Sindroma unicuma. Finalizi

Заботливое участие и ласковые успокаивающие движения погасили возбуждение. Наверное, медсестер учат психологии, - подумала я, глядя на Эм. Она могла быть моей мамой. Стройная, подтянутая, неизменно спокойная, со стальной выдержкой, Эм с ласковой улыбкой меняла подо мной обмоченную простыню и выслушивала сумбурную речь о разрывающих мозг воспоминаниях.

– Продвигайтесь вперед небольшими шагами. Не торопитесь, - посоветовала медсестра.
– Выбирайте из памяти постепенно. Сначала детство. Родители, близкие, собака или кошка. Может быть, хомячок. Школьные друзья. Затем юность. Первая влюбленность. Интересы.

Когда Эм ушла, снабдив мой организм плановой порцией таблеток, уколов и сиропов, я улеглась, хорошенько взбив подушку. В окне отражались вечерние лампы и огоньки приборов. Оконное стекло показало кровать и меня на ней, укрытую одеялом.

Какими ветрами меня занесло в стационар? Что произошло?

Я начала вспоминать - неспешно, выискивая в памяти обрывки детства и постепенно двигаясь дальше, как посоветовала Эм. Шаг за шагом крутилось веретено, и события прошлого выстраивались одно за другим. Иногда мысли порывались нестись вскачь, но я их осаживала.

Мама, побережье, отец, тетка, интернат, перебежки по ВУЗам, прием, побоище в "Вулкано"... Мэл... Мэл!

Я взбудоражено подскочила на кровати, и, чтобы писк прибора не обеспокоил медсестру, привела дыхание в норму.

Кольцо на левой руке. Глядя каждый день на украшение, я не задумывалась о том, как оно оказалось на пальце и для чего предназначено.

Коготь Дьявола... Обещание Мэла... Гибель Радика...

Чем ближе к разгадке, тем медленнее и осторожнее продвигалась я по коридору памяти, ожидая с опаской, что в любое мгновение из-за ближайшего поворота набросится нечто кошмарное.

Существование на грани, Мэл, пытающийся достучаться до меня, и разговор с архивариусом казались далекими, нереальными. Затем воспоминания потекли сумбурно и нечетко, словно бы не я, а кто-то другой управлял моим телом... То ли болезнь, то ли помешательство.

Неожиданно в голове всплыли ночные сновидения о лесе и его хозяине. В стационаре они перестали приходить ко мне и казались сейчас игрой богатого воображения, впрочем, как и другие сны. Теперь, когда смыкались веки, сознание погружалось в пустоту, но это не удручало.

Ковыряние в прошлом утомило не меньше спортивного марафона, и я не заметила, как задремала.

– Ну-с, больнушечка, как дела?
– спросил утром Улий Агатович.

– Как сажа бела, - выдала я машинально.

Доктор рассмеялся, показав мелкие ровные зубы и ямочки на пухлых щеках. Заразительный смех вызвал у меня ответную улыбку.

– Итак, чем похвалитесь?
– поинтересовался мужчина, отсмеявшись.

– К чему пришли?

– Как я попала сюда?
– обвела рукой помещение институтского стационара.

– Хороший вопрос, и меня радует, что вы задали его. Всему свое время, и нужные вопросы назревают в нужный момент. Тогда ответы не пропадут впустую и будут восприняты адекватно. Это означает, что ваша память более или менее восстановилась. В целом я доволен уровнем ваших познавательных способностей. Ведь речь и интеллект выделили человека из прочих животных, - поднял Улий Агатович указательный палец.
– Каковы последние воспоминания?

– Смутно помню. Наверное, я подхватила инфекцию, потому что меня лихорадило. Сначала был экзамен, а потом состоялся фуршет из-за окончания сессии. А потом провал в памяти, и больше ничего.

– Что вы пробовали на фуршете?

– М-м-м... шампанское. А есть не хотелось, быть может, из-за высокой температуры.

Улий Агатович посмотрел на меня задумчиво.

– В шампанском, которое вы пили, обнаружен сильнейший яд. Гиперацин. Достаточно двух капель, и гарантировано обширное кровоизлияние в мозг с последующим инсультом.

До меня не сразу дошел смысл сказанного. Ничего не поделаешь, коли извилины работают с задержкой. А когда я сообразила, то растерялась.

– То есть... Почему яд?... Но как же?...

Безумный писк прибора привел в стационар Эр, которая в спешном порядке ввела успокоительное в вену.

– Рановато, больнушечка моя. Рановато, - сказал доктор расстроенно.
– Поспите. Сон - лучшее лекарство.

Пробудившись утром, я взялась за обдумывание слов Улия Агатовича.

В бокале, взятом на фуршете со стола, был яд. Неужели он предназначался мне, или я схватила бокал по ошибке? Но если это произошло случайно, значит, вместо меня игристое мог выпить кто-нибудь другой.

Как яд оказался в шампанском? Уж никак не свалился с потолка. Получается, кто-то сознательно, с преступным умыслом добавил его в бокал, чтобы отравить. Вот ужас!

Успокоившись и собравшись с духом, я решила расспросить доктора и не прерывать разговор писком приборчика.

– Вы действительно хотите продолжить?
– поинтересовался он осторожно.

– Хочу, - подтвердила я и спросила без долгих предисловий: - Кроме меня кто-нибудь пострадал?

– Нет. Только вы.

Только я, и больше никто.