Sindroma unicuma. Finalizi

empty-line />

– Тогда купи и оставь у меня, - предложила ему.

– Зачем, если ты и так ко мне переедешь?
– пожал плечами Мэл, чем вызвал мое смущение. Как он догадался, что его предложение заочно принято?

Пока закипал чайник, Мэл успел сходить в душ, воспользовавшись моим полотенцем и содержимым пары флаконов из числа расставленных на тумбочке, и теперь от него пахло смесью шоколада и лимона. Парень вел себя прилично и не вышел из общественного места голым или с полотенцем, намотанным на бедрах. Покуда он плескался в душевой, я успела изучить себя в зеркало и порадовалась уплаченным не зря денежкам за косметический чудо-гель: темные следы на шее исчезли за ночь.

Пить чай со сгущенным молоком пришлось из одного стакана с подстаканником-грифоном. Как ни странно, Мэл покривился не из-за того, что совместное питие некультурно и невоспитанно, а потому что привык употреблять по утрам приличную порцию крепкого молотого кофе со сливками и тремя кусочками сахара, который выдавал специальный автомат на его кухне - лишь засыпай ингредиенты и подставляй кружку.

– Откуда у тебя это?
– я коснулась небольшого шрама над бровью.

– Брат оставил на память.

Ничего себе, любящий родственничек. Получается, кроме сестры Басты у моего парня есть брат.

– Ого! Не поделили машинку?

– Нет, он уже вышел из детского возраста, когда я играл в игрушки. Мне тогда было четыре. Теперь уж не помню точно: то ли я разозлил Глеба чем-то, то ли случайно рассказал отцу, не сообразив, что наябедничал, но брат пришел в мою комнату и дал хорошего пенделя, а за то, что сопротивлялся, добавил паровозиком от железной дороги. Кровищи было немерено. Мать перепугалась, да и брат струхнул. Это позже я понял, что мог потерять зрение, а тогда воспринимал больницы и врачей как новую игру.

– А почему не убрали шрам? При наличии денег удалить его проще простого.

– Отец не разрешил. Специально оставил как напоминание Глебу, что тот поднял руку на единокровного родственника.

Да уж. Папаша у моего парня - жесткий воспитатель.

– Но сейчас-то вы с братом живете мирно?

– Нет, - ответил Мэл.
– Он умер.

– Как так?
– рука с бутербродом замерла у рта.
– То есть... прости. Я не знала.

– Не извиняйся. Это случилось давно. Восемь лет назад.

– Ужасно терять близкого человека, - сжала я руку Мэла.
– Твой отец, должно быть, чуть с ума не сошел от горя.

– Не сошёл, как видишь. Пережил. Он сильный.

– А ты?

– А что я? Знаешь, что меня больше всего поразило тогда? Мой брат - сильный, способный, у него потенциалы зашкаливали - и абсолютный, и относительный, и без фамильёзов* никогда не выходил из дома... Фамильёзы - семейные реликвии или артефакты, - пояснил Мэл, заметив мое удивление.

– Не знала?... В общем, носил амулеты, обереги, мощный дефенсор*, а погиб обычно, и никакие волны не спасли. Возвращался домой и поскользнулся на обледенелой лестнице. С размаху ударился затылком - и мгновенная смерть.

Я молчала.

– Знаешь, почему растаивают снег?
– спросил Мэл.

– Слышала, лет семь назад власти напали скопом на город и лишили его зимы, - пошутила плоско.

– Это отец пробил законопроект об обязательном растаивании снега в столице, хотя ему не удалось протолкнуть в полном объеме таблицу штрафов для уклоняющихся. Поэтому на окраинах, где живет народ попроще, на улицах лежат сугробы, как всякой нормальной зимой, зато в центре - затянувшаяся поздняя осень.

Или ранняя весна.

Смерть брата Мэла - скоропостижная и абсурдная - заставила задуматься над тем, клубок какой длины отмотала нам судьба. Все мы ходим под солнцем, и в любой момент нелепая случайность может оборвать жизнь. Кого винить в нечаянной гибели своего ребенка? Оттепель и последующее похолодание, превратившее лестницу в каток, или нерадивого дворника, вовремя не отдолбившего лед со ступенек? Или во всем виновата зима?

Страшно, когда родители хоронят своё дитя.

– А твоя мама? Как она пережила этот удар?

– Поддержала отца. Глеб был неродным ей, - сказал Мэл и снова пояснил: - Отец женился дважды. Когда его первая жена умерла, он выбрал мою мать.

Вот как. У Мелёшинского родословного древа запутанные хитросплетения, и за каждым листочком кроются чьи-то трагедии или счастье.

– Получается, Баста и ты...

– Мы - дети второй волны, - усмехнулся Мэл.
– Есть еще старшая сестра от первого брака отца. Она давно замужем, и моей племяннице скоро десять.

– Мэл... Егор, - исправилась я и погладила его руку.
– Это тяжелая история. И все равно мне завидно. У тебя сестры, брат...был. Должно быть, здорово иметь большую семью.

– Кому как. С Маськой мы поначалу постоянно цапались, но потом отношения стали помягче... С братом после того, как он запулил мне в бровь, общались так себе - ни горячо, ни холодно. У него были другие интересы, как и у Альбины... у старшей сестры, - добавил Мэл.

Получается, Мэл - единственный сын Мелёшина-старшего, не считая двух дочерей. После гибели старшего брата он наследует фамилию или как там принято у принцев? Мэл - преемник титула.