Сидящее в нас. Книга вторая

– Почему скверная? – удивилась Састи.

– Потому что руки не оттуда растут. А ты, я вижу, рукодельница. Не покажешь свою работу?

Девочка кивнула и посеменила к столу, а Ринда бросила на мачеху многозначительный взгляд и пояснила свой визит:

– Хочу о ней поговорить, – кивнула она в спину Састи. – Как подарки подарю. Удостоишь?

– Что-то серьёзное? – вновь насторожилась только-только отмягшая Гулда.

Ринда лишь кивнула, ибо Састи уже несла перед собой какую-то расшитую яркими нитками тряпку. И смотрела на старшую сестру с какой-то затаённой надеждой. С той самой, что предрекала мудрая настоятельница: две маленькие девочки в душе надеялись, что их старшая сестра окажется не такой злодейкой, как её расписывают. Что их она всё-таки любит – чистая смешная, но великая детская надежда.

Ринда очень постаралась расцветить своё вечно хмурое лицо самой радужной улыбкой, на какую способна. И от души похвалила незатейливое рукоделье, аккуратно уложенное на колени. Вспомнила, что Дарна так и стоит на входе с подарками. Махнула ей рукой, дескать давай. Воительница подошла, почтительно поклонилась княгине. Поставила на лавку ларец, вновь поклонилась и неспешно удалилась.

Едва за ней закрылась дверь, Ринда подняла крышку, подмигнув затаившей дыхание Састи. Гулда не стала ломаться, раз уж падчерица ведёт себя достойно. Поднялась, подошла, опустилась на лавку по другую сторону от ларца. Заглянула в него и прищёлкнула языком.

– Вот, – торжественно провозгласила Ринда, осторожно вынимая женское оплечье из жемчужных нитей, заплетённых в затейливый узор.

– Как зимой на окошке, – задохнулась от восторга Састи, прижав ручки к груди. – Красиво. Ты сама это сделала?

– Как раз на это моего умения никогда не хватит, – усмехнулась Ринда, покосившись на понимающе улыбнувшуюся мачеху. – Это сделали мастерицы из скита. Нравится?

Састи лишь жарко закивала, поедая взглядом дивную красоту.

– Это тебе, – загадочным голосом прошептала Ринда. – Иди ближе, одену. Твои плечики, конечно, ещё маловаты. Но ты быстро вырастешь.

– Знатный подарок, – оценила Гулда, проведя пальцами по жемчугам в руках падчерицы. – Где ж ты столько жемчуга раздобыла?

– Поверишь, если скажу, что семь лет собирала? Жемчужину к жемчужине. Да ещё полгода его плели. Вместе с подвесками. Там глянь в ларце. Это мой свадебный подарок Састи. Боюсь, иного случая вручить его уже не будет, – как бы, между прочим, пробормотала Ринда, опуская на плечи сестрёнки тяжеловатое для неё украшение.

Оплечье закрыло той и грудь, и полживота. Свесилось с тонких сразу же просевших плеч. Личико Састи сияло. Глазёнки прыгали с матери на сестру в ожидании горячих похвал. И они обе расстарались, на минуту позабыв неприглядную историю их отношений.

– А Фротни? – вспомнив, всполошилась Састи.

– И Фротни есть подарок, – улыбалась Ринда, купаясь в непомерном удовольствии, которое знавала лишь при жизни матушки. – И маме твоей. Сейчас все вместе и полюбуемся. Гулда, мы можем навестить Фротни?

– Конечно, – степенно кивнула мать семейства и по-доброму усмехнулась: – Ты ларец-то сама дотащишь? Или слуг покликать?

– Не надо, – поморщилась Ринда, закрывая крышку. – Дотащу. Знаешь, сейчас как-то особенно остро не хочется никого лишнего. Хочется побыть с девчонками наедине. С вами со всеми, – поправилась она, дабы не обижать, а то и попусту не настораживать мачеху.

Но Гулда всё поняла правильно. Благодушно кивнула, поднялась, взяла за руку Састи – та еле ножками передвигала, боясь стрясти с себя сказочно прекрасное оплечье. Ринда подняла ларец и потопала за теми, кто был – как не крути – её настоящей семьёй. Её единственной семьёй.

И всё-таки она так и не решилась поделиться с Гулдой своими тревогами насчёт судьбы Састи.

Поначалу преподносила подарки маленькой Фротни. Младшая сестрёнка здорово ослабела от промывания живота, и встретила старшую вялым полудохлым котёнком. Жемчужное ожерелье взбодрило непослушницу, вечно – как оказалось – встревающую во всякие неприятности. Ринда на себя не могла наудивляться: ей и вправду было интересно слушать сетования Гулды. А потом расспрашивать о том, как девчонки тут без неё росли.

Затем почтительная падчерица преподнесла подарки самой княгине. И не привычное всем оплечье, а редкую и страшно дорогую заморскую диковинку из южных земель. Полный женский убор – ожерелье, серьги да браслет с перстнем – из горячих огнём рубинов. Наследство, что осталось от матушки. И не дарёное отцом, а передаваемое в роду матери от бабок внучкам.

Это своё решение не смогла объяснить даже себе. Захотелось не уму, а сердцу, и захотелось отчаянно – она просто не стала перечить. Пусть у Гулды останется память по её матушке. Кто знает, в чьи руки попадёт наследный убор, если жизнь Ринды оборвётся? А тут всё-таки родные. И после смерти мачехи убор достанется одной из её сестричек.

Гулда прониклась её помыслами без слов. Подарок приняла с великой честью: встала и поклонилась падчерице в ноги – прямо при своих челядинках. Поклялась хранить подарок для дочерей. Но про отдарки за богатые подношения не обмолвилась и словом.

Потом они всем своим семейством обедали и долго гуляли – даже Фротни вынесли погреться под полуденным солнышком. После прогулки Ринда намеревалась вернуться к себе, но как-то не смогла оторваться от Састи. Гулда не стала её прогонять, однако и наедине с дочкой не оставила. Винить её за недоверие язык не поворачивался: падчерица сумела оставить по себе такую память, что волосы дыбом. Княгинины челядинки косились на неё со страхом, то и дело зыркая на змеищу и ожидая, кабы та чего не выкинула.

Ринда смотрела сквозь пальцы на их многозначительные гримасы. И наслаждалась тем, чего больше никогда не отведает: душевной теплотой двух маленьких добрых сердечек, принявших её, как нечто важное и дорогое в их жизни. Да и Гулда чуть отмякла: тоже повзрослела за эти десять лет, научившись терпению и пониманию.

Кто знает, может, они бы, в конце концов, и сошлись, постаравшись забыть былое. Но это сердце Ринды не задело: у них не было общего будущего. Нашли, на чём слегка примириться – уже хлеб.

Глава 6

К себе она вернулась уже под вечер. Дарна ожидала её в светёлке, куда не впускала никого из теремных челядинок. Утром они покинут крепость, и всякие там гнусные неожиданности Ринде вовсе ни к чему. А неожиданности очень даже возможны: родню Торсела наверняка уже известили о его внезапной жестокой кончине. Вряд ли поганца так уж любили даже его домочадцы. Однако у него два сына, как и все прочие воины, повёрнутые на кровной мести. Мало ли что им стукнет в головы, по которым вечно молотят во время стычек, от которых молодцы не привыкли увиливать?

Ринда стояла перед своим единственным выпотрошенным дорожным сундуком. После того, как из него исчез ларец с подарками, осталось чуть ли не вдвое больше места. Впрочем, какая разница: эта громадина ей больше не понадобится. Разве доехать до наместника и там его бросить? Придётся привыкать к дорожной торбе. И отвыкать от книг. Такую тяжесть на себе точно не унести. А носильщиков в побег не прихватишь. Благо, хоть дорожный наряд не придётся в торбу пихать: на ней поедет. Интересно, сколько золота ей отвалит Гулда? Тоже ведь тяжесть приличная. Если, конечно, мачеха не пожадничает.