Сидящее в нас. Книга вторая

Ринда прекрасно отдавала себе отчёт в опасности, что таит оглашение её запросов на весь белый свет: родовитое мужичьё ни за что не признает за бабой свободу быть хозяйкой собственному добру. Можно, конечно, добиться того же и при муже, если взяться за дело с умом. Но только не с этим их Кеннером из Кенна-Дикого леса.

У этого башка хоть и варит, всё равно квадратная. По двум углам, как положено, воинская отвага да мужеская доблесть. В третьем братская приверженность дружкам. Подельничкам, с которыми немало выпито, завоёвано, набито на охотах и натрахано на деревенских сеновалах с подобающим ухарством молодчиков, не страшащихся замараться. В последнем углу того квадрата самомнение да самодурство, взращённые традициями.

В каком углу этого квадрата найдётся местечко жене, даже гадать не хочется – пустое занятие. И так понятно, что Ринда не впишется ни в один, оставшись за бортом, как мама. А случись ей попенять муженьку, тот возьмёт за привычку допекать её наказаниями. А она ему не спустит. А он не спустит ей. А она взбеленится – себя-то знает, как облупленную – и наделает дел. И вот тогда-то он с полным правом объявит её падшей женщиной, покончив с немилой жёнушкой на законных основаниях. Так, с какой же стати участвовать в заранее провальном деле и зазря мучиться?

Конечно, всё это пока её умствования, а для крепкой уверенности слишком мало знания о предмете рассуждений. И вот об этом стоит позаботиться в первую очередь, тем более что возможность вот-вот представится.

– Ты просто бесишься? Или что-то замышляешь? – не утерпела и вклинилась в её размышления Дарна.

Ринда вздрогнула и обернулась. Подруга сидела в высоком кресле, неподобающе для женщины закинув ногу на ногу. И наблюдала, как она бродит из угла в угол небольшой маминой светёлки, которую дочке, не кобенясь, предоставили по первому требованию. Бродит, то и дело скребя ногтем подбородок – явно не о нарядах с развлечениями замечталась.

– Злишься, что тебя не допускают на их посидели в тесном кругу? – ткнула Дарна пальцем в пол, подразумевая рассевшихся в парадной горнице мужиков. – Или не доверяешь Виргиду? Тогда зачем отдала ему свиток с грешками Торсела? Зачла бы его при всех. Во всеуслышание. Показала, что писано рукою князя, и забрала бы обратно.

– Зачем? – рассеянно осведомилась Ринда, остановившись у окна и выглядывая на крепостной двор.

– Думаешь, тебе его вернут?

– Конечно, нет, – задумчиво отмахнулась княжна, что-то внимательно высматривая внизу под окном. – И Торсела не казнят. Хотя и ощиплют, как курёнка. Думаю, он лишится всей своей казны. И не меньше половины земель.

– Тебе, вроде как, всё равно? – уточнила Дарна, поигрывая ножом. – Странно. Мне показалось, что ты горела желанием увидать цвет выпущенных потрохов этого говнюка.

Ринда хмыкнула, обернулась и пообещала:

– Может, и увижу.

– Вот как? – протянула Дарна. – И кто же их выпустит?

– Кто-нибудь, – пожала плечами Ринда.

– Хочешь сделать из меня убийцу? – усмехнулась воительница.

– А его из тебя ещё не доделали? – дурашливо изумилась княжна.

– Хорош хвостом крутить. Говори прямо: хочешь, чтобы я его убила?

– С какой стати? – выгнула брови Ринда.

– Не финти.

– И не думала. Пускай достопочтенные поместники сами решат, кто из них прирежет этого упыря.

– Не боишься, что передумают? – хмыкнула Дарна.

– Может, и передумают. В первый раз что ли? Ничего, они так же легко передумают обратно. Впрочем, мне до этого дела нет. Князь велел бросить им на растерзание Торсела, я сделала.

– А мне показалось, будто у тебя к нему личная злоба скопилась, – никак не желала отцепляться подружка из полузабытого детства. – Есть что-то, чего я не знаю? Это из-за Гулды? Торсел же тогда весь исхлопотался с её сватовством. Тащил княжну Гуннона-Южный берег в княгини Риннона-Синие горы. Чуть пупок не надорвал. В этом всё дело? Ты что, по сию пору не угомонилась?

– Угомонилась, – с какой-то отстранённой покладистостью успокоила княжна и тут же холодно хлестнула голосом: – И больше не желаю слушать дурацкие намёки на смертельную опасность, грозящую Гулде с моей стороны. Не стоит мне докучать. И особенно лезть в наши семейные дела. Мы с княгиней и без вас всё решим.

– Правильно, решайте, – усмехнувшись, несколько покровительственно поддакнула Дарна, вызывающе покачивая ногой в высоком боевом сапоге. – А я о другом спрашивала. О том, что ты имеешь против Торсела, – с неприятной лёгкостью солгала она. – Не князь с его кляузами против этого вора, а ты. Лично.

Никто не знал о том, что княжна совершенно случайно проведала, кто подогрел ярость князя Риндольфа против взбунтовавшейся жены. И кто подсунул разбушевавшемуся мужу задумку заточить строптивицу в сыром промозглом узилище. Не задаром, конечно. Обуреваемый порывом расчистить достойное место для подросшей дочери, Гуфрен Лукавый – властитель княжества Гуннон-Южный берег – щедро заплатил за эту услугу. А Торселу его жадность не позволила усомниться, что ему всё сойдёт с рук. Одна Гулда тут не при чём.

Ринда не знала, зачем настоятельница скита рассказала ей об этом после смерти князя. То ли мстила самому Торселу за какие-то пакости, то ли – зная свою воспитанницу, как облупленную – подтолкнула её убрать мерзавца со своего пути. Прямо с первых же шагов в родном доме, дабы тот не сотворил против неё очередную мерзость.

Настоятельница учила свою послушницу со всем прилежанием и даже некой душевной отдачей. Однако подлинной душевности в их отношениях так и не появилось, к чему обе никогда не стремились. Ринда знала, что при случае непременно отплатит сполна своей наставнице и за науку, и за горькую правду, ставшую предостережением. Представился бы случай – подарки та не возьмёт, слишком уж высоко чтя своё достоинство.

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, если подозреваешь, будто мне интересен хоть кто-то кроме меня самой, – улыбнулась Ринда отточенной годами никому не понятной улыбкой. – Мне смерть Торсела за старые грехи неинтересна. Как и сами старые грехи. А вот подрезать ему крылья, дабы не совался в дела грядущие, не помешает. В мои дела, – подчеркнула будущая княгиня Риннона-Синие горы. – Пусть залезет в какую-нибудь щель и прижухается там, если головой дорожит.

– Он не прижухается, – насмешливо предупредила Дарна.

– Что ж, посмотрим.

– Тут и смотреть нечего. А ты нажила себе хитрого и сильного врага. И Торсел отомстит.

– Если доживёт до мести, – пренебрежительно отмахнулась Ринда. – А доживёт, так ему придётся иметь дело с князем Кеннером. Тому до меня, конечно, дела нет. А вот княгиня Риннона – это его княгиня. Интересно будет посмотреть на того, кто осмелится отнять у Кеннера Свирепого его собственность.

– Пожалуй, – хмыкнула Дарна.

Из её глаз разом пропало нечто въедливое, настырное – еле уловимое, но Ринда наловчилась это распознавать. В душе болезненно карябнуло, засаднило. Понятно, что на прежнюю душевную близость с подружкой детства рассчитывать не приходилось. Время самая неохватная и безотказная мельница, что перемалывает всё подряд. И особенно жадно брошенные на произвол судьбы чувства, что сродни костру, в который перестали подбрасывать хворост. Но всё-таки подспудно Ринда надеялась на возрождение старой дружбы: тянулась к ней и помыслами и чаяниями. Видать, не судьба.