Схватка с судьбой

Дверь глухо звякнула, и статуя распахнула глаза.

В тот же миг один из выступов стены отошёл в сторону и к парадной двери метнулся тёмный силуэт. Тихонечко приоткрыв створку, он убедился, что гость действительно ушёл, и, обернувшись, показал богу большой палец.

Бог перевёл взгляд жёлтых, горящих на белокаменной коже лица глаз на отворённую потайную дверь и тихо сказал:

– Всё.

В зале тут же стало шумно. Первым вышел сам главный жрец, невысокий, но очень коренастый оборотень с чёрными кудрявыми волосами и вьющейся бородой; следом за ним показались двое жрецов рангом пониже, но ростом повыше; и уже после них вышли Рладай и Леахаш. Стоящий у двери Викан выпрямился и с ехидным восхищением заявил:

– Бог из тебя получился что надо.

– Не богохульствуй, – главный жрец, господин Товий, посмотрел на оборотня со спокойным осуждением и подал двум другим жрецам знак.

Те тут же подошли к горе, ухватились за её основание… и стащили вниз полотно, закрывающее огромную, от пола до потолка, настоящую статую бога. Белый камень сверкнул серебром, и в глазах божества заплясали огоньки многочисленных светильников.

Ранхаш поднялся со ступеньки небольшой лесенки, которая вела к постаменту, и расстегнул бляшку белого плаща. С лица обильно посыпалась белая пудра, и оборотню пришлось наклониться и отряхнуть щёки.

– Дядя Товий, даже не знаем, как благодарить, – Леахаш взглянул на жреца с искренней признательностью.

– Матушке своей спасибо скажи.

– Только бог-то на нас не обидится? – Викан, по опыту знавший, что боги могут и отомстить, с беспокойством посмотрел в зловеще светящиеся глаза Лирлалерая.

– Боги видят наши помыслы, и Господин не обидится на нашу глупость, – с величайшим спокойствием отозвался главный жрец. – Возможно, Мудрый повелением своим сместит меня с поста…

Братья обеспокоенно переглянулись.

– …но есть в мире кое-что правильнее повеления богов, – и господин Товий хладнокровно воззрился на каменное лицо бога.

Избавившись от плаща, Ранхаш повернулся к статуе лицом и, опустившись на колени, склонил голову, испрашивая у Господина храма прощение за потревоженный покой и лицедейство перед его взором и в его же облике.

– Эх, Ранхаш, холодная твоя кровь, – Викан сложил руки на груди, – я-то думал, ты на радостях сразу к Майяри рванёшь, а ты и не торопишься.

Леахаш пихнул его в бок.

– Я думаю, это единственный его шанс обратиться к богу. Утром, – оборотень шкодливо прищурился, – он уже не сможет переступить порог храма. Ты плохо знаешь нашего брата.

– А ты плохо знаешь Майяри, – в тон ему ответил Викан. – У неё обострённая паранойя и богатая фантазия.

– Спорим? – провокационно предложил Леахаш.

– На что? – заинтересовался брат.

– Если проиграешь, опять наденешь женское платье.

Уже готовый ударить по рукам Викан отдёрнул ладонь. Хоть он и вывернул поцелуй с Бришем так, что все насмешки достались несчастному хаги, случившееся его горько злило.

– Трусишь? – насмешливо приподнял брови брат.

– Майяри иногда взбредают в голову неожиданные вещи.

– Хватит хвастаться перед ликом Мудрого своей глупостью, – строго осадил их главный жрец, и «хвастуны» умолкли.

Ранхаш ещё немного постоял на коленях, мысленно что-то говоря божеству, затем поднялся, вытащил из-за пазухи деревянную куклу в пышном платье и, положив её на столик для подношений, торопливо, почти бегом направился на выход.

Рладай последовал за ним, а Викан и Леахаш тупо уставились на лицо куклы, подозрительно похожей на Майяри, и переглянулись.

– Может, он попросил у бога немного рассудительности для неё, а куклу положил, чтобы тот точно понял, кого одарить? – предположил Леахаш, и они с братом опять посмотрели на столик.

И похолодели.

На столике для подношений стояли цветы, лежали кипы свитков, ароматно пахли яблоки… Но куклы не было.

– Где кукла? – потрясённо выдохнул Викан.

– У Мудрого, – с умиротворяющим спокойствием отозвался господин Товий, – это же подношение.

– Но остальное на месте?

– Значит, ему понравилась только она, – жрец знаком велел убрать остальные подношения. – В последнее время Мудрый привередничает.

Глава 50. Краткий миг свободы перед свободой большей

Майяри в очередной раз тихонечко приподнялась, но спящий лекарь опять зашевелился во сне и страдальчески застонал. Казар с вполне искренним беспокойством посмотрел на него и с лёгким укором – на Майяри. Стиснув зубы, девушка вновь плюхнулась в кресло. Она тоже переживала за господина Шидая, но сейчас подозревала, что имеет дело с двумя искусными лицедеями. Увы, доказать это она не могла, иначе бы уже бросилась на поиски Ранхаша. Но если больной господин Шидай увяжется за ней… А если с ним что-то случится, пока их не будет…

Томимая и раздираемая беспокойством с разных сторон, Майяри прожигала взглядом дверь и бдительно прислушивалась к силам, чьи щупы распустила на пятьсот саженей вокруг. Они улавливали дрожь от множества шагов, стуков колёс и копыт, но выделить из них знакомую, такую желанную поступь не могли.

– Спать бы шла, немочь, – в холл заглянула госпожа Пандар. – Не мучь мужиков и позволь уж мальчишке спокойно решить проблемы. А то разъерепенилась!

Майяри поджала губы и, не удержавшись, жалобно посмотрела на домоправительницу. Страх за Ранхаша мутил мысли. Её, конечно, поразило, как он разобрался с равнинными хаги, смог проникнуть в их дом, почти одержать победу и даже разрушить особняк. Но сумеречники – это уже другой уровень силы.

«В мире нет силы, кроме божественной, способной нам противостоять».

Уверенный голос деда добавлял сумятицы в голове. Майяри, правда, не верила его словам, но и в то, что Вотые будут той самой силой, способной противостоять сумеречникам, она тоже не шибко верила.

Действительно ли не приехал старейшина?

Когда она впервые почувствовала силы вновь прибывших и совершенно не скрывающихся хаги, то сразу опознала сумеречников. Их сила простиралась вглубь земли, в тёмные, страшные, но могучие недра. А у равнинников силы больше по поверхности стелились, но расходились весьма широко.

Сразу позабылись и школьная стена, на которой Майяри сидела и сверху проверяла, ровно ли наметили расположение новой секции, и нежданно приехавший Рехей, от которого они все, кроме Мадиша, и сбежали на стройку: брата-близнеца белобрысого друга опасалась даже Майяри. При рождении боги не стали заморачиваться и всё безрассудство отдали Мадишу, а вот чрезмерной рассудительностью наградили его брата. Рехей частенько заместо отца мылил шею Мадишу, а заодно и его друзьям. Майяри не трогал, но смотрел так, что чаще всего безгрешная в проделках парней девушка чувствовала себя главарём банды. В этот раз он, правда, явился по почти невинному поводу: до Санариша дошло письмо от ещё господина Аврезия, где тот уведомлял, что Мадиш становится личным учеником мастера Илиша и продолжит обучение на отделении артефактологии. Не избалованные хорошими новостями родственники Мадиша заволновались и отправили узнать, что произошло в школе, Рехея. А тот по пути ещё и поймал весть о волнениях в Жаанидые.