Силиконовое сердце

— Точно… так ты считаешь, что злоумышленнику необходимо убрать что-то с кафедры микробиологии? — растерянно произнес Евгений Ильич.

— Я в этом уверена! Поэтому и избавились от профессора! Я думаю, что во всех злодеяниях замешана Таня Коршунова, — выдала Ева. — Дмитрий как-то заявил мне, что я быстро разочаровываюсь в людях и сдаю своих друзей. Принимаю его упрек. Я плохо думала про Юрия, про него и в этом была не права. Поставила, что называется, не на тех лошадей. Сейчас я уверена, что именно Татьяна участвовала в преступлениях, а с ней заодно и Кристина. Тем более что они оказались знакомы.

— Татьяна Коршунова — опасная женщина, — согласился доктор.

— Почему вы так решили? — спросил Дима. — Я вот как раз в этом не так уверен…

— Женщина, способная сама себе вонзить нож в грудь, способна на многое… — глубокомысленно заявил Евгений.

В комнате повисла пауза. Ева с Димой многозначительно переглянулись.

— Евгений Ильич, Татьяна действительно была ранена ножом в грудь, на нее напали в Болгарии… В этом обвинили Юрия — ее лысого любовника.

— Ерунда это все… не знаю, что там делал с ней бизнесмен из Москвы, но ножевую рану в грудь она нанесла сама себе, — твердо заявил патологоанатом.

— Почему вы так решили?

— Евочка, я видел очень много ранений в своей жизни, в том числе и смертельных. По ходу проникновения в тело оружия я понял, что такую рану можно нанести только своей рукой.

— Боже, почему же тогда болгарские медики это не определили, ведь Татьяна провела у них в больнице несколько дней, ее зашивали… доставали нож… — недоумевала Ева.

— Девочка моя, заметь, Татьяну Коршунову смотрели не патологоанатомы, а обычные врачи, — возразил Дима.

— Меня волнует еще один вопрос. Если кто-то хотел уничтожить какие-то вещественные доказательства два раза, то наверняка повторит попытку, ведь заказчик не задержан, — предположила Ева, — а кафедра патологической анатомии осталась цела.

— Татьяна приходила ко мне… — тихо заметил Евгений Ильич, заметно побледнев, — тогда-то я и увидел ее шрам.

— Вот! Она хотела завершить начатое дело, найти то, что искала. Татьяна ничего не предлагала вам?

— Предлагала выпить… — ответил Евгений.

— Бутылка сохранилась? — спросил Дима. — Вдруг в ней и находится то вещество, что вы не смогли выделить из ткани погибшего Игоря Александровича? Может, именно им и отравили всех пострадавших?

— Бутылку я разбил… а осколки уже давно вымела уборщица, — сокрушенно ответил Евгений Ильич. — Если бы знать… Ведь я находился в состоянии аффекта.

— Наверняка они подсыпали какое-то вещество своим жертвам именно в спиртное, — произнесла Ева.

— Кто они? — поинтересовался Евгений Ильич.

— Татьяна не могла действовать в одиночку… у нее должны быть сообщники, скорее всего, Кристина, раз уж они знают друг друга по анонимному клубу зараженных ВИЧ-инфекцией. Продолжив логическую цепочку, мы поймем, что Глеб действовал заодно с Кристиной, поэтому вполне возможно, что он был в курсе их дел. Затем его убрали.

— Все-таки это какая-то дикость… — задумалась Ева. — Настолько опасно… симулировать нападение таким зверским способом… нож в сердце… Ведь она могла убить себя!

— Вот тут я не согласен, — выключил плиту Евгений Ильич. — Татьяна, конечно, рисковала, но не сильно… основная часть лезвия увязла в силиконе, — объяснил патологоанатом и закашлялся.

— В чем… застряла? — не поняла Ева.

— Евгений Ильич хочет сказать, что грудь у Татьяны Коршуновой из силикона, — пояснил Дмитрий, прося разрешения закурить.

— Точно! Я в этом кое-что понимаю и к тому же видел собственными глазами.

Ева поняла, что, оказывается, ничего толком не знала о своей, так называемой, подруге.

— А Кристина? Что получилось с ней? — вспомнила Ева. — Следуя вашей логике, она тоже должна была изобразить утопленницу.

— Скорее всего, Татьяна придушила Кристину и столкнула ее в воду, как только увидела меня, зная, что подругу точно спасут. Ведь на шее у нее действительно синели следы. В остальном представление было разыграно по полной программе. Татьяна побежала на пляж, воткнула себе в грудь нож и стала звать на помощь Еву, когда та пришла. Ну и актриса!

— Как она могла знать заранее, что я приду? — удивилась Ева. — Даже если они и связаны с Кристиной, то это вовсе не значит, что они сообщали друг другу о своих свиданиях.

— Она бы дождалась любого другого человека и сделала бы то же самое, — махнул темной челкой Дима.

— Запомните, моя мысль по поводу того, что Таня сама вонзила себе в грудь нож, — не доказательство, а субъективное мнение. И в суде мне, алкоголику-патологоанатому, не поверят, — напомнил Евгений Ильич.

— Ты подумал о главном? — вдруг встрепенулась Ева.

— О чем?

— О причине, о мотиве! Зачем молодой женщине, удачно вышедшей замуж за профессора, травить людей, избавляться от мужа какими-то хитроумными планами? В чем смысл?

— Это объяснят сами преступницы, — глубокомысленно заметил Дмитрий, — хотя очень о многом говорят украшения в коробке Глеба, который как-никак был связан с Кристиной, а следовательно, и с Татьяной!

— Ты думаешь, они травили людей ради банального грабежа? — удивилась Ева.

— Все может быть, а иначе откуда у Глеба появились драгоценности? — озадачил ее Дима.

Дмитрий посмотрел на патологоанатома и вспомнил о том, насколько Татьяне важно было уничтожить что-то на кафедре мужа.

— Могла ли Татьяна обнаружить ценную для них коробку с документами у вас в подвале? — спросил он у патологоанатома.

— Я не думаю… Она у меня совершенно не спрятана, стоит под моей раскладушкой. Когда я уходил с Виталием Васильевичем, Татьяна тоже покинула анатомичку, весьма недовольная, надо отметить.

— Еще бы, ведь ей не удалось отравить свидетеля и найти интересующие ее документы.

— Надо ехать туда! — воскликнул Дима.

— Прямо сейчас?

— А когда? Когда опять сломают дверь и вынесут коробку? Тогда мы точно не узнаем разгадку. Мне почему-то кажется, что она скрыта в этой коробке, вынесенной с кафедры микробиологии.

— Ребята, я поеду с вами, — засуетился хозяин квартиры, — я хочу помочь докопаться до истины.

— А как же ваша дочка?

— Она большая девочка, я напишу ей записку, что скоро приеду. А ужин сама найдет.

Втроем они спустились во двор, в прохладный, темный вечер. Ветреная погода и нависшие тучи предвещали скорый дождь. Они уселись в машину Евы и тронулись в путь. Дима из-за раны еще не садился за руль своего «Хаммера», оплатив стоянку на месяц.

Корпус патологической анатомии стоял во дворе медицинского института на своем месте и выглядел очень зловеще. Евгений Ильич достал ключ и открыл дверь, как всегда. Из помещения на них дохнуло плесенью, формалином и затхлостью.