Шторм

Кухня порядком пострадала, но склад был цел, хотя коробки намокли. Соки, чипсы и прочая ерунда, не нуждавшаяся в холодильной установке, сохранилась, и пока я сооружал подобие дверей, закрывая входы в ресепшен, Белла открыла все пачки, пробуя на вкус содержимое человеческой еды. Когда я вернулся, она была обложена блестящей фольгой и перепачкана шоколадом. Из имеющейся пищи именно он понравился ей больше всего.

Словно юное, очаровательное в своей открытости дитя, Белла протянула ко мне пальцы, покрытые растаявшим какао, и позволила позаботиться об ее чистоте. Вытирая липкую массу сухим полотенцем, я боролся с желанием языком вылизать до чистоты каждый тоненький пальчик, а затем то же самое сделать с губами. Я вздыхал всякий раз, когда в горле образовывался сладострастный ком. Черт подери, у меня почти текли слюни.

А Белла еще и усложняла мою борьбу, с юной непосредственностью изучая рельеф моей груди, пока я вытирал ее. Пальчики порхали по коже, как крылья бабочки, заставляя меня мечтать о том, чтобы сделать то же самое с ее невинным телом.

– Ты не имеешь представления о нашей разнице, верно? – тихо спросил я, накрывая ее ладонь, расположившуюся напротив моего сердца. Зеленые глаза, похожие на нефиты, смотрели искренне и открыто, и я был бы полным кретином, если бы продолжал разговор в этом направлении. Очевидно, что Белла впервые видела мужчину и не понимала, какой эффект производит на меня.

Если бы работало электричество, я бы залез сейчас в интернет и изучил все легенды о русалках, какие только возможно, чтобы хоть немного получить представление, с кем имею дело. Мои познания в этой области ограничивались только голливудскими боевиками и несколькими романами в жанре фэнтези, но я не знал, соответствуют ли они реальности. Русалки в большинстве историй представлялись опасными существами, заманивающими моряков в морскую пучину и топящими корабли. Белла совсем не была похожа на злую бестию. А ее вынужденная немота не позволяла мне задать вопросы и получить ответы.

Сгустившиеся за окном сумерки погрузили ресепшен в полумрак к моменту, когда я убрал обертки и устроил нечто вроде постелей на двух диванах. Пришлось разрезать портьеру. Белла в это время бродила по помещению, наблюдая за мной и с любопытством первооткрывателя изучая предметы быта. Неоднократно я пытался соорудить девушке одежду, чтобы не отвлекаться на ее соблазнительную естественность, но она упорно, словно непоседливый ребенок, скидывала неудобную ткань.

Наконец наступила ночь, подарив темноту, в которой невозможно ничего разглядеть. Я думал, станет легче, если я не буду видеть обнаженную русалку, находившуюся совсем недалеко от меня. Не тут-то было: фантазии о ней заполонили голову, мешая не только спать, но даже мыслить. Я просто обезумел, и было с чего: одни на целом острове, вдали от цивилизации, невинная прекрасная богиня и очарованный ею мужик, давненько не ласкавший женского тела. Впрочем, даже будь я не одинок или женат, уверен, не смог бы устоять перед столь совершенной и необычной красотой морской обитательницы, о которой в нашем мире столетиями слагаются легенды. Я едва мог дышать, представляя, что она лежит на соседнем диване, укрытая лишь тонкой тканью. Хотя нет – наверняка она скинула ее, и если бы я мог видеть в темноте, несомненно, тайком любовался бы ее наготой до самого утра, забыв покой и сон.

Я был воспитан в нормальной семье с традиционными устоями и не в моих правилах было предлагать девушке секс в первый же день знакомства. Тем более такой непорочной и наивной, как Белла. Да еще и не человеку, ведь я не знал, как устроена русалочья природа. Поэтому я лежал, глазел в потолок, слабо освещаемый взошедшей полной луной, и мучился.

Малейший шорох в полной тишине опустевшего острова различался очень хорошо, даже волны перестали сотрясать берег и успокоились до штиля. Так что я отчетливо слышал мягкие шаги босых ног, глядел на движущийся по ресепшену стройный силуэт, видимый в свете луны и пробуждающий во мне отнюдь не джентльменские инстинкты. Я понял, что мне придется уйти ночевать подальше отсюда, если я собираюсь остаться человеком и сохранить честь морской красотки. Но она не оставила мне выбора. Понимала она или нет, что делает, но когда присела на мой диван, и ее руки мягко скользнули по моим плечам, ища меня в темноте, налет цивилизованности слетел с меня, выпустив наружу зверя. Я задрожал, не в силах больше сдерживать дыхание ровным, и судорожно запустил пальцы в роскошные волосы, привлекая девушку ближе. Мой рот искал ее кукольно-идеальные губы, а когда нашел, приник к ним с первобытной страстью. Я не мог поверить в то, что сразу же получил ответ, но это было так. Поцелуй русалки разрушил во мне остатки здравого смысла, и я, окончательно затащив девушку на свой диван, опрокинул ее на спину и прижался всем телом.

– Ты хочешь этого? Точно? – пытался я остановить себя, ища если не в словах, то в знаках, движениях или реакциях девушки хоть какой-то ответ.

Вопрос оказался излишним: пока я говорил, Белла целовала мою шею, и это невозможно было интерпретировать иначе, чем «да».

Мы сплелись под белым светом луны в умопомрачительном экстазе, и не было в моей жизни ночи лучше, чем эта, когда русалка подарила мне себя. С той же естественностью, которую демонстрировала днем, Белла изучала мое тело, отнюдь не стесняясь ничего, что вполне могло смутить обычную девушку. Самые сильные ощущения, которые только мог испытать человек, я познал в эту ночь. И с той же первобытной страстью я, дрожа, исследовал ее хрупкое и маленькое, идеально гладкое юное тело, доказывая на деле, что значит быть человеком. Сладкие стоны наполнили ночь, взмывая к черному звездному небу и не прекращаясь до самого-самого утра.

Полностью истощенный, но счастливый, я спал долго и без сновидений, глубоким сном человека, получившего все, что он хотел. Лишь полуденная жара да дикая жажда смогли пробудить меня. Солнечные лучи пробивались сквозь оконные проемы, освещая разрушенный ресепшен и напоминая о действительности: помимо неординарных ночных приключений, меня все еще ждет реальная жизнь, и вскоре сказка прервется появлением спасателей. Эта мысль оставила неприятный осадок на языке, словно в сладкий напиток попала горечь.

Я спохватился, обнаружив свою постель и ресепшен пустыми. Вторая гадкая мысль с момента пробуждения: приключение мне привиделось, русалок не существует, и все, что произошло ночью, было обыкновенным сном. Красивым и романтичным сном извращенца, пережившего стресс из-за бури.

Подорвавшись, я подхватил первую попавшуюся бутылку воды и выпил ее залпом, купаясь в мрачных мыслях о собственном сумасшествии. Удовлетворение в теле и ноющие после физической нагрузки мышцы немного утешили, также как и лежащие кучкой вскрытые обертки от шоколада, и второй, все еще застеленный диван, но какое-то беспокойство до конца не оставляло. Тряхнув головой, я отправился искать сбежавшую богиню, мечтая поскорее увидеть и убедиться в ее существовании. Мечтая не только об этом, но и о гораздо большем.

Зов чаек привел меня на берег. Ленивые лазурные волны накатывали на мокрый гладкий песок, соленый аромат моря смешивался с неприятным запахом гниющего мусора и еще более отвратительным тухлым привкусом выброшенной на берег рыбы.

Крик чайки на поверку оказался тихим плачем русалки. Я нашел ее в самом конце пляжа. Обняв тушку мертвого дельфина, уже порядком изъеденного хищными птицами, девушка всхлипывала, роняя слезы на песок. Ее длинный чешуйчатый хвост, переливающийся на солнце нежным золотом, усилил мое неоформленное беспокойство – волны медленно лизали перепончатый плавник, подбираясь к красавице, словно собирались отнять ее у меня, насильно утащив в море.

Крайне обрадованный фактом, что русалка не покинула меня и не уплыла, я даже не мог вполне посочувствовать ее горю, хотя оно было оправданным с ее точки зрения – она потеряла кого-то, близкого ее среде. Все равно что для меня бы погиб человек или, на худой конец, чья-то любимая собака. Присев рядом, я обнял Беллу за плечи, помогая держаться над водой, и она доверчиво прильнула лицом к моей груди, пряча слезы боли.

– Ну-ну, не переживай, такова жизнь, - бормотал я, гладя девушку по волосам, а она упрямо мотала головой, цепляясь за мои плечи.

Если бы я знал, что это так важно для нее, то еще вчера прошел бы по берегу и спас всю шевелящуюся морскую живность. Теперь, когда истекли сутки после шторма, поздно стало кого-либо спасать.

– Это я виновата, это из-за меня, и мои, и твои по моей вине погибли, - переливчатый голос русалки вибрировал в моей груди, привораживая словно зов сирены. Я все больше отдалялся от реального мира, забывал его, когда в моих объятиях дрожала эта девушка. Щемящее беспокойство в груди усилилось: я словно понимал, что, несмотря на мои вдруг проснувшиеся желания, наше время подходит к концу. Сказка не может продолжаться вечно, хэппи энды случаются только в женских любовных романах, а я – не их персонаж. И волшебство, внезапно вошедшее в мою жизнь, неизбежно исчезнет - скорее, чем мне хотелось бы.