Шторм

Я хотя бы решил уйти достойно, без сопротивления. Я уже месяц назад был обречен, когда влюбился не в ту, в кого следовало, и моя смерть стала уже делом времени и невезения. Раскрыв глаза, я расслабился и позволил океану забрать меня, камнем падая в глубину. Сначала погружение было медленным, а по мере увеличения давления убыстрялось. Черные воды сомкнулись вокруг, и я думал успеть достичь дна прежде, чем погибну. Хотя бы знать, в красивом ли месте буду погребен, или кроме безжизненного песка тут ничего нет. Но вокруг меня закручивалась и вихрилась только лишь глубоководная муть, и дальше пары метров ничего не было видно. Я падал в бесконечную черную бездну.

Я слишком устал, чтобы вытерпеть долго. Вода очень быстро проникла в нос и рот, и дальше было уже не сдержать потребностей тела. Оно скорчилось, затем распрямилось и изогнулось дугой. Боль проникла повсюду, когда захрустели кости и вытянулись как на дыбе, разрывая каждый позвонок. В ушах возник адский шум, точно я попал в затопленное метро, где разом переговариваются миллионы привидений. Выроненный фонарь унес свет, оставив меня в кромешной темноте, и я зажмурился, задыхаясь от воды, заполнившей легкие и вытеснившей остатки воздуха. Диафрагма спазматически сократилась и замерла… И больше боли я уже не чувствовал. Медленно дрейфовал в соленой глубине, вдруг окрасившейся в яркие оттенки синего, лазурного и бирюзового. Море стало прозрачным на много миль вперед: я видел каменистое дно метрах в ста под собой и край рифа в полумиле отсюда, где более теплая вода выглядела приторно-зеленой. Семья дельфинов – мать и двое дельфинят – плавно покачивая хвостами, дремали в слабом прибрежном течении.

Я видел, как это течение омывает риф и вновь присоединяется к более холодному и глубинному потоку, слышал циркуляцию каждой молекулы соленой воды, мог прочитать историю путешествия течения как в открытой книге. Шрам больше не тянул вниз, но он будто бы разросся по всему телу, сожрав меня целиком и сделав частью воды, растворив в ней. Я был проводником морских потоков и течений, соединившись с ними незримыми связями, такими многогранными и глубокими, что постичь разумом никогда б не сумел.

Вязким движением в приятной теплоте я перекатил светящиеся лазурные капли, а когда увидел свою руку, недоверчиво застыл: тыльная сторона была вся покрыта крошечной бронзовой чешуей, от запястья к локтю возрастал тонкий прозрачный плавник с острыми изогнутыми краями. Я должен был умереть, утонуть. Однако я, похоже, сильно ошибся. Сделав медленное сальто, я подивился силе ног, слитых воедино, а увеличив скорость, поймал собственный хвост – темная бронза чешуи на кончиках плавника переходила в матовую зелень и заканчивалась кудряшками мягких водорослей.

Потрясенный собственным преобразованием вместо ожидаемой смерти, я не сразу услышал их. Шум в ушах: я думал, это прибой бьется о скалы, создавая фон, или течения, сталкиваясь друг с другом, шипят и бормочут. Но теперь я узнал голоса. Удивленные, беспокойные, испуганные, озлобленные. Переходящие в ропот. И среди прочих я моментально вычленил ту единственную, ради которой пришел.

– Белла…

Я будто бы видел ее внутренним взором, невзирая на расстояние. Она обернулась на оклик, ее потерянный и взволнованный взгляд заметался по сторонам.

– Эдвард?..

Столько страсти было в этом крике, и кто говорил, что русалки – всего лишь холодные рыбины, не умеющие любить?

Откуда-то я точно знал, куда плыть. Шрам, оставленный на шее, оказался не только билетом в подводный мир, но и картой, прочно впечатавшейся в сознание. Я видел, слышал и осязал, что Белла тоже сорвалась с места, бросившись мне навстречу и не обращая внимания на недовольное ворчание своих сестер.

– Белла! – повторял я, словно боялся потерять внезапно обретенный маяк, ведущий меня в нужном направлении. Скорость, которую я развил, едва ли можно было измерить человеческими понятиями: лазурное море испуганно расступалось под мощным натиском моего яростного полета сквозь глубины.

– Эдвард! – кричала в ответ русалка, словно не верила в чудо. Ее губы не двигались, но в этом не было необходимости: все живое здесь общалось с помощью силы мысли.

Мы встретились как две ракеты, несущиеся в лобовой атаке. И закружились в стремительном водовороте, сплетясь руками, губами и хвостами. На несколько минут любые проблемы вылетели из моей головы, остались только чистые незамутненные ощущения: радость, счастье и восторг. Облегчение огромной волной накрыло меня, когда я сжал руками маленькое хрупкое тело, когда рот морской красавицы открылся в ответ на мой безжалостный поцелуй, заявляющий права. Я хотел поглотить ее всю, лишь бы она не вздумала еще раз бросить меня. Моя, моя, рычал мой взбешенный разум. Эти кукольно-идеальные губы, этот вздернутый носик, трогательно распахнутые зеленые глаза и даже маленькая упругая грудь с розовыми сосочками, дразнящими мои воспоминания на протяжении целого месяца и продолжающими делать это даже сейчас, - все это теперь принадлежало мне. Навсегда.

– Ты пришел! – выдохнула Белла в восхищенном изумлении, когда я перестал терзать ее рот и набросился на другие, не менее приятные части тела, желая ревностно обследовать ее всю, как будто за время моего отсутствия что-то могло измениться.

– А ты – нет, - выразил обиду я, покусывая гладкую и скользкую от соленой воды кожу.

– Ты же знал, что меня не отпустят? Я говорила, - в голосе слышалась вина.

– Но ты обещала, - напомнил я сердито, беря нежное лицо в ладони и заглядывая в нефритовые глаза.

– Я была под властью чувств, - опустила она взгляд, прячась за длинными густыми ресницами. – Обещала, но не подумала. Но как ты оказался здесь? – воскликнула она, округлив глаза. – Неужели человеческая жизнь настолько плоха, что ты решил с ней покончить?

– Это вышло случайно, я вовсе не думал о самоубийстве, - признался я, усмехаясь. – А ты коварна! Вероятность того, что я нахлебаюсь океанской воды точно в полнолуние, была ничтожно мала, я мог до самой смерти оставаться человеком, даже не подозревая об истинном предназначении твоего подарка. Но, видимо, судьба взяла ситуацию в свои руки, впечатленная моими стенаниями. Я ждал тебя на рифе, услышал плеск и поплыл, а когда обернулся, берега не было видно. Я искал его, боролся с течением, но увы. Судьбе было угодно изменить меня именно сегодня.

– Очень плохо чувствовать радость от того, что ты здесь? – потупила Белла смущенный взгляд.

В моей груди от ее слов будто бы вдвое выросло сердце.

– Мне это очень приятно, - шепнул я, облегчая ее страдания и нежно приподнимая пальцами подбородок.

– Знай, если передумаешь, ты сможешь снова вернуться к людям, - на полном серьезе добавила Белла, держа меня за руку, пока мы плыли по течению, ведущему в русалочий город, с которым мне не терпелось познакомиться. – Если наскучит или…

– Белла, - с улыбкой перебил я, не желая даже слышать о подобном варианте, - ты еще не поняла? Я всю жизнь путешествовал по разным странам в погоне за экзотикой. Никогда не бывал в одном месте дважды. Ты подарила мне много больше, чем мир людей – миллионы необследованных мест Земли, где никогда не бывала нога человека. Вечности не хватит, чтобы побывать везде! И ты подарила мне себя – лучшее из того, что было в моей жизни. Я останусь здесь, даже не сомневайся.

Впереди, в черной холодной бездне океана засверкали огни, оттенки синего, лазурного и бирюзового посветлели, наполненные каким-то особенным видом жизни, существующим только здесь, на глубине в несколько тысяч километров. Я взглянул на остроконечные пики необычных архитектурных сооружений, похожих на сказочные замки, обвитые пушистыми водорослями, и встретил сотни пар настороженных глаз – русалки приветствовали нового жителя подводного царства, и каждая была так невероятно красива, что потрясала воображение.