Синдром счастливой куклы

— Самое ужасное, Эля… что в этой "книжке" моя дочка-подросток обращалась ко мне.

Мама вытирает ладонью щеки, покачиваясь, выходит и осторожно прикрывает дверь, а я реву как дурная — черт разбери почему.

Я ведь всегда знала, что они меня любят, и не давят из деликатности. А она всегда знала, что не является матерью года. Я страстно желала открыться, поделиться с ними бедами и горестями, попросить помощи, но не хотела доставлять проблемы и портить их счастливую жизнь. И удержалась от страшного шага только потому, что тоже любила их…

Жаль, что все осталось в далеком прошлом.

Нахожу в рюкзаке пачку сигарет и зажигалку, поправляю футболку и смело выдвигаюсь на кухню — на запах еды.

Но демарш заканчивается тем, что мама, улыбнувшись, стреляет у меня сигарету, настежь распахивает окно, затягивается, кашляет и смущенно оправдывается, что завязала два года назад.

Облокотившись на подоконник, мы вместе курим, осматриваем последствия бури и отравляем воздух в квартире ядовитым дымом.

— Папа убьет нас, если запалит… Как там мой любимый зять Юра? — невзначай бросает мама, и я, растаяв от проявленного ею доверия, вдруг сознаюсь:

— У меня появился другой мальчик. Все сложно. Но он очень хороший…

— Поклянись, что он хотя бы похож на мальчика! — смеется она, и я возмущенно перебиваю:

— Ну ма-а-ам…

В прихожей щелкает замок, мама в ужасе избавляется от окурка, машет руками, распыляет мощную струю освежителя и заговорщицки подмигивает.

Папа орет:

— Ребенок!!! — С порога бежит обниматься, и я окончательно дурею от счастья.

После перекрестного допроса, завтрака и чаепития с домашним пирогом мы принимаемся лепить эти гребаные сибирские пельмени, обсуждать родню, вспоминать счастливые моменты, делиться планами, и я прячу периодически увлажняющиеся глаза.

Ночью сплю как убитая — без снов и тревог, а утром, сладко потянувшись, нашариваю под подушкой телефон, касаюсь босыми ступнями паласа и, прищурившись, смотрю на время.

Но тут же вскрикиваю и задыхаюсь — в углу экрана мелькает самолетик входящего сообщения от пользователя Owl.

«Вокруг меня солнечно. Очень тихо и солнечно… Но я на «десятке». Я тоже на краю».

Сердце ухает в желудок, в голове гудит, в висках пульсирует кровь.

Солнце… солнечно… Станица Солнечная!

Ярик разуверился во всем и вернулся в логово своих демонов. Он вернулся домой!!!

30

Я стараюсь не поддаваться панике — хлопаю себя по щекам, поднимаюсь и, справившись с гулом в голове, вглядываюсь в городские дали — полуразрушенный бетон промзоны утопает в сочной зелени, белые облака похожи на сахарную вату, черные птицы бесстрашно ныряют в бездну и взмывают ввысь. Разморенная июньской жарой природа окончательно оправилась от урагана и града.

Занимаю крутящийся стул у стола, нахожу в поисковике объявления о розыске Ярика, внимательно рассматриваю его бледное лицо с острыми скулами, и сердце стучит, как сумасшедшее.

Нас разделяют полторы тысячи километров и сутки пути, мне нужно столько всего ему сказать, но прямых поездов до места назначения не существует, и даже путешествие с пересадками представляется огромной проблемой — график движения не восстановлен, я не ориентируюсь в пространстве и никуда, кроме соседней области, не выбиралась без сопровождения родителей или Юры.

Я держусь из последних сил, хотя тревога накрывает ледяными волнами — я ведь прекрасно понимаю, зачем Ярик сделал это. Он вернулся домой, потому что прекратил бороться и решил наказать себя за грехи, причиной которых стала я. Отказался от всего, что было важно и дорого, не переродился в гребаного сверхчеловека, а сдался и в одиночестве сходит с ума. Я могу попросту не успеть… и тогда моя жизнь тоже закончится.

Невидящими глазами пялюсь в экран смартфона и, задержав дыхание, по памяти набираю номер Юры.

Мой друг не обязан мне помогать — я предала и снова причиню ему боль, но он как никто умеет справляться с ней и обращать в неуемную энергию.

— Алло? — после трех гудков хрипит Юра, явно страдающий от похмелья, впрочем, теперь это не должно меня волновать.

— Я нашла его! — объявляю в трубку, и Юра, зевнув, наконец отдупляется.

— Кого?.. Филина? И куда же занесло нашего героя? В монастырь? Или в дурку?

Пропитанные ядом сарказма слова скрывают обиду, и я не ведусь — вкратце обрисовываю ситуацию, но удостаиваюсь лишь долгого скептического молчания.

— Мы должны его вытащить. Он не в порядке и может себе навредить! Помоги мне… Расскажи обо всем ребятам, — тараторю я, вгрызаясь в дужку очков, но Юра отрезает:

— Эль, ты в своем уме? У Дейзи вряд ли найдется время и бабло на такую широкомасштабную спасательную операцию…

— Хрен с вами. Я сама доберусь! — взвизгиваю я, отключаюсь и водружаю очки на переносицу. Ненавижу его. Ненавижу собственную беспомощность. Больной нарциссизмом ублюдок не мог так быстро повзрослеть и продолжает мстить мне и Ярику за сделанный выбор. Что ж, так даже лучше — отныне меня не гнетет рабская благодарность и стыд за принятые решения.

Бросаю пожитки в рюкзак, застегиваю молнии и, прихватив футболку и шорты, закрываюсь в душе. Горячие струи миллионами игл вонзаются в тонкую кожу, а размякший от потрясений мозг судорожно ищет выход.

Я вполне могу кантоваться на вокзалах, находить общий язык с попутчиками и избегать серьезных проблем. Дней через пять я доберусь и взгляну Ярику в глаза. Только бы он захотел со мной разговаривать…

Натягиваю на мокрое тело шмотки, собираю каре в крысиный хвостик на макушке и бреду на кухню. На столе меня ждет накрытый салфеткой завтрак и записка — мама отлучилась в магазин, а вечером в плане значится семейный просмотр старых видеозаписей и пицца под безалкогольное пиво.

Нахлынувшие сожаления выступают слезами на ресницах — я ехала сюда доказать себе, что одна во всем мире, но оказалось, что у меня есть семья.

И я бы вечно сидела в уютном гнезде, лепила микроскопические пельмени и слушала байки про юность родителей, восторженно подмечая, насколько мы похожи и мечтая пообщаться с ними двадцатилетними… Но у меня давно уже свой собственный путь.

Хорошо, что между нами не осталось недомолвок — мама наверняка посвятила в курс дела и папу. И я предпочту потихоньку свалить — это лучше, чем увидеть, насколько сильно он расстроен.

А еще я в очередной раз воспользуюсь их помощью и потрачу деньги. Потому что они ни при каких обстоятельствах не примут их обратно.

Переворачиваю записку, снимаю с дверцы холодильника карандаш на магните и пишу, что вынуждена срочно уехать, но очень жду родителей в гости. Рассыпаюсь в благодарностях, заверяю, что все в порядке, и даже рисую сердечко для мамы.

Еще раз обхожу залитую утренним светом квартиру, запоминаю цвета и запахи, эмоции и ощущения и расправляю плечи.

Здесь больше не страшно. Я вынесла свой опыт и навсегда сохранила в сердце и в памяти, отныне он не привязан к месту, времени и людям.