Глава 1 Соль. Едины, как свет и тень

Потоп, нашествие Хтони или свадьба мадам Кляушвиц? Не знаю, что бы я выбрала. Впрочем, здесь мне, прям как античному герою, выбора дано не было. Осталось только встретить судьбу с открытым забралом.

Прибыли все три сестры Ленни, каждая — с многочисленным потомством. Теперь из сумасшедшего детского дома на работе я возвращалась в сумасшедший детский дом дома. Раньше я наивно думала, что нет ничего хуже орды маленьких снага, потому что мне не доводилось жить с ордой маленьких кхазадов. Впрочем, сначала они мне даже понравились — кхазадики аккуратные, чистенькие и тихие. Очень тихие, заразы. Я вообще не слышала, что эти паршивцы делали с моими вещами, пока они сами с гордостью не продемонстрировали замечательную модель парусника, на сооружение которой ушли мои спортивные приблуды, новенький кожаный рюкзак и последняя чистая футболка, а иллюминаторы были изготовлены из стекол моднейших черных очков, на которые я месяц зарабатывала честным воровством.

А впрочем, парусник получился зачетный, что уж там. Он прошел течение реки Поронай до самого слияния с морем. Почти сам — всего два раза пришлось выталкивать его палкой из нагромождений плавучего мусора.

Ладно, нашествие детей вполне можно пережить. Да все, в принципе, можно пережить. Даже ежедневные просьбы Катрины: «Соль, милая, сбегай в эту грязную харчевню и скажи им, что своим убогим конфи они меня просто убивают, а соус песто вкусом, запахом и консистенцией напоминает болотную тину». «Грязная харчевня» — это один из лучших ресторанов города. Мадам Кляушвиц приняла тяжелое решение на собственной свадьбе не готовить и заказать кейтеринг. Сама она ходить в ресторан брезговала и посылала обратную связь через меня. Когда я появлялась на пороге ресторанной кухни, повара дружно принимались стонать, даже не выслушав мое «мадам велела передать…» Я сочувствовала им всей своей снажьей душой. Вам когда-нибудь приходилось готовить еду для профессионального повара? По сравнению с этим моя работа выглядит не такой уж опасной и даже отчасти скучноватой.

С розовым платьем подружки невесты и туфельками на каблуках я тоже смирилась. Поорала, покидалась на стену и смирилась. В конце концов, оно придает моей оливково-зеленой коже неповторимый оттенок хлебушка, забытого на месяц в теплом и влажном месте, а смелый вырез изящно подчеркивает полное отсутствие груди — она вообще-то есть, но платье ее волшебным образом крадет. Но это же только на один день! И почти никто меня в этом не увидит. Всего-то три… нет, четыре сотни гостей. А потом — любой желающий на фотографиях в социальных сетях. И в городской хронике. И на билбордах с объявлениями о счастливом событии.

К тому же я могу просто сделать вид, что я — это вовсе не я. Особенно когда буду произносить поздравительную речь под прицелом десятков смартфонов… В общем, переживать совершенно не о чем.

Свадьба должна была пройти по илюватарийскому обряду, и хотя в Поронайске имелись священнослужители этой конфессии и из людей, и из кхазадов, мадам Кляушвиц решила, что ее должен венчать мастер-друид. Какая удача — таковой на Сахалине наличествовал! Более того, он, вернее, она жила через двор от счастливой и на редкость энергичной невесты.

Токс вежливо, но твердо заявила, что это, к сожалению, невозможно: на период ссылки Круг официально запретил ей представлять Инис Мона как в дипломатическом, так и в религиозном отношении. Но не думаете же вы, в самом-то деле, что вердикт одной из самых могущественных организаций мира остановит мадам Кляушвиц, когда ей надо, чтобы ее свадьбу соседи вспоминали годами? Она написала на Авалон прошение. Не знаю уж, какие она привела аргументы, однако ответ гласил, что по такому чрезвычайно важному поводу в порядке исключения Токториэль Келенлассе дозволяется провести свадебный обряд.

Токс может быть бывшей и будущей наследницей Инис Мона, но противостоять охваченной свадебной лихорадкой мадам Кляушвиц не способна ни она, ни ее скрытое от мирской суеты королевство.

Кажется, я наконец поняла, почему у них тут не случилось нормальной человеческой революции 1917 года. Катрина Кляушвиц тогда еще не родилась, но была же у нее, наверное, бабушка. Вижу как наяву: распаленная толпа бежит штурмовать царский дворец — и навстречу им выходит мадам Кляушвиц-тогдашняя. Скрещивает руки перед могучей грудью, смотрит с ярко выраженным неодобрением и вопрошает: «Что это вы тут, позвольте поинтересоваться, устроили?» Матросы и рабочие бледнеют, отступают на пару шагов, и тут же каждый вспоминает, что оставил на включенной плите кастрюльку или забыл покормить кота. Все, виновато оглядываясь, расходятся по домам, конец революции. Уверена, именно так оно все и было.

В общем, кое-как мы все дожили до этого великого дня — я свадьбу имею в виду, а не революцию. Доживали иногда по принципу «если забиться в угол и зажмуриться, время же продолжит идти, а значит, когда-нибудь этот кошмар… то есть светлое торжество наступит, а там и останется позади». Расфуфыренная и измотанная, тащусь к заказанному для гостей электробусу. Какой ненавистник женского рода изобрел каблуки, чулки, и крохотные сумочки-клатчи, куда даже мой изящный кастет поместился с трудом? Тюремный браслет на лодыжке филигранно завершает композицию.

Вдобавок выясняется, что святилище Илюватара — не приличный храм с отоплением и канализацией, а вовсе даже сакральная роща. Шик-блеск, значит, на этих каблучищах Морготовых — вот, я уже ругаюсь как всамделишная адептка илюватаризма! — еще и по буеракам таскаться. И погода стоит, мягко говоря, не майская.

Есть, на самом деле, еще одна причина, по которой мне не слишком улыбается тусоваться в святилище Илюватара. Я, конечно, всего несколько месяцев орк, но уже успела прочувствовать некоторый, как говорится, культурный контекст. Нет-нет, в эти прогрессивные времена культ Илюватара официально открыт для представителей всех разумных рас. Борьба с дискриминацией, инклюзивность, нетерпимость к нетерпимости — все это цветет пышным цветом… на словах. Но ведь весь канон этой религии посвящен борьбе великих воинов света с гнусными отродьями тьмы, а это, на минуточку, мы — урук-хай и снага-хай. Еще каких-то сто — двести лет назад святилище считалось бы оскверненным, если бы туда зашел орк — представитель низшей, темной, презираемой расы. Не те вайбы, которые просто так берут и исчезают.

Но Катрина Кляушвиц много сделала и для моего детского дома, и лично для меня в первые дни в этом мире. Не всякий пустил бы к себе жить приблудную снага. Ради Катрины как-нибудь перетерплю ритуал. Ну не сожрут же меня там, в самом-то деле.

Электробус долго тащится по ухабистой грунтовке. Гости и свидетельницы отчаянно вцепляются в поручни, но все равно самые высокие время от времени стукаются головами о потолок, портя прически. Вообще на Сахалине красиво, но здесь пейзажи понурые и скучные. Почему мадам Кляушвиц с ее любовью к пафосу выбрала для празднования эдакие задворки?

Наконец электробус останавливается среди невзрачных холмов. Гости начинают выгружаться, незаметно потирая отбитые в пути задницы. Откуда-то выныривает паренек-человек в серой рясе:

— Дорогие гости, приветствую вас в священной роще Эру Илюватара. Согласно древней традиции она окружена завесой. Приглашаю вас оставить недобрые помыслы и войти.

Слова пафосные, но паренек произносит их естественно и просто, с легкой застенчивой улыбкой. Он поводит рукой, шепчет несколько слов — и пейзаж перед нами резко меняется.

Толпа гостей входит в рощу. Стволы деревьев, словно выточенные из старого золота, тянутся ввысь, а кроны, переплетаясь, создают подвижный узор. Воздух густой, пропитанный медовым светом. Мы идем по тропинке, и каждый шаг отзывается мягким шорохом золотых и алых листьев — они сияют, словно впитали в себя солнце. Пахнет мхом, сухими травами и старой древесиной. Тени — я чувствую их — как будто дышат и что-то шепчут мне. Это определенно магия, но не того рода, как у памятных мне Себастьяна или Альбины Сабуровой. Их заклинания были, как бьющий по ушам вой сирены, а здесь в воздухе разлита едва слышимая музыка.