Шут
Шрифт:
– Откуда? Просто вижу... Твоих мыслей о нем и слов достаточно. Я вижу - ничто так не пугало его в этой жизни, как слабость. Руальд полагал, самое ужасное, что может случиться - это стать подобным его шуту... Стать таким же, как ему казалось, беспомощным, неспособным даже взять в руки оружие. И сам того не сознавая, он всегда испытывал жалость к людям подобными Патрику, и не просто жалость, а превосходство над ними, убогими. Твой супруг полагал, будто настоящий мужчина - это сила, это сверкающий меч, разящий удар... Но мир устроен так, что наяву возвращает нам сокрытое глубоко внутри нас. И порой весьма неожиданно... То, чего ты боишься больше всего, часто претворяется в жизнь. Ты знаешь, я верю, что силы, чью волю людям понять так трудно,
– Все равно это ужасно...
– Элея покачала головой, ей было безумно жаль своего короля. И никакие мудрые речи не помогали унять эту боль.
– Такая рана! Столько крови...
– Не гневи Небеса своей скорбью, дитя мое, - наставница ласково положила свою ладонь поверх Элеиной.
– Быть может однажды промысел высших сил станет тебе понятен. И ты вдруг увидишь, что испытания, посланные Руальду, на самом деле обернутся ему во благо... Надеюсь, так оно и будет...
Элея вздохнула. Она знала - наставница права. Но принять ее слова было не так-то просто.
– Поверь мне, милая, твой муж обретет то, чего ему не хватало. Я уверена, теперь, когда ему больше нечего бояться, он станет по-настоящему сильным. Только бы снять с него эти чары...
12
Церемонию расторжения свадебных уз Давиан решил провести сразу же, как только Руальд придет в себя. Поняв, что от родства с королем Закатного Края никакой пользы уже не выйдет, отец Элеи более не считал нужным медлить с этим делом. Однако Руальд не оправдал его ожиданий - лишившись сознания на площади, он так и оставался в глубоком беспамятстве. Дворцовый лекарь прилагал все усилия, но и на третий день после поединка улучшение не наступало. Скорее наоборот - жизнь медленно покидала тело Руальда.
– Отец, - спросила Давиана Элея, когда немного пришла в себя после кровавой драмы на площади и заглянула к королю в кабинет, - скажи, ты доволен теперь?
– она и привычно села на краешек подоконника подле его стола.
– Доволен?
– сердито фыркнул Давиан.
– Дитя мое, ты, верно, потешаешься надо мной или же прикидываешься глупой, подражая своему дружку. Чему я должен радоваться? Наш лучший союзник обернулся предателем... А теперь он, неровен час, таки распрощается со своей жизнью! И все будут говорить, что король Белых Островов обнажил меч против безумца, который даже не защищался...
– Но ведь ты желал его смерти, отец...
– Желал! Но не такой! Если он помрет теперь, после этой истерики, которую закатил твой шут, после боя, в котором Руальд ни разу не поднял оружия, это будет уже м о и м позором!
– Папа... значит ты понял, что Патрик был прав?
– Прав?!
– Давиан в ярости скомкал бумаги, лежавшие перед ним, и Элея испугалась, как бы отец не выгнал ее вон. Но он вдруг бессильно дернул головой и отвел глаза.
– Прав... Твой шут спас нас всех, Элея... Смерть Руальда стала бы концом добрых отношений между нашими государствами. Концом выгодной торговли для всех. И началом правления человека, которому уж точно ни честь, ни мужество - не родня. Я смирился с этим, отправляя свой флот на Золотую, но, видят боги, как мне претила сия нелепая война и суд над твоим мужем... И кого мне в самом деле хотелось бы посадить на кол, так именно ту ведьму, которая лишила Руальда разума. По ее вине пролегла эта трещина, изломала и твою судьбу, и обоих наших государств!
Элея опустила глаза.
Сколько раз она думала про свою соперницу, столько раз сердце заходилось от боли. И все же королева удивлялась ее недальновидности. Была бы эта Нар умна, отравила бы жену избранника по-тихому, как то издавна делали желающие переместиться поближе к трону. Наслала бы на Элею чуму или страшное проклятье, ведущее прямиком к погибели. Так нет же... напролом полезла, никого не щадя, даже самого Руальда. Ведь неужели не понимала вздорная девчонка, чем обернется
для Закатного Края конфликт с Островами?– Что лекарь говорит?
– спросила она, уводя разговор подальше от своей персоны.
Давиан со вздохом принялся расправлять измятый документ. Ладони у него были большие, в темных веснушках. Элея помнила, как эти руки подбрасывали ее, легкую малышку, в синеву небес... и как весело, нестрашно было возвращаться в них с высоты.
– Ничего хорошего...
– промолвил отец. Рана глубока, но не смертельна. При должном уходе такие заживают за пару месяцев. Но твой муж не хочет жить, вот в чем дело...
Поначалу Элея, как могла, оттягивала визит к Руальду, предвидя, какой нелегкой будет эта встреча, и все думала - вот еще день, и он придет в себя, вернется. Но дни шли, лекарь бессильно разводил руками, пока она, поняв, что дело худо, не набралась, наконец, мужества увидеть своего супруга.
И, разумеется, обнаружила в его комнате шута.
Он, ссутулившись, сидел на краешке постели и держал в своих ладонях вторую, уцелевшую, руку короля, что-то негромко рассказывая ему, как будто Руальд мог слышать... Увидев королеву, Патрик, вопреки обыкновению, даже не улыбнулся.
– Он не борется, - сказал шут вместо приветствия.
– Я не знаю, что делать. Говорю с ним, говорю, но никакого проку.
– Думаешь, он тебя слышит?
– спросила Элея.
– Да... Он слышит, но не слушает...
– Патрик горестно подпер щеку кулаком и бросил на короля полный отчаяния взгляд. Элее в этот момент почему-то вспомнились слова Архана про неприкрытую шутову душу. Она подошла к нему и, положив руку на плечо, сказала:
– Тогда позволь мне с ним поговорить.
Пат кивнул и медленно встал. По тому, как устало он распрямил спину, Элея поняла, что шут уже немало времени провел рядом с королем.
– Снежно нынче...
– промолвил он, устремив долгий печальный взгляд за окно, покрытое морозными узорами.
У порога Патрик задержался, словно хотел что-то сказать, но, в конце концов, лишь печально улыбнулся и молча покинул комнату. А Элея, чуть помедлив, села на его место по левую руку от Руальда, где одеяло еще хранило тепло шутова тела. Тусклый свет падал сквозь обледеневшие стекла на лицо короля. Черты его еще более заострились - всегда такой цветущий, ее муж теперь больше походил на призрак, нежели на живого человека. Может виной тому был сумрак, царящий в комнате из-за непогоды. Королеве хотелось так думать.
– Альда...
– она нежно тронула дрожащими пальцами это родное лицо - белое, как волосы, разметавшиеся по подушке.
– О, Альда... милый мой, что же ты с собой делаешь... Что ты делаешь?..
– Элея крепко зажмурилась, чтобы не уронить слезы, проступившие на глазах.
– Вернись к нам, пожалуйста! Ты нужен здесь. Ты нужен Патрику, нужен мне... Я не держу на тебя зла, я хочу, чтобы ты жил. Ты нужен своему королевству, ты, а не глупый злой Тодрик! Ты нужен своей колдунье-принцессе. Как она будет жить без тебя? Кто защитит ее? Кто подарит ей дитя? Наследника трона? Ты только представь себе, представь себе этого мальчика с белыми волосами. Настоящего продолжателя династии! Неужели его не будет? Вернись, Руальд! Каким бы ты ни был, ты нужен здесь, в этом мире...
– она говорила, а пальцы скользили по лицу короля, по впалым щекам, спутанным локонам... Элея звала его вслух и звала внутри, тем голосом, который дано слышать лишь сердцу. Звала не потому, что хотела от него чего-то, а оттого, что он был ей дорог. Чего бы там ни говорил отец про неумеренное милосердие и мягкосердечие, все его слова оставались только шумом ветра. Элее были чужды эти мужские принципы и жажда мести. Она просто не умела долго хранить обиды. Тем более, если обидчик и так покаран судьбой, да притом столь жестоко... Сначала это безумие, а теперь еще и увечье. Сколько пройдет времени, прежде чем ткани плеча срастутся... И сможет ли ее король как и прежде так виртуозно владеть оружием?