Синдром счастливой куклы

Но теперь его темные глаза сверлят мои и не выдают никаких эмоций.

— Зачем ты пришла? Как узнала?.. — устало вздыхает Ярик, но я не могу вымолвить ни слова. Нашу встречу я представляла не так, и ощущение катастрофы придавливает к земле.

— Не важно! — Света выдвигается вперед, душевно обнимает его, он шипит и меняется в лице. — Мы не вовремя? Мама будет пр-ротив?

— Она тут не живет. — Ярик обхватывает ее запястья, настойчиво разводит в стороны и отступает на шаг.

— Гуд! — лыбится Света. — Метнусь к р-ребятам, р-расскажу новости. Мы переночуем в гостинице. Но там больше нет свободных мест. Впишешь Элину у себя, ангел?

Ярик напряженно смотрит на меня, губа дергается. Он медлит, и сердце сводит от чудовищной боли. Если бы он хотел, чтобы его нашли, он бы сам вышел на связь…

Но мне слишком многое пришлось переосмыслить и преодолеть на пути сюда, и я не сдвинусь с места, пока не поговорю с ним.

— Одинокий инопланетянин… — шепчу я тихо, и Ярик бледнеет. — Это я. Чудо случилось задолго до того, как ты впервые заговорил со мной в реале… Только представь, сколько еще важных вещей мне нужно тебе рассказать!

— Проходи. — Он отмирает, пропускает меня внутрь и захлопывает ворота. По спине ползет холодок, но я смело шагаю следом за ним по идеально чистой подъездной дорожке и длинному крытому коридору во дворе.

Просторный двухэтажный дом наполнен розовеющим солнечным светом, но страшная гнетущая атмосфера беспомощности, ужаса, тотального контроля, подчинения и непреходящего горя вынуждает меня разреветься, совсем как в детстве при виде жуткой пугающей игрушки.

Подавляю всхлипы, стираю горячие слезы, нагоняю Ярика на скрипучей лестнице наверх и ловлю его ладонь — этого прикосновения я ждала больше месяца, скучала и умирала от тоски, но он не отвечает на жест.

— Подожди пять минут, ладно? — Он проводит меня в небольшую комнату, настойчиво высвобождает руку и тут же смывается, но откуда-то снизу доносится привычное шипение воды, звон посуды и щелчок зажигалки.

Я в эпицентре его личного ада — кровать, белые занавески, абажур под потолком. И потрясающие замыслом и проработкой изображения на покрытых золотистым лаком дощатых стенах — половины уплывающих в никуда китов, перекошенные криком рты, огромные жуткие глаза, следящие за тобой в любой точке пространства, полупрозрачные люди и куклы с переломанными конечностями.

— Ух ты… — Я опускаясь на диван, и Ярик, нарисовавшийся в проеме с подносом, буднично поясняет:

— Да, мои художества. А вот тут я неудачно попытался вздернуться — родители заменили люстру на ту, что не бьется. Вот в эту дверь ублюдок ежевечерне заявлялся с назиданиями. Об этот шкаф он прикладывал меня башкой, а в этот угол насыпал горох или соль…

Ярик расставляет на столике чашки с травяным чаем и садится рядом, и сейчас я вижу очевидное сходство со сбежавшим мальчиком с фото. Мучительно соображаю, как вывести его из оцепенения, подбодрить, вернуть к жизни, но мозг окончательно заклинило — он концентрируется на визуальных образах и ничего умного не выдает.

Из-за подлокотника торчит какая-то черная длинная трубка — прищуриваюсь, и бесполезные глаза наконец фокусируются и распознают четкую картинку. Это…

— Дробовик, — спокойно поясняет Ярик. — Остался от отчима. Когда сплю, кладу его рядом.

— Надеюсь, сегодня ты положишь рядом меня… — потрясающе остроумно шучу я. — Я тоже боюсь спать одна.

Ярик молчит — он не слишком воодушевлен такой перспективой, — и я спешно меняю тему.

— Где твоя мама?

— Община потихоньку собирается заново — зомби с парализованной волей тянет туда, с этим бесполезно бороться. Мама даже не обрадовалась моему возвращению. Хотя, было бы чему радоваться… — Он тяжело откидывается на спинку дивана и поправляет шапочку. — Я поставил ультиматум — либо она выбрасывает всю религиозную литературу и остается со мной, либо… Она предпочла второе и свалила.

Повисает тишина.

Разморенный летним зноем вечер размывает краски, где-то жужжит сонная муха, глаза слипаются. Я достигла цели, добралась и нашла Ярика, и все, чего хочу теперь — свернуться калачиком и надолго заснуть на его теплом плече. А проснувшись, увидеть его прежним… Но вязкая тягучая нега сменяется приступом паники.

Скоро ночь. Здесь стремно настолько, что стучат зубы, каково же находиться в этом пропитанном страхами помещении в кромешной темноте?

— Вернись обратно… — Я провожу пальцами по его крепко сжатому кулаку. — Ребята тоже приехали за тобой. Я больше не с Юрой, но он давно не держит зла. Твоя «Счастливая кукла» взлетела, ты поднял такую волну любви и обожания… Ты можешь все, абсолютно все, Ярик!

— Да ни хрена я не могу! — перебивает он, заходится серией навязчивых тиков и трясет головой. — Даже если все резко забыли, как я накосячил, я не вернусь. Я ничего не могу тебе дать, я не в состоянии. Ты каждый раз будешь с надеждой заглядывать в мою душу, но не найдешь там ничего, кроме горечи, боли и беспомощности. Я не удержу тебя, вместе мы не выберемся. Не трать время! Уходи.

Меня охватывает отчаяние — его глаза абсолютно пусты, будто в сердце попал осколок заколдованного зеркала, и он разом потерял ко всему интерес.

Настоящий мальчик-ночь. Девочка-тень слишком слаба, чтобы спасти и протянуть руку…

Подаюсь к нему, расстегиваю ворот, высвобождаю из петель все пуговицы, стаскиваю мрачную рубашку и бросаю на пол — она ему не к лицу. Ярик не сопротивляется, но я наперед знаю, что увижу под ней искромсанную до мяса кожу. На груди, на плечах, на запястьях — везде…

— Я не хотел, чтобы ты видела, какой я на самом деле… — шепчет Ярик. — Я сумасшедший, понимаешь ты, или нет? Можно сбежать из чулана, но только не когда он внутри тебя… Каждую ночь ко мне приходит абсолютное зло, я боюсь до одури, боюсь настолько сильно, что перестаю быть человеком. И я знаю, почему это случается. Бесы над теми имеют полную власть, которые ходят в похотях своих и угодное им творят… Это наказание.

— За что, если ты не сделал ничего плохого?!! Твоя детская травма, причиненная моральным уродом, обострилась тут, но я вытащу тебя. Это всего лишь дом. Стены, окно, не более. Я никогда не оставлю тебя и не предам. — Осторожно глажу его горячие шрамы, пристально рассматриваю бледное лицо, и в черных глазах на миг проступает безмятежное янтарное дно… — Ты вернулся сюда не для того, чтобы поддаться. Ты здесь для того, чтобы стать гребаным сверхчеловеком и заткнуть голос ублюдка в своей голове. Ярик, давай. Сделай это. Все страхи только в твоей голове…

Он вздрагивает и отшатывается.

— Это можно сделать разве что вот так! — Он хватает дробовик, передергивает затвор и упирает дуло в подбородок. — Так нормально?

Меня одолевает желание вскочить и сбежать из этого ада, уехать, забыть все и никогда не вспоминать, вернуться к Юре и до конца дней своих зализывать раны в его надежном тепле, но однажды я уже бросила человека, который во мне нуждался.

— Я не уйду, — тихо и четко говорю я и не отвожу взгляд, хотя боль в глазах Ярика невыносима. — Моих шрамов без тебя станет больше… Я завишу от тебя. Я не проживу без тебя…