Синдикат

— У тебя помощник снаружи? — Фирсов озирался, судя по нахмуренному виду, что-то вспоминал.

— Да. Но связи с ним нет, все глушится.

Бес почувствовал себя почти живым. Наклонился, стащил непослушной рукой подсумок мертвеца с двумя полными рожками, неловко перекинул через плечо синтетический ремень. Взаимодействие разорванных тканей и металлической основы на подстреленной руке было не то, чтобы болезненным, скорее неприятным, как попытка прожевать деревянную зубочистку. Пока неприятным, Бес понимал, что скоро он полезет на стену от боли, а скорее всего, провалится в шок.

Урод… нет, чтобы попасть ниже локтя, где мяса давно не осталось, лишь чистый хром…

— Ну что, — прошептал он, искренне надеясь, что Фирсов знает, куда идти дальше. — У нас минут пятнадцать, потом я все.

— Да херня, — почти весело каркнул администратор, и Бес подумал, что, наверное, с точки зрения Фирсова все происходящее не так уж и плохо. Вместо бесконечных дней домашнего ареста и ожидания, после череды всплесков надежды и безнадежного отчаяния — хоть какая-то определенность. Спасешься или умрешь, все просто и однозначно. А если умрешь, то с неебической музыкой.

— Над Парижем страшнее было! За мной.

Глава 11 — в работе

Воспоследует более позже.

Дело в том, что я изначально собирался опустить собственно процесс спасения беглецов, описав его в стиле «и когда Рокамболь выбрался из этого затруднительного положения…». Но глава экспромтом пошла в довольно жестком направлении со стрельбой и трупами. Ее следует достойно продолжить, а это продолжение в свою очередь следует качественно продумать. Процесс не быстрый, основная работа тормозится, поэтому я решил поступить радикально и просто перешагнуть через главу (на время, разумеется).

Итак, беглецы вырвались из ловушки, не без проблем, но более-менее успешно…

Глава 12

Корпоративный «шахматист» заметно приободрился, как уставший спортсмен, который все еще измотан, однако уже сходил в баню, полежал на массажном столе и получил укол-другой от доброго доктора. Вот, что творят с людьми надежда и чудесное спасение, подумал Бес, а вслух прошипел сквозь зубы:

— Больно…

— Терпи, казак, — буркнул Фирсов, глядя как мобильный автохирург ставит последние швы-скобки на обработанное антисептиком плечо кибернетика. Нелегальная аренда машины со «спиленными» числовыми номерами, без регистрации и отчетов в Скорую помощь стоила очень дорого, но связываться с живыми лекарями сейчас было бы опаснее. Да и действовал немецкий агрегат вполне эффективно, ждать чудес от него не приходилось, но робот очистил и зашил раны Постникова, а сейчас пытался нейтрализовать боевую химию, которая свое отработала и теперь действовала как яд. Постников бешено вращал единственным глазом и скрипел зубами.

Сквозь пыльные окна, выходящие на обе стороны двадцатиэтажки, можно было полюбоваться на промзону и кусочек кладбища с приемным пунктом крематория. Через каких посредников Кадьяк ухитрился найти это убежище — оставалось загадкой. Но здесь можно было пересидеть некоторое время в относительной безопасности, залатать Беса и заодно подумать, как жить дальше.

Квартира относилась к реликтам советской эпохи, которых на удивление много сохранилось в футуристической, авангардистской и ультрасовременно-технологической агломерации Москва-Ленинград. Жилище очень походило на квартиру Мартызенски, только без электроники в каждом углу. Зато в кладовке обнаружились ящики с широким выбором китайской тушенки, советской сгущенки, а также грузинского кофе. Продукты были многократно просрочены, но консервы хранились в солидоле, да и бумажные пакеты с кофейным эрзацем неплохо сопротивлялись времени.

— Советское, значит отличное, — решил вслух Фирсов и начал запивать стресс. Он методично истреблял кофе, заливая кипяток в самую большую емкость, что нашлась на съемной квартирке — пластмассовый контейнер для сыпучих продуктов. Трестовик обходился без сахара, но в каждый прием использовал не меньше чем полбанки сгущенки.

— К диабету без остановок, — пошутил Кадьяк. Он вернулся к привычному облику — перчатки, черный плащ с бронированной подкладкой, высокий воротник и легкая небритость, чуть-чуть не дотягивающая до неряшливости.

— Ага, это прям злободневная тема, — фыркнул Бюрократ, опять ставя чайник на двухконфорочную плиту. — Главная опасность в моей скучной и предсказуемой жизни. Ничего, если приложит, мудицина спасет.

Он кивнул в сторону автохирурга, похожего на гибрид пылесоса-убийцы и Громозеки без головы.

— Одно сплошное чудо эти роботы, — заметил Кадьяк. — Но сомневаюсь, что ему по силам диабет. Все-таки военная вещь.

— Печень, — скрипнул зубами Бес. — Сейчас через глотку выйдет…

— Отходняком накрыло, — проявил знание вопроса Фирсов. — Нажрутся всякого, а потом железы распадаются в холодец от химического удара.

— Ох, заткнись, — мотнул гудящей головой Бес. — Из-за тебя все, падла трестовая.

— Вот наглая шпана, — огорчился Фирсов. — Я же тебя спас.

— Спас, потому что сейчас за тобой начнет охоту вся безопасность «Правителя». А ты сам администратор, бюрократ и электронная крыса. Тебе, чтобы выжить, нужны люди, которые умеют прятаться и выживать в городе с оружием в руках.

Под никелированными инструментами хотелось лечь и сразу же умереть, так что Постников удивлялся, как ему удается говорить так складно и длинно. Обезболивающие препараты уже не помогали, в кровеносной системе плескалось слишком много агрессивной химии. Робот мог частично нейтрализовать ее до условно безопасного уровня, но вот с болью теперь даже не пытался бороться, чтобы не отправить пациента в кому.

— Ну да, как-то в этом роде, — не стала отпираться бюрократическая крыса.

— Так, — иностранец негромко хлопнул в ладоши, переключая на себя внимание. — Теперь для новых зрителей. В здание зашел целый наниматель и один. Вышел уже не целый и не один. Что было в серии, которую я пропустил?

— Этот муфлон сидел под домашним арестом. А к нему пришли с Коробовыми. Как раз по ходу нашей увлекательной беседы… Я их убил, потом мы бежали.

Бес не сдержался и снова глухо застонал. Медицинский робот обкалывал его гепатопротекторами и одновременно запустил металлическое щупальце прямо в грудную клетку, поддерживая работу перегруженного сердца.

— Муфлон? — не понял Кадьяк.

— Очень плохой человек.

— А, понял. И автоматы Коробова, — уточнил наемник.

— Все так, — выдохнул Бес.

— Nom de Dieu! De plus en plus int'eressant! — наконец перешел на родную речь наемник. — С вами не скучно.

— Нас чуть не грохнули, а вы железки меряете, — фыркнул спасенный и явно неблагодарный гроссмейстер.

Бойцы не ответили, напряженно размышляя. Момент, который совершенно не отрефлексировал бюрократ — выбор оружия налетчиков — многое значил для профессиональных боевиков.

— Рассказывай, буржуазный кровопийца, кто тебя хотел пришить в обход правления, — потребовал Бес. — Для начала.

— Как догадались? — озадаченно спросил Фирсов.

— По совокупности причин. Но прежде всего по стволам. Поскольку…

… поскольку давным-давно в СССР озаботились тем, что масса военнослужащих непосредственно в перестрелках участвует редко или не участвует вообще, поэтому им требуется не полноценный автомат, но что-то более компактное, ухватистое. Пистолеты-пулеметы в СА традиционно недолюбливали, кроме того хотелось что-то под стандартный патрон Лютого, оптимизированный для автоматического огня. Так стартовала программа под смешным названием «УКВАо», то есть «универсальный, компактный, вспомогательный, автоматический образец». Поскольку Советская армия, не щадя сил, боролась с демоном унификации, по итогам десятилетней разработки на вооружение было принято сразу два образца, автомат Ткачева с магазином в рукояти, а также Коробов, сделанный по схеме «булл-пап», которая в Союзе называлась «обратно-развернутой» или «ствол-ружье».