Он и так уже мертв, — покачал головой Торйалай. — Нафтали сошел с ума! Он потерял рассудок! После боя у караван-сарая погнал нас сюда, к мечети! Без отдыха и без сна! И знаете почему?