Sindroma unicuma. Finalizi

– Дайте мне телефон, и я позвоню. При мне был телефон. Верните его, - потребовала вяло, после чего заснула.

Если Улий Агатович думал, что отстану от него, то глубоко ошибся. Впрочем, он не особо сопротивлялся, и после пробуждения мне принесли сумочку, бывшую со мной на экзамене и фуршете. "Прима" разрядилась, и доктор, упреждая нервный писк приборчика, заверил, что поможет беде.

– Зарядный шнур скоро принесут. Кстати, я связался с Егором Мелёшиным, вернее, с его родителями...

– И что?

– спросила я, холодея, и приборчик запищал. Ненавижу трескотню с некоторых пор.

– Не волнуйтесь, - бросился утешать Улий Агатович.
– Егор приболел и находится на лечении. Его батюшка передает вам наилучшие пожелания к выздоровлению.

Ага, искренние пожелания, полные заботливого участия. Самое время вспомнить взгляд Мелёшина-старшего на приеме - пристальный, изучающий.

Видимо, дело организовали так, что мне как капризной принцессе поставляли всё и немедленно, а доктор, как мой проводник, поддерживающий связь с внешним миром, передавал высочайшую волю и собирал налоги с подданных. Так что зарядный шнур вскоре принесли, и он оказался в магазинной упаковке. Ну и ладно, лишь бы услышать Мэла.

На засветившемся экране - ни одного пропущенного вызова от него. Два от Пети, датированные несколькими днями ранее, когда я делала первые шаги по стационару. Три - от Аффы. А от Мэла ничего.

Дрожа от нетерпения, я выбрала его номер и нажала на соединение. Ответили короткие гудки.

Несколько раз я пыталась дозвониться, но безуспешно, а потом пришло сообщение, что абонент находится вне зоны доступа. Оно разволновало так, что меня усмирила лишь очередная доза успокоительного.

Вечером, дождавшись, когда Эр уйдет к себе, я прошлепала в дальний угол стационара и уселась на подоконник. С обзорного пункта виднелась дорога за оградой альма-матер, освещенная фонарями.

За стенами института солнце повернуло на весну. Дни начали прибывать, и теперь темнело позже, чем месяц назад. За то время, что я провела взаперти, погода несколько раз менялась: то небо хмурилось серо-сизыми тучами, то дул порывистый ветер, гоня перистые облака по синеве, то бушевала метель. На южной стороне, куда выходили окна стационара, днем пригревало, и появились первые худосочные сосульки.

Сегодня снаружи шел снег. Он искрился в свете фонарей и ложился свежим покрывалом затвердевший наст. Мне вспомнился вечер, когда я познакомилась с Тёмой, и парень провожал меня в общежитие. Как давно это было... Давно и оттого казалось неправдой, игрой воображения. Я сидела сейчас на подоконнике, а тысячи, нет, сотни тысяч людей заканчивали вечер по-разному. Олег с Мартой ужинали на уютной кухоньке, Швабель Иоганнович и его невестка упаковывали чемоданы, Вива раскрашивала брови перед зеркалом и экспериментировала с нарядами, а Мэл... Где он и что с ним?

Гудки сменились, став длинными, но он так и не ответил на звонок. Почему?

Неожиданно дверь в торце помещения приоткрылась, пропуская полоску света, и в проеме появился человек. Я замерла, забыв разволноваться, а гость вздрогнул, заметив меня, и сказал тихо:

– Фу-у! Ну, и напугала ты, Эвка.

На подоконник опустился Сима. Точнее, в первое мгновение я решила, что это он, но потом подумала, что кто-то другой. На меня смотрела уродливая маска с красными неровными рубцами и стянутой кожей.

– Страшно?
– спросил парень. Все-таки по голосу выходило, что в гости заглянул Сима.

– Да. Ты напугал. Вышел как привидение.

– Я за стенкой обитаю. Общая поддерживающая терапия. На днях выписывают.

– Поздравляю. Как с экзаменами?

– Сегодня сдал последний, по снадобьям. Пришлось ходить на пересдачи вместе со всеми, потому что Ромашка встал в позу.

– Молодец, - похвалила парня за то, что не побоялся вылезти из раковины в большой мир.
– А я всё пропустила. Наверное, исключат из института за долги.

– Фи, - присвистнул Сима.
– Не бойся. Царица пойдет навстречу. Сдашь по индивидуальному графику.

Бр-р-р. Мало радости в общении с Ромашевичевским наедине. Он выжмет из меня все соки и уморит презрением.

– Эльзушка тоже сдала, или препод опять завалил?

– Штице?
– задумался парень.
– Не сталкивался с ней. Может, экстерном отстрелялась?

Я пожала плечами. В конце концов, мне не интересно, каким образом египетская мумия выпросила положительную оценку.

– Ты как?
– поинтересовался Сима.
– Я видел тебя в гробу хрустальном... тьфу, когда ты лежала под колпаком, а рядом дежурил Мэл.

– Мэл?! Он был здесь?

– Ну да. Мы поговорили, потом он ушел - и всё. Дверь-то с твоей стороны, наверное, медсестры закрыли.

– Не знаю, не обращала внимания. И что Мэл?
– выспрашивала я жадно. Хорошо, что действие успокоительного не кончилось, не то трезвон приборчика поймал бы нас с Симой на месте преступления.

– Ничего особенного. Выглядел уставшим. Вспомнил о чем-то и ушел, но сказал, что вернется. А я позавчера выяснил, что дверь не заперта. Зачем, думаю, лезть, коли замок навесили? А она раз, - и поддалась.

– Эвакуационные выходы нельзя загромождать и закрывать. Пожарная безопасность, - вспомнила я и прикусила язык. Вдруг у парня возникли неприятные ассоциации с загоранием в столовой?

Однако Сима не зациклился на моих словах.

– Логично. Смотрю, вокруг тебя кудахчут тетки и бочонок, так что не подойти. А сегодня прислушался: вроде бы стихло.

– Хоть бы свет выключил, прежде чем заглядывать, - посоветовала неудавшемуся шпиону.
– Я почти завизжала, но не помню, как это делается. Как думаешь, длинные гудки - когда не слышит или не хочет отвечать?