Sindroma unicuma. Finalizi

Какой телефон? Утренний сон в разгаре, еще спать и спать.

– Играет и не затыкается, - пробормотал Мэл, накрываясь с головой одеялом.

Ничего не слышу. Кое-как поднялась, накинула пижамную рубашку на голое тело и побрела в зал как лунатик. Где же аппарат? Не помню, куда положила - в сумку или в куртку.

Тихое треньканье напомнило, где вчера позабыли беднягу, а уже через минуту сонливость точно ветром сдуло.

– Мэл!

– залетела я в спальню и ринулась на кровать.
– Мэл, просыпайся!

Парень выбрался из-под одеяла и при этом выглядел так, будто ночью разгрузил целый состав, не меньше.

– Ну?
– спросил с закрытыми глазами.

– Отец прислал сообщение! Назначает встречу...
– посмотрела на запястье, - через час! Боже мой!
– вскочила и заметалась, собирая раскиданную одежду.

Мэл потер шею и сладко зевнул:

– И что им всем не спится с утра? Звук отключи. Нервирует.

– Как? Я вообще не знала, что "Прима" может принимать сообщения, - швырнула пиликающий телефон на одеяло и побежала в ванную наводить марафет. Руки дрожали, и мне так и не удалось накрасить ресницы. Плевать на искусственную красоту, буду довольствоваться естественной.

Выскочив из ванной, бросилась к сумке, чтобы достать платье. Хорошо, что оно немнущееся, а то я, разнервничавшись, подпалила бы утюгом ткань или обожглась бы сама.

Мэл приплелся на кухню и, упав на стол, нажимал кнопки в телефоне.

– Твоя "Прима" может принимать и отправлять сообщения. У тебя стоял дозвон до прочтения, - сообщил, потирая глаза спросонья.

Я понеслась в спальню на поиски колготок, которые умудрились запропаститься в большой квартире Мэла.

– Отец указал адрес. Где это?
– крикнула оттуда.

– Пятнадцать минут ходу на машине, - зевнул Мэл и потянулся.
– Не боись, успеем.

Мне бы его гранитное спокойствие. Все эти дни я ждала, что родитель даст знать о себе, и все же сообщение явилось как гром среди ясного утра.

Парень ушел в ванную, а я в спешке наводила последние штрихи. Из-за трясучки сломала ноготь, и пришлось срочно подравнивать его и подпиливать. На левой руке тускло блеснул желтый ободок. За ночь припухлость прошла, и колечко с натугой провернулось на пальце. Тонкое, незатейливое - ни камешков, ни прочей инкрустации. Зато фамильное.

Мэл! Вчера! Надел мне кольцо!

В утреннем свете на меня напала паника. Что мы наделали! Что я натворила! Как могла согласиться на авантюру? О серьезных намерениях Мэла узнает его родня, узнает Мелёшин-старший. Ой, что будет!

Торопливо выпив сборный коктейль - капли, сироп, порошок из саше - я метнулась укладывать сумку. Парень деловито прошагал в спальню и вскоре вернулся одетым для выхода в люди.

– Зачем таскать туда-сюда?
– спросил, наблюдая за вещами, бросаемыми в спешке.
– Отбери необходимое, а остальное оставь здесь. Потом еще привезем.

– Ой, Мэл... Егор, нужно сообразить, что брать, а что не брать, а у меня сейчас голова не варит.

Но хотя извилины и закручивались с трудом из-за предстоящей встречи, воображение живо нарисовало две зубные щетки в стакане и мое белье на одной полке с одеждой парня. Зря Мэл великодушно предложил, он еще не догадывается о моей неряшливости.

Хозяин хлопал дверцей холодильника и щелкал кнопками кухонных агрегатов, те пикали в ответ и тихо шуршали, работая.

– Эва, не суетись. Успеем. Иди завтракать.

– Не хочу, - отказалась нервно.

– А надо. Иди сюда.

Пришлось подчиниться. Я торопливо схватила с тарелки бутерброд и откусила большой кусок.

– Фусно, - промычала с набитым ртом.
– Тофе саф котофил?

– Сам разморозил, - сказал Мэл, изучая мое платье, точнее, его длину. Я машинально одернула пониже, но все равно колени остались открытыми.

И вообще, парень разглядывал меня задумчиво, прищурив глаз... внимательно, что ли? Как будто я утаила от него нечто важное, и он знал и ждал, когда наберусь смелости признаться.

Ничего похожего за собой не чувствовала, поэтому суматошно зажевала второй бутерброд и, чтобы не подавиться, запила большим глотком кофе из кружки Мэла.

И в лифте он меня разглядывал, а я нервничала, во-первых, из-за свидания с отцом, во-вторых, из-за того, что кольцо вдруг стало непомерно тяжелым, а в-третьих, из-за пристального внимания парня. Может, при белом свете он увидел мою невзрачность в подробностях и осознал, что совершил ошибку, заявив о намерениях?

Уставившись в пол, я судорожно вспоминала заготовленные для отца фразы, неоднократно отрепетированные в мыслях. Усядусь нога на ногу напротив родителя и буду вести себя независимо и уверенно. Мной теперь чревато помыкать, потому что я давно не ребенок, а взрослый человек, связанный обязательствами.

Ой, кольцо!
– снова понесло меня в дебри паники. Фамильное украшение и наверняка очень ценное - на руке у беспородной девчонки и к тому же слепой.