Сидящее в нас. Книга вторая

Торсел – известный поклонник плотских безобразий – сидел на краю широкой лежанки, утопая в пышной перине. Довольно осклабясь, он лез за вырез кружевной рубахи, сползший до сосков грудастой девки на его коленях. Пышная кучерявая прелестница, игриво повизгивая, выползала из сжавших её толстых лап сдобным тестом, к которому Торсел прилип так, что не отодрать.

А его судьба взирала на него в окно двумя парами глаз. Аки покосилась на подругу: не засмущалась ли? Сможет ли доделать начатое? Или лучше заняться её кровником самой, дабы не напортачить? Глаза Ринды полыхали сухой холодной ненавистью – расчётливой, как бывалый казначей.

Она отнюдь не стремилась к званию праведницы. Да и в деревнях вокруг скита всякого насмотреться задолго до того, как наступила пора это испробовать. И когда они проникли в горницу, прикрыв за собой дверь, а Торсел – поди ж ты – уже успел спустить штаны, ей стоило сил не заржать во весь голос. Мерзкий упырь застыл поставленным на попа бревном, которое сверху венчали вытаращенные глаза, а снизу кольцо сползших по ногам штанов.

Аки не разделяла её веселья – не до смеха. Не обращая внимания на застывшую раком девку, метнула ножи. Ринда поняла, что случилось, лишь увидав, как из шеи и правого глаза Торсела торчат тонкие обмотанные кожей рукояти. Она только крякнула: так быстро всё случилось, что сама не поняла, как лихо свершилась её месть. Столько ждала этого дня, так готовилась, предвкушала, а всё решил мгновенный полёт ножей, пущенных чужой рукой.

И неожиданно обескуражил. Вдруг некстати подумалось, что рухнувший на пол Торсел вовсе не был записным злодеем: из тех, кому любо убивать ради самого убийства. Что чудовищная властность, пропитавшая насквозь эту сложную натуру, не оставляла той шансов договориться с совестью по-хорошему. А вкупе с его необозримой жадностью толкнула хозяина на подлые мерзкие поступки

Пока княжна недобро супилась, кусала губы и чуть ли не пыталась искать своему врагу оправдания – нужные покойнику, как припарка для мозолей – Аки завершила дело. Сквозанула молнией к лежанке и оседлала прелестницу, что уже заворачивала к ним башку: полюбопытствовать, где там замешкался любовничек. Ринда видела лишь хищно согнутую худую чёрную спину. Да голые ноги распутной девки, задёргавшиеся на перине под опадающей мясистой задницей. Убита – догадалась мстительница, ожидая, что её вот-вот замутит. Но душа взирала на убийство с холодным равнодушием мясника, что режет скотину каждый день.

Аки отпрянула от обмякшей девки и хладнокровно вытерла нож о покрывало, небрежно его пятная. Обернулась и въедливо посмотрела на подругу, словно ожидала от той бурных слёз или какого-то иного шумного подвоха. Ринда посмотрела на неё и с каким-то непонятным отчаянием порадовалась: перед ней единственная живая душа, что пойдёт за ней в огонь и в воду. Что любит её такой, какая она есть без прикрас и выдумок.

И её тут же накрыл страх потерять эту живую душу, за которую с нынешнего дня она станет цепляться, как за деревянный огрызок в бушующем океане. Лучше, конечно, просто по-человечески радоваться, что у неё есть Аки – так нет, она всё видит и чувствует наизнанку.

Священный воин храма богини Буа не собирался дожидаться, пока все душевные хитросплетения подруги свяжутся в единый законченный узор. Вытолкала оглушённую растетёху на гульбище, закрыв дверь, за которой молниеносно и точно сыграла для Торсела роль судьбы. Ринда сама не поняла, как оказалась внизу, скатившись по верёвке. Причём так ловко, что глаза придирчивой Аки уважительно сверкнули.

Крепость так крепко попировала, что сейчас так же крепко спала, уверенная, что сегодня ей сойдёт с рук подобная небрежность. Удовлетворённые мстительницы беспрепятственно проникли в княжий терем тем же путём, и легко взобрались наверх: в свою умывальню. Пока Ринда закрывала половицами лаз, Аки долго всматривалась да вслушивалась в широкий крепостной двор.

Если кто-то из какой-то щели что-то и увидал, сейчас непременно вылезет наружу. Да кинется к терему воеводы: обрадовать, что тот просрал жизнь врага, которого с такой неохотой и так бесполезно помиловал. Аки долго подстерегала возможного очевидца – Ринда успела и раздеться, и неспешно обмыться в широком тазу холодной водой, к которой привыкла в скиту. Подруга оставила свой пост, когда она принялась натягивать короткую рубашку, дабы улечься в постель.

К Ринде с утешениями или обещаниями, что всё обойдётся, не лезла. Не стала с ней обсуждать и свои переживания – не спеси ради, а лишь по причине отсутствия таковых. Аки всего лишь сделала привычное дело: убила. Не ради себя или своей богини, до которой ой, как далеко. Просто её «сестрла» хотела отомстить: той было за что. Наконец-то, Ринда отомстила, и содеянное тотчас кануло в прошлое: не переиграть. А, значит, и говорить о том бессмысленно. За это не требовалось ни платить, ни расплачиваться.

Последнее, конечно, сомнительно. Однако Ринда, глядя на растянувшуюся рядом – прямо поверх одеяла – свою родную чучелку, отчего-то верила, что всё действительно обойдётся.

– Ты не голодна? – осведомилась она, сонно скручиваясь калачиком.

– Кушала. Прлиносили. Вкусно, – успокоила Аки и зевнула.

Широко, по-волчьи.

– Ты меня осуждаешь? – рискнула залезть к ней в душу Ринда.

Не захочет – не ответит. Спрос не грех.

– Он был плохой, – задумчиво оценила подруга.

– Ты же его не знала, – невольно вырвалось у Ринды. – Тебе он ничего не сделал. А я вынудила тебя его убить.

– Сама рлешила, – резонно заметил священный воин, которого ни силой, ни лестью не принудишь что-либо сотворить против воли.

– Ты меня не оставишь? – чувствуя, что засыпает, всё же забеспокоилась Ринда.

– Нет, – тявкнула Аки, снова зевнула, подгладила свою княжну по голове и приказала: – Спи.

Глава 5

Воевода вломился к ним ни свет ни заря. Будто пёс, науськанный на след добычи. Ещё слова не сказал, а уже обшарил всю светёлку придирчивым взглядом. Ринда как раз закончила обмываться и утиралась широким рушником, которым и прикрыла наготу – благо его хватило на самые приятные мужскому глазу места. Но голые плечи да ноги выставлены напоказ – срамотища, если задуматься.

Только вот Виргиду Длинноусу её прелести нужны, как свинье плавники. И не потому, что на его вкус княжна больно тоща да заносчива – с такой в любовном деле каши не сваришь. Нет, к ней его привела новость, что с рассветом облетела всю крепость: Торсела с полюбовницей жестоко зарезали.

– Твоих рук дело? – без обиняков, ткнул воевода пальцем в подозреваемую.

– О каком деле речь? – брюзгливо прошипела Ринда, изображая несуществующую стыдливость девы, которая прямо-таки запуталась, куда лучше перетянуть рушник: на плечи или на ноги.

– Виргид, ты не обалдел? – холодно поинтересовалась влетевшая вслед за ним Дарна.

Она цапнула с кресла меховой плащ, брошенный туда ночью. Подскочила к княжне и поспешно её укутала:

– Не припомню, чтобы права оберегателя княжества позволяли тебе врываться сюда в любое время без дозволения.

– Это вы или нет? – набычившись, упёрся воевода.

– Что случилось? – раздражённо нахмурилась Ринда. – Или объяснись, или уходи. Не устраивай мне тут представлений.

– Торсел мёртв, – многозначительно поведал Длинноус.

Что-то, а строить подходящие рожи Ринда училась долго и вдумчиво. И строила их чуть ли не поминутно – иной раз и сама не помнила, как очередная вылазила наружу морочить собеседнику голову. Так что сейчас лишь мимолётно отметила, что на её лице расцвела злорадная ухмылка полнейшего удовлетворения.