Синдром счастливой куклы

Пока я зависала в своей депре, подпитывала ее и боготворила, жизнь постепенно вошла в нормальное русло — заработали магазины, парикмахерские, летние кафе, театры и спортивные объекты. Регионы открыли границы. Ярик с его феноменальным обаянием при таких раскладах может быть где угодно…

Сворачиваю окно браузера и задумчиво пялюсь на экран с сотнями ярлыков на фоне альпийских пейзажей — Юра оставил на рабочке полный кавардак: множество никак не структурированных папок с разной хренью — обрезками видео, неудачными дублями, не увидевшими свет песнями, текстами и бренчанием на гитаре. Наобум щелкаю на иконку майского видеофайла и замираю — на меня напряженно смотрит Ярик, в темных, затуманенных алкоголем глазах тлеет надежда.

— Я обязательно найду тебя… — шепчу одними губами и едва справляюсь с накатившей тоской. Он подстраивает убитую гитару Юры, глубоко вдыхает, раскрывает рот, и мои последние сомнения катятся к чертям.

Это очень крутая песня. Она в сто раз мощнее «Веревки».

Это верный способ стать культовыми, повести за собой миллионы и исполнить мечту Ярика и ребят. Это гребаный второй шанс, который судьба не предоставляет таким, как я.

У меня дрожат руки.

Я знаю логин и пароль канала «Саморезов» — Юра так их и не изменил.

Он несколько недель не появлялся в сети, не ответил ни на один вопрос под видео о творческом отпуске и семейных проблемах Ярика, и я пользуюсь моментом — заливаю на канал видео с «Синдромом счастливой куклы».

Спустя несколько секунд прилетает первый «колокольчик», за ним — еще и еще один, а следом — десятки откликов.

«Это же Оул, какой он сасный!», «Юра, что с ним?», «Юра, решение о роспуске группы было тупым. Вернись», «Ками, я отдамся тебе, только не уходите», «Никодим, ты мне сотку должен, мудила!», «Дейзи, хочу тебя на стриме…», «Оул — просто пушка. Юра, когда новый подпольный концерт?»

Снимаю с носа очки и тщательно протираю краем футболки. Расправляю плечи, глубоко вдыхаю, и ароматы июньских улиц, влетевшие вместе с ветром в комнаты, наполняют легкие.

Помедлив, достаю из кармана пижамных шорт телефон и набираю знакомый номер.

27

— Да, алло… — Юра отвечает только после сорок третьего дозвона — аккумулятор почти разрядился, а ладони взмокли от волнения и отчаяния.

Все заранее заготовленные фразы мгновенно вылетают из головы, я заикаюсь и мямлю:

— Юр, привет… Помнишь, ты сказал, что я к тебе еще прибегу? Вот… как говорится, решила воспользоваться предложением. Давай встретимся? — Я несу гребаную чушь, и голос дрожит, но Юра ссылается на кучу несуществующих дел и категорически отказывается.

Засовываю поглубже разочарование, растерянность и страх и принимаюсь уговаривать — я знаю Юру как облупленного, знаю, на что надавить и чем заинтересовать, и все же вынуждаю его сдаться.

— Ладно. В десять подойду к подъезду. — Он нажимает на сброс, а у меня темнеет в глазах от облегчения. Если мне удалось его уломать, значит, он не возненавидел, не закрылся окончательно, и возможность разгрести последствия ошибок все еще не упущена.

И тут же до костей пробирает тревога — прогулки с шикарным стильным Юрой по ночному спальному району небезопасны для его здоровья и жизни. Мы сто раз нарывались на агрессивных офников даже днем, возвращаясь из универа, сможет ли он без происшествий добраться до Экскаваторной, а потом — домой?..

Бодаю лбом прохладное стекло и вздыхаю. Теперь у меня нет права за него волноваться. Даже если он сходу огорошит меня новостью о другой девушке, о тату на лице, о переезде в Уганду — я сама хотела, чтобы это больше не касалось меня.

Заглядываю на сайт, удовлетворенно наблюдаю за растущим количеством просмотров, лайков и комментов под новым видео и преисполняюсь дурацкой уверенностью, что все получится как нельзя лучше.

Закат заполняет комнату розовым усыпляющим газом — он вступает в реакцию с коварными побочками от таблеток и лихорадочной слабостью, но я стряхиваю дрему, надеваю толстовку, надежно скрывающую партаки, влезаю в джинсы и покрепче завязываю шнурки на кедах. Каждая вылазка во дворы моего района — как рейд в тыл врага. Только с Яриком не было страшно…

Сбегаю по лестнице вниз, нажимаю на кнопку домофона и вываливаюсь в прохладные летние сумерки. Сырой ветер пронизывает тонкую ткань толстовки, пролезает за шиворот, тревожит порезы, и они протестующе ноют.

Я едва держусь на ногах, покачиваюсь и, напрягая зрение, вглядываюсь в стремительно сгустившуюся темень — как по волшебству, в кронах тополей оживает подслеповатый фонарь, и площадка у подъезда озаряется тусклым желтоватым светом.

Юра сидит на спинке скамейки, уткнувшись в телефон, и никак не реагирует на мое появление. Теплого приема ожидать не приходится.

Я пытаюсь разрядить обстановку — подхожу ближе и дурашливо демонстрирую каре:

— Видишь? Твоя фанатка, — весело скалюсь, но Юра, скользнув по мне незаинтересованным взглядом, стягивает с башки капюшон, и я теряю дар речи. Густых длинных волос больше нет — только сбритые виски, пробор и короткая челка.

— Чтоб меня… Юра… Ну зачем?.. — Я взбираюсь на скамейку и без сил опускаюсь рядом с ним.

— Камон, хватит уже. Колись, что нужно? — начинает он без обиняков — резко и весьма обидно, но ведь и он больше ничего не должен мне.

— Верни его в группу. — Я умоляюще заглядываю в бледное красивое лицо — с новой прической Юра кажется совсем чужим. Отвожу глаза, вызываю из глубин памяти привычный образ улыбчивого патлатого парня и говорю с ним. — Я разместила на канале видео с его песней, и там началась вакханалия… Посмотри, если еще не видел. Ярик следит за новостями. Он наверняка в курсе всего, что происходит…

— Да пошла ты!.. — огрызается Юра, шарит в кармане худи и достает сигарету. Вспыхивает оранжевый огонек, в темно-синее небо отлетают завихрения сизого дыма.

— Справедливо… — я уязвленно затыкаюсь, но, помолчав, продолжаю его донимать: — Что с лейблом? Все еще хотят сотрудничать?

— Я не хочу. — Глубоко затянувшись, Юра стряхивает пепел на асфальт и выдыхает. — Не хочу зависеть от этого мудака.

Щурясь, рассматриваю густую черноту за кругом света и мучительно подбираю слова.

— Вы все друг от друга зависите. Ты — от ребят, а ребята — от тебя. Ты не можешь бросить все и на год выпасть из общественной жизни. Их судьба тебе небезразлична, иначе бы ты не рвал свой зад все три года, что я тебя знаю. Ты очень много значишь для них. Ты очень много значишь для Ярика…