Шторм над Петербургом

Я не ответил сразу, сосредоточив внимание на теле Павла. Угасающий пульс едва ощущался под пальцами, но я чувствовал в его крови остатки энергии Искажений. Сейчас у меня было время разобраться. И я был готов поставить крупную сумму на то, что Павел проделывал подобное с собой не впервые.

Просто раньше явно не перебарщивал с дозой.

— Его отец говорил о запрещенных артефактах, — отозвался я. — Но я не знаю артефакта, который мог бы так быстро выжечь эфир и выпустить такую концентрированную аномальную силу.

Кропоткин принялся строчить сообщение на телефоне.

— Шереметевой, — пояснил он. — Она должна знать.

Я кивнул.

Водитель поднажал на газ, и мы приближались к зданию Военно-медицинской академии. Полицейские машины сопровождения освободили нам полосу, и автомобили уставших работяг жались по сторонам, пропуская нас.

Уже виднелись тёмные силуэты знакомых корпусов, подсвеченных тёплым светом фонарей.

На подъезде нас ждал Заболоцкий, держа телефон у уха, с серьёзным выражением лица, быстрым движением руки он указал на подъезд.

— Вот уж не думал, что мы с вами увидимся так скоро, Алексей Иоаннович, — пробормотал маголекарь и кивнул своим коллегам. — Доставайте и везите в изолированный приемный.

Рослые санитары бережно подхватили Павла, перекладывая его на носилки. Пока они возились, Заболоцкий жестом попросил нас с Кропоткиным следовать с ним.

— Докладывайте.

Я кратко, но подробно описал всё, уделяя внимания силе Искажений. Заболоцкий нахмурился и сосредоточенно кивнул.

— Звучит странно. Я сам проведу диагностику. И на всякий случай позвоню Толстому. Чутье подсказывает, что его знания здесь могут пригодиться.

Нас не пустили в палату. Мы с Кропоткиным наблюдали за происходящим из-за стеклянного окошка двери. Пока сразу несколько маголекарей суетились вокруг так и не пришедшего в сознание Павла, Заболоцкий проводил детальную диагностику.

Я видел, как маголекарь водил ладонью по его телу, диктуя ассистенту наблюдения. Ассистент — долговязый и лопоухий паренек в толстых очках с гранатовым ранговым перстнем, царапал что-то карандашом в блокноте.

А затем Заболоцкий резко замер и удивленно уставился на коллегу. Даже из-за стекла было заметно, как побледнело лицо маголекаря. Он что-то повторил озадаченному ассистенту, отдал распоряжения коллегам, и те принялись суетиться вокруг Правда с удвоенным энтузиазмом.

— Судя по всему, новости не очень хорошие, — тихо сказал Кропоткин.

— Видимо.

Через пару минут Заболоцкий направился к выходу. Устало прикрыв за собой дверь палаты, он жестом велел нам отойти к стене.

— Как он? — спросил Кропоткин. — Жить будет? Есть понимание, что с ним случилось?

Маголекарь снял очки и устало потер глаза, а затем уставился на меня.

— Даже не знаю, с чего начать, господа.

— С хороших новостей, если они есть, — попросил я.

Заболоцкий лишь мрачно усмехнулся.

— Жить ваш княжич будет.

— Но… — начал догадываться я.

— Но полноценной жизни, скорее всего, уже не случится.

Мы с Кропоткиным переглянулись.

— Док, ну не тяните, молю!

— Ваш княжич находился под сильным воздействием наркотических веществ, — полушепотом произнёс Заболоцкий. — Это само по себе уже не очень хорошо, тем более, учитывая его происхождение. Но, похоже, это не просто стандартные дурманящие вещества. Нужно провести лабораторные анализы, чтобы уточнить… Но я уже недавно видел нечто похожее.

— Из разрушенной лаборатории, — догадался я.

— Верно, Алексей Иоаннович. Структура похожа. — Мы с Кропоткиным переглянулись. Заболоцкий посмотрел на нас со всей серьезностью. — Но Только здесь явно была другая концентрация аномальной силы. Если тот препарат, который вводите Катерине Дмитриевне, был направлен на то, чтобы выжечь эфир, то здесь все немного иначе…

Глава 4

— Что именно иначе? — Спросил я, не сводя глаз с Заболоцкого.

Маголекарь огляделся по сторонам и понизил голос до шепота.

— Я боюсь делать преждевременные виды, но судя по концентрации наркотических веществ и их характеру… Вы же понимаете, что вещества подобного рода бывают разными… Одни направлены на то, чтобы максимально расслабить человека и отключить его концентрацию. Другие же, наоборот, мобилизуют сознание и заставляют мозг разогнаться до предела…

Я начал угадывать ход мыслей Заболоцкого.

— И вы намекаете на то, что оба препарата имели в составе разные наркотики, но содержали стабилизированную энергию аномалий, так?

— Предполагаю, что так. Я пока смог определить только состав наркотического коктейля. Но уже могу сказать, что это очень мощные психостимуляторы. Остальное уточнит господин Толстой — у него побольше практики в изучении связки аномальной энергии с различными веществами… Но, думаю, Павел Дмитриевич принял препарат, который позволил ему временно увеличить свой потенциал.

— И едва не погиб, — вздохнул Кропоткин. — К тому же он явно не мог нормально контролировать эту силу. Если честно, ваше благородие, этот парень там, в аэропорту, больше походил на живую бомбу с зарядом из аномалии…

Заболоцкий заметил нашу обеспокоенность.

— Господа, прошу, обойдемся без преждевременных выводов. Все, что я сказал вам — лишь мои догадки. Павел Дмитриевич должен пробыть под нашим наблюдением. Мы уже привлекли на помощь Толстого и его лабораторию. Исследование этого вещества — приоритет.

— Мы можем помочь вам? — спросил я. — Хоть как-то.

Маголекарь лишь устало покачал головой.

— Боюсь, что нет, господа. Теперь это наша забота — долгое и кропотливое изучение всех сюрпризов, что вы регулярно нам преподносите. И приведение пациента в чувство. Это займет некоторое время.

— Вы сказали, что Павел Дмитриевич может не вернуться к полноценной жизни, — напомнил Кропоткин. — Что это значит?

Заболоцкий вздохнул и покосился на дверь палаты.

— Давайте вернемся к этому позже, ваше благородие. Павлу Дмитриевичу очень повезло вообще выжить. Не хочу никого пугать раньше времени. Быть может, я ошибаюсь.

Кропоткин кивнул.

— В таком случае не смеем вас задерживать. Благодарю за уделенное время, ваше благородие. Полагаю, сейчас от нас будет больше толка в Зимнем. — Мы переглянулись. — Едем, Алексей.