Sindroma unicuma. Finalizi

Зато неподалеку от постамента со святым Списуилом я заметила Радика, глядевшего на меня и на Мэла... с изумлением? Значит, наши зверюги вытворили нечто из ряда вон выходящее, если у парнишки было ошеломленное лицо. Ох, не сдержусь и потрясу Радика за шкирку, чтобы узнать, как выглядит наш зоопарк.

В архиве опять приключилось вавилонское столпотворение, но на этот раз начальник избрал другую тактику, видимо, намучившись с раскладыванием папок, накопленных за вчерашний день. Сегодня мы с Штуссом выдавали и принимали документы, сразу же расставляя по нужным полкам. Времени уходило больше, но работа упорядочилась. Единственным и основательным минусом осталось внимание студентов - не меньшее, чем вчера, и навязчивое. Я дергалась, нервничала и боялась лишний раз поднять глаза на очередного заказчика.

И тут случилось чудо.

Распихивая локтями толпу, к столу выдачи приблизился... Мэл!

– Дай "Трактат о популярных снадобьях в средневековье", - сказал, обратившись ко мне.

Массы зароптали на повышенных и скандальных тонах, но Мэл осадил четверокурсника, который возмущался громче всех:

– У кого блат в архиве, тот и первый, понял?

Студенчество захихикало, закхыкало, но не стало выражать недовольство, а я сделалась, наверное, ярче алой папки, которую принес начальник, чтобы выдать очереднику.

Мэл получил заказанный трактат и, внаглую потеснив парней за первым столом, уселся нога на ногу, взявшись перелистывать странички. По-моему, он вообще не смотрел, что читал, а поглядывал по сторонам и на меня, отчего моя нервозность усилилась.

Наконец, терпение иссякло, и я бросилась к сумке, чтобы достать "Приму".

– Алё, ты почему не на лабораторке? Уже сдал?
– спросила тихо, прикрыв рот и динамик рукой, и мой парень, сидевший в паре шагов за перегородкой, ответил по телефону, не таясь и без стеснения:

– А я с инспекцией.

Пауза была эффектной, как и мой ступор.

– Расслабься, - хмыкнула трубка.
– Ромашка перенес сдаточную на вечер.

В присутствии Мэла на меня меньше пялились и не так активно обсуждали, занявшись тем, за чем пришли - изучением и анализом материалов. Сегодня и прощание с архивариусом состоялось по-человечески, не в пример вчерашней суете, и мужчина признал, что заданный ритм работы - наиболее благоприятный для здоровья и нервов.

При выходе из помещения я разглядела и омертвелый ствол обсыпальника, и оперившиеся нежными листочками кустики мыльнянки, и вообще, мне показалось, что жизнь не такая уж страшная штука. Ведь Мэл шел рядом и ограждал от неприятных новшеств.

Хорошести длились ровно до того момента, пока в холле, у одного из зеркал, я не заметила Эльзушку со своей белобрысой свитой. Девица, словно сошедшая со странички из модного журнала, смотрела на меня со снисходительным презрением, которое не истребил даже новый статус дочки министра, а болонки переговаривались и посмеивались, поглядывая в мою сторону.

Ну и пусть обсуждают мою личную жизнь в общежитии!
– задрала я нос. Пусть завидуют. Я теперь с парнем, который первоклассный специалист по изучению удовольствий, как подметили однокурсники на одной из консультаций у Теолини. Однако статус повысился, а внешность осталась на прежнем уровне, - вздохнула тяжко. Нужно что-то предпринимать, и поскорее - для собственного спокойствия и уверенности.

В обществе Мэла чужое любопытство напрягало гораздо меньше. Думаю, приди я в институт в одиночестве, меня разорвали бы не слабее, чем Монтеморт. Взгляды липли, парни оценивали, девчонки обсуждали между собой, но в целом, народ сохранял дистанцию. Мэл же выглядел безмятежным.

– Отвезу тебя в банк, а потом заедем в "Инновацию". Обедать хочу, - заявил, когда мы подошли к раздевалке.

– Может, в столовую?
– кивнула в сторону коридора, ведущего к общепиту.

– Забей.

– Неужели не наелся?
– расстроилась я. Вроде бы завтрак был сытным, и Мэл не стал вредничать, отказываясь от еды. Может, ему не понравились бутерброды?

– Эвочка, - приобнял он меня, - запоминай: из довольного мужчины можно выжать что угодно. А когда он доволен? Когда сыт и когда...

Окончание фразы высказалось шепотом на ухо, вызвав очередную волну смущения.

Надоело! Значит, Мэл ставит меня в неловкое положение при всех, а я чем хуже? Нет уж, пусть и он когда-нибудь научится краснеть.

– Хорошо, Егорчик, где скажешь, - дразня, провела языком по губам и обвила шею парня руками. До чего же будоражила его небритость - словами не передать.

– А-а... то есть?
– растерялся было он, но быстро опомнился.
– Серьезно? Значит, где скажу?

– Угу, - сделала ртом бантик и послала воздушный поцелуй.

Надеюсь, получилось вызывающе, потому что Мэл сглотнул и уставился на мои губы. А те, кто тянут шеи и глядят - пусть завидуют. Это моя жизнь, и я делаю, что хочу.

– Ладно, - согласился парень и посмотрел на меня с хитрецой.
– Скажу, что в машине... Не отступай, Эвочка. Слово - не птичка.

Ну, и кто из нас кого поддел: я - его или он - меня?

– Вот еще! Никогда не отступаю, - фыркнула, хотя пунцовые щеки в многочисленных зеркалах выдали меня с потрохами.

Коли пошла новая песня, буду выдавливать из своего мужчины то, что мне нужно.