Sindroma unicuma. Finalizi

– Давай сластить. Жаль, если пропадет.

И я начала рассказывать Радику об интернате. О том, что меня долгое время считали умственно отсталой, о том, что была мелкой как глист, и получала от всех кому не лень, но почему-то верила, что на земле есть места лучше, чем в интернате, а люди злые из-за обстоятельств, а на самом деле у них много хороших качеств, только глубоко зарытых. Рассказала и об Алике, ставшем моим другом и защитником, а затем переключилась на путешествия по стране. Поведала о местах, в которых мне невольно довелось побывать, и о людях, населяющих те края, и еще вспомнила различные смешные случаи и казусные моменты из прошлого.

Рассказывала долго, пока не осипло горло, и вдруг заметила, что за окном стемнело, а Радик задремал, положив голову мне на плечо. Осторожно поднявшись, устроила парнишку на кровати, и он забормотал бессвязно во сне, свернувшись калачиком.

– Спи, спи, - укрыла его одеялом и подоткнула, погладив.

Тоже мне заботливая мамочка. Может, Мэл прав, и моя помощь навязчива и вовсе не нужна Радику? Пусть не нужна, но для меня важна.

Растаявшее мороженое отправилось в унитаз - как ни запихивай, а нет аппетита, и всё тут. Я проверила звонки - входящих вызовов не было, - и отключила телефон. Что делает Мэл? Веселится с друзьями или объясняет родителям, что история с кольцом - ужасное недоразумение, и что он разыграл родню?

Почему Мэл не захотел понять меня? Почему не остановил ублюдка-гипнотизёра?

Я пыталась представить себя и Мэла, поменявшихся ролями, - и не могла. Он и его друзья принадлежали к сорту людей сильных, уверенных и бескомпромиссных. Их звери - не чета моей неуклюжей животине и открывшейся зверюшке Радика. Все в мире относительно, - вздохнула философски. Кому-то суждено быть хищниками, а кому-то - овцами. Иначе нарушится равновесие.

Включив фонарик, я села за стол и взялась карябать список ближайших дел. Завтра пойдем с Радиком аптеку и купим лекарства, облегчающие последствия гипноза. И нужно посоветоваться со Стопятнадцатым или профессором и записаться на прием к хорошему психологу. Потом устроим с парнишкой пир на весь мир и пригласим Капу с Аффой. И Виву позовем, и Лизбэт, если, конечно, та не задерет высокомерно нос. А еще сходим в парк иллюзий или поедем в цирк на выступления сабсидинтов*. Или сядем в первый попавшийся автобус и будем кататься весь день, смотря из окна на столицу. Уверена, Радик не бывал нигде, кроме квартала невидящих.

Получается, работу в архиве я прогуляла во второй раз. Наверное, это к лучшему. Теперь уж точно уволят. Ну и ладно, баба с возу - кобыле легче.

Люди - непонятные существа, - размышляла спустя минуту, глядя на русую макушку спящего.
– По натуре животные, они, тем не менее, испытывают потребность защищать, лелеять, оберегать кого-то. Возможно, та высокомерная девчонка, что посмеялась над Радиком, была лишь поводом, а на самом деле парнишке хотелось чувствовать себя нужным и значимым для кого-то. Как и мне.

Открыла глаза словно от толчка, с затекшими руками. Оказывается, я уснула, сидя за столом. Первый час ночи, а кровать пустует. Значит, Радик ушел и не стал меня будить. Куда он отправился? В комнату в общаге или к дяде в квартал невидящих? Утром зайду за парнишкой и потребую больше не сбегать без предупреждения.

После того, как на автопилоте завершились приготовления ко сну, я включила телефон. Мэл так и не позвонил. Наверное, ждал, что отзовусь первой и признаю свою неправоту. Что это: воспитательный маневр или после размолвки ему так же плохо, как и мне?

Покрутив "Приму" в руках, я выбрала на экране "моего Гошика", но не решилась нажать кнопочку с трубкой. Что скажу Мэлу? Радик ему не интересен, а меня сейчас волнует только парнишка.

Телефон запиликал, и я ответила на вызов дрожащей рукой.

– Привет, - сказал "мой Гошик" глухо, но ровно.

– Привет.

– Как ты?

– Нормально. А ты?

– Терпимо. Как пацан?

Надо же, все-таки он спросил.

– Поговорили, и Радик ушел.

– Жди, сейчас приеду, - сообщил Мэл. Он не спрашивал, он утвердил.

Приедет, и о чем мы будем говорить? О Радике? О том, что мои завтрашние планы связаны с ним, а не с Мэлом? Или разговоров не будет, а будет постель?

Перед глазами встала сутулившаяся фигурка в окружении смеющихся лиц и показывающих пальцев. Мэл был там, он мог остановить. Подошел бы к белоглазому, врезал по мордасу и прекратил комедию. Почему он не сделал этого? Или причина в Радике? Будь на месте парнишки любой другой человек, неужели бы Мэл допустил унижение?

Нет, не могу видеть его сейчас. Я кинусь в обвинения, Мэл опять не поймет сути упреков, и мы заново рассоримся.

– Мэл... Егор... Давай встретимся завтра. Позвоню, как проснусь, ладно?

Он помолчал. Наверное, осмысливал натянутую интонацию в словах.

– Хорошо, - согласился.
– До завтра. Спокойной ночи, Эва.

– И тебе... Егор. Тебе тоже спокойной ночи.

Тревожное чувство не исчезло даже во сне, и поэтому ставшее знакомым сновидение о чащобе не вызвало тех же ощущений, что прошлой ночью. Невидимый хозяин мгновенно появился поблизости, кружа за деревьями и призывая к игривости и флирту. Однако попытки оказались тщетными, и его хорошее настроение сменилось недоумением и растерянностью, вскоре растаявшими как дым. Бег превратился в погоню. В боку кололо, дыхание прерывалось, в глазах потемнело от недостатка кислорода, ноги заплетались, а хозяин методично и хладнокровно преследовал, дожидаясь, когда жертва упадет без сил. И я свалилась в какой-то овраг, полетев кубарем.

Проснулась с болью в теле, когда за окном разгорался рассвет. Мышцы ломило, в горле пересохло. Пришлось выпить, наверное, половину чайника, прежде чем жажда утолилась. Беспричинная тревога не проходила. Суть её, пока неуловимая, давила, лишая спокойствия.

Одевшись, я отправилась по сонному общежитию к Радику. Пришлось долго и упорно стучать, пока дверь не открыл его сосед в подштанниках до колен и с волосатой грудью.