Штурмуя Лапуту
Шрифт:
— О, какой позор, только не это!
— Вбьетесь, — убежденно сказал кочегар, кое-что понимающий в аэродинамике. — Несущая штанга должна быть вдвое довше. Точно вбьетесь, а я с голоду тут здохну.
— Ты еще напророчь, хвост дельфийский, — буркнул Укс. — Материала на штангу длиннее у нас все равно нет. С этой управимся.
— Стоп! — замахала руко-лапами Лоуд. — В штангах и воздухоплавательной тяжелой атлетике ничего не понимаю — не мой вид спорта. Раз выбора нет — сигаем. И не надо меня утомлять длинными техническими дискуссиями. Мне и так жутко. Чего ждем?
— Подходящего
— Наугад не надо. У нас серьезные научно-спасательные задачи, а не развлекательная тур-группа. В чем мы еще не готовы?
— Штаны снимай. Они тоже вес имеют.
— Да спаси нас боги, Укс, ты совесть-то поимей! Профессор без достойной одежды — это откровенный маразм! И вообще голая я слишком эротична, это нам дорого обойдется.
— Не ори, не на митинге. На момент полета снимай. К грузу положу, когда доберемся и осмотримся, верну. А сейчас нам необходим идеальный баланс грузоразмещения.
Профессор, бормоча неразборчивое латинско-матерное, расстегнула ремень и сняла ШУПЭ.
Укс взвесил в руке безобразную одежку:
— Что там еще завалялось?
— Да что… нож и всё.
— Кому втираешь?
— Всё выложила. Записная книжка разве что, карандашик…
Укс молча вынул растрепанный блокнот, пару запасных карандашей и «невидимую» ручку.
— Докатились, — с горечью констатировала профессор. — Последнего научного оборудования лишают. Дикость и мракобесие! Ты еще нож выкинь, чего уж стесняться.
— Нож оставляем. А по научной части ты все равно много позже, задним числом записываешь, на память надеешься. С меня пачка тетрадей, возмещу при первой оказии.
— Договорились, — Лоуд повернулась к кочегару, всучила лохматый блокнот. — Остаешься за старшего. Записи защищать до последнего вздоха! Наука тебя не забудет!
— А печеньки? — уточнил кочегар. — Пачку же обещала.
Лоуд полезла в гондолу выдавать неприкосновенный съестной запас, а Укс смотрел в бездну, наблюдал за изменениями небесной сферы.
В чем безмозглая Профессор права — понять, как устроен этот островной мир, пока вообще не получалось. В оптике монокуляра плыли точки островов — детали поверхности большинства из них разглядеть не удавалось. Зато сами линзы-островки во множестве угадывались по всей сфере горизонта. Естественно, Укса интересовали те, что в нижней, доступной части. Сила тяжести никуда не делась, верх-низ легко определялся. Следовало предположить, что где-то внизу таится огромное небесное тело. От него идут некие восходящие воздушные потоки. Но это теоретически, потоки-то явно есть, а центральная «Земля» — не факт. Единый Мир полон иллюзий, в том числе астрономических и геофизических.
«Уж сколько лет мы алкоголя и иной дури не употребляем, а вокруг то и дело глюки появляются, а то и вообще сущее безумие сгущается» — подумал воздухоплаватель. «Впрочем, чего иного от бытия безумцев ожидать?».
Донесся запах печенья. «Юбилейное» — понял Укс.
С гондолы спрыгнула Профессор, протянула печеньку и задумчиво сказала:
— Хвостач наш совсем спятил.
— Да ну? — не поверил
Укс, и не стал отрываться от монокуляра.— Я понимаю, что там дальше дуреть некуда, но теперь и в прямом физиологическом смысле.
— Я невиноватый! Воно само! — нервно завопил из гондолы кочегар. — Сколько лет не было и ось знову. Це от шока! Организм, йому же не прикажешь.
— Да что там у вас такое? — рассердился пилот, отслеживая плывущую, выглядящую вполне многообещающе, линзу-остров.
— Это не «у нас». А у него. Эрекция проявилась, — сдержанно пояснила Профессор.
— Что?! — изумился Укс.
Шутка выглядела откровенно дурацкой. После варварской мутации хвостачи напрочь лишались интереса к сексу, да собственно, и не имели такой технической возможности. Отключили им эту функцию новые хозяева. Вообще-то это было бесчеловечно, но логично. Сексуально озабоченные безумцы гораздо опаснее и непредсказуемее простых-неозабоченных. И вот теперь сюрприз.
— А это он вообще на что реагирует? На «Юбилейное» или на тебя? — уточнил шокированный Укс.
— Что за оскорбительные версии?! — Лоуд похлопала себя по зеленовато-глянцевому животу. — Конечно, на меня. Я про эротичность заранее предупреждала.
Вообще более асексуального в человеческом понимании облика, чем природное коки-тэно, представить было трудно. Ожившая схема-заготовка чучела, рядом с ним даже деревянная марионетка выглядит попривлекательнее. Лоуд это, кстати, отлично знает.
— Что-то и умственно, и нравственно мы скатываемся в какие-то отрицательные величины, — заметил Укс.
— Не скажи. Наука — она выше физиологических предрассудков, она все наблюдает, отмечает, конспектирует и анализирует. Ты сам-то как? — намекнула Профессор.
— В этом смысле? Никак. Хотя, откровенно говоря, печенье меня не оставляет равнодушным. Но не до такой степени.
— Шире, шире смотри. Не сужай до вот этого самого. Как организм, каковы ощущения, не появилось ли чувство эйфории и легкой тяги к совокуплению?
— Совсем ошизела? Я вот только что с аппаратом закончил умственно-техническое совокупление. Мы, между прочим, не в мастерской, тут попробуй собери что-то приличное.
— Понятно-понятно, конструирование тебя отвлекало. А я вот обнаружила, что у меня мозоль с пальца сошла, — Лоуд помахала перепончатой четырехпалой дланью. — От писанины вечно натирается, разве ж вы, люди, приличные карандаши делаете, всё под себя норовите придумать, очень эгоистичненько. А что нормальному земноводному писать неудобно, так это всем пофиг. Впрочем, я это уже говорила.
— Ну да. Упоминала пару тысяч раз. Так ты думаешь… Ладно, это потом, — Укс бросил монокуляр на песок. — Вот он — подходит, островок.
— Э, Грузчик, а ты точно уверен…
— Уймись. Стартуем. Удобный момент…
Лоуд слегка крутанула тонкой, но крепкой шеей — нервничала. Укс поднял конструкцию. Крылья — собственно, имелось единственное треугольное крыло — слегка завибрировало, нетерпеливо просясь в полет. Поперечная импровизированная штанга-распорка, созданная из древка дротика-тичона, достаточно удобно и надежно легла в ладони. Должно получиться.