Сильнее времени

Закончив с кислотой, Цыган принялся заполнять пространство между трубками, которые помещались одна в другую, бертолетовой солью. Каждую получившуюся двойную трубку он приматывал к грузикам, которые при резком броске взломают трубку и позволят ингредиентам соединиться и взорваться. Подготовленные взрыватели необходимо было аккуратно поместить в банку со «студнем».

Провозились несколько часов. Работа требовала внимательности и аккуратности. К концу у Цыгана затекла спина, устали руки и жутко болели глаза от перенапряжения. Единственным источником света в их каморке была пара свечей в жестянках на столе.

Завершив, Андрей вымыл руки и с облегчением вытянулся на лежанке. Можно было и поспать. Но по закону подлости, сон не шел. То ли он перебил себе отдых, прикорнув перед тем, то ли червячок сомнения, затихший на время сборки, вновь принялся грызть изнутри. Андрей злился. Какое ему вообще дело до этой девчонки? Она заслужила, как и все они – Натэлла за предательство, братья Тереповы за то, что просто существовали на этом свете. До сих пор существовали, хотя надо сказать, он хорошо постарался, чтобы испортить им жизнь. Один пожар в имении чего стоит. Цыган вздохнул, припоминая, как решился на столь страшное дело, как выискивал потом на пепелище брегет, словно одержимый. Вспомнил он и как преследовал Алексея, случайно встретив в Петербурге семь лет назад, в очередной раз пытаясь добыть перстень у его брата. Как приложил его хорошенько в подворотне по голове в надежде, что кроме брегета найдет в карманах сюртука и заветное кольцо. Но Порфирий Георгиевич очень хорошо берег перстень с рубином, не подпуская к нему никого. Это позже, когда его взбалмошная розоволосая племянница приехала из провинции, их похождения между мирами стали частыми. А до того порой проходили годы, прежде чем Цыган наконец, мог вновь увидеть концертмейстера.

Андрей поворочался с боку на бок, но так и не уснул. С утра ему предстояло еще съездить по одному важному делу, без которого акт не будет иметь никакого смысла, поэтому надо бы поспать, но совершенно не хотелось. Одолевали сомнения и тревоги. Впервые в жизни он вообще задумался о том, на кой ему это все? Вся его жизнь была подчинена скитаниям, а ведь, мог бы быть просто счастлив – от кочевой ли цыганской свободной жизни или от жизни добропорядочного мещанина, встретить приличную женщину, жить своей семьей. Не жил сам и мешал другим. Прогнав глупые мысли, Андрей отругал сам себя. Все уже так, как есть, что уж горевать о прошлом. Это не черновик, набело не перепишешь, случайно капнув чернилами.

Глава 42. «Если будущее уже за нами, значит прошлое ещё — впереди!» (с)

Москва, наши дни

Ближе к полуночи Аня вызвала такси. Шокировать Гнездилова шумным метро не решилась. Когда девушка вышла из душа, то увидела, что сыщик уснул прямо за столом, положив голову на сложенные перед собой руки. Не стала тревожить и тихонечко погасила комп, отодвинула клавиатуру и мышь подальше. Устал суровый страж, подумала с улыбкой. Все-таки Александр Сергеевич был интересным мужчиной, да, не такой красивый как Николай, бездонно-синие глаза которого становились наваждением для большинства барышень. Сама Аня тоже попалась в эту ловушку. В отличие от Николя, Гнездилов привлекал резкими чертами лица, твёрдым, волевым подбородком и смоляными волосами. Хорошо, что он брюнет, подумала, авось, прокатит. Смущали Аню его старомодные усы, но заставить полицейского их сбривать казалось ей кощунством.

Чтобы не разбудить сыщика, Аня ушла на кухню и включила чайник. Спать не хотелось, после душа даже бодрость какая-то была. А может, это от волнения, как пройдёт их посадка в поезд, ведь, одно дело - ехать на машине, а другое совсем - путешествие по воздуху или на РЖД. Они опять рисковали, Гнездилов был без документов, и только маленькая хитрость могла их спасти. Маленькая и противозаконная. Но, если честно, Аню это не очень-то и заботило. Ей нужно было непременно попасть во второе января 1913, и если для этого придётся рискнуть, она готова.

Когда до выхода из дома осталось полчаса, Аня разбудила Гнездилова. Прикоснулась осторожно к его плечу, чтобы не испугать.

– Пора, Александр Сергеевич!
– Говорить старалась как можно мягче.
– Пора на вокзал.

Сыщик всё же испугался. Дёрнулся, подскочил на стуле, ошарашенно осматриваясь.

– Это я - Аня, вы уснули. Нам пора в путь!

Гнездилов кивнул, принимая реальность, поморгал глазами.

– Думал, сон привиделся. И в нём, - усмехнулся как-то с грустинкой, - я путешествую в будущее. А это не сон, оказывается.

Ане показалось, что он огорчился. Наверное, сыщика можно понять: когда тебе снится такой сон, это увлекательно и невероятно. Когда же всё наяву, это гораздо менее весело. Ну ничего, пусть потерпит. В конце концов, он сам согласился сопровождать её.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Николай вернулся с визитов заполночь. Всеобщее веселье, охватившее всю их компанию, обошло его стороной. Все мысли офицера были подчинены ожиданию ответа из Штаба. Он пытался принимать участие в праздничной суете, но выходило плохо.

Он даже не стал сопротивляться, когда друзья нарядили Ильинского в швейцарскую ливрею. Старик Кузьмич поохал для порядка, но одежу дал - он и сам был молодым и прекрасно помнил, как весело кататься в святки на санях, да ходить по гостям.

Одним из домов, который в том числе навестили молодые люди, стал дом Вяземских. Специально это вышло или подстроил кто, Николя даже выяснять не хотел. Он видел, как юная Катрин залилась краской, распознав под ливреей швейцара человека, о котором в последние месяцы были все её грёзы.

По традиции полагалось троекратно целоваться, от чего Катенька воистину чуть не грохнулась в обморок. К гостям её подталкивала пожилая тётка, та самая, что стала завсегдатаем в их доме на Галерной.

Николаю вдруг стало забавно. Юная, словно трепетная лань, Катерина смущалась и краснела, пока офицеры по очереди расцеловывали её в щеки, прижимая к себе слишком крепко. Дошла и его очередь. Катюша потупила взор и прикрыла глаза. Опять эти уловки начинающей светской дамы. Николай расцеловал девушку и отметил про себя, что ничего не почувствовал. Полное равнодушие.

– Приветствую вас, Катрин!

– С Новым годом, Николай Павлович, - едва слышно пропищала она и зарделась румянцем.

Выпив шампанского и закусив, молодые люди хотели было отправиться дальше, когда в дверях возникла старая тётка Вяземских и обратилась к Николаю:

– Николай Павлович, голубчик! Может, возьмете с собой Катеньку? Дело молодое, ей тоже хочется поучаствовать в гуляньях. Родители ее не против, а вы нам практически родственник, вам и довериться не страшно. Положение друзей семьи обязывало взять Катюшу под своё крыло. Святки - единственное время в году, когда нравы общества становились чуть мягче. Ну а как иначе - карнавалы, маскарады, гулянья, катание на модных ныне коньках. Именно в эти чуть более свободные от правил света минуты и завязывались, в том числе, знакомства и отношения молодых людей.

– Что ж, ежели Катерина Андреевна не прочь, так отчего бы не взять, madame? К полуночи верну в целости и невредимости, - пообещал Ильинский, стараясь сохранить спокойное выражение лица. Сам же почувствовал себя так, словно хомут на шею надел. И отказать не мог - неприлично, и согласиться - провести весь вечер, опекая жеманную девицу.

Катя радостно закивала и убежала прочь наряжаться. Друзья Николя были только рады, что в их компании прибыло народу.

В санях между остановками Катрин несла какую-то чушь и, наверное, в других обстоятельствах он бы умилялся этой ерунде. Теперь же болтовня девушки раздражала. Невольно он сравнивал Катеньку с язвительной, острой на язык Аннет и понимал, что сравнение не в пользу mademoiselle Вяземской. С Аннет вообще сложно было сравниться. Такой, совершенно точно, больше и нет на свете.