Сказание о пустыне

Сажусь, а затем встаю и направляюсь к сундучку с лекарствами. Кади уже немолод. Что могло его потревожить? Сердце? Или скопление желчи? Камни, что образуются внутри тела? Болезней возраста много. Почтенный Мухаммад научил меня определять и лечить их, но для этого стоит увидеть больного, опросить и осмотреть. Вот почему женщины не становятся лекарями…

Перебираю склянки, вспоминая, от чего можно использовать ту или иную настойку. Занятие успокаивает. Я знаю, что когда придет время, смогу помочь своему мужу, детям… а большего мне и не нужно. А пустыня и сны — пустое. Все пройдет, ведь каждый день барханы меняют свои очертания.

Я выхожу в сад, который дышит ночной прохладой. Усаживаюсь на любимую скамейку рядом с журчащим фонтаном. И слушаю ночь. Нужно посидеть так совсем немного и подождать, пока глаза начнут закрываться сами, а уже потом отправиться спать. Но сегодня все иначе…

Неожиданный шорох раздается со стороны стены, отделяющей мой двор от соседнего. Кошка? Или слуга почтенного Муслима снова повадился навещать одну из служанок? Нужно будет сказать Али, чтобы поговорил с управляющим соседа.

Шорох раздается ближе. Каким же наглецом нужно быть, чтобы столь беспечно расхаживать по чужому дому? Открываю глаза и оборачиваюсь на звук. Чтобы буквально нос к носу столкнуться с незваным гостем. И он совсем не похож на слугу. Хотя бы потому, что никто из слуг не носит при себе сабель. Или острых ножей с широким лезвием, которое направлено мне в грудь.

Невольно сглатываю и хватаю ртом воздух. А выдохнуть уже не успеваю. Шершавая ладонь накрывает пол лица.

— Не кричи, — едва слышно шепчет мужчина. — Я тебя не трону. Мне нужна твоя госпожа. Жена аттабея. Отведешь меня к ней и все. Кивни, если поняла.

Киваю. Сердце шумно колотится где-то в горле. Меня приняли за собственную служанку. Плохо это или хорошо? И куда мне вести этого гостя? А само главное — зачем я ему понадобилась? Нож немного отодвигается в сторону, а ладонь смещается чуть ниже, позволяя сделать вдох. Мужчина украдкой оглядывается.

— Вставай и веди меня в дом. И ни звука! Иначе хуже будет.

Он убирает ладонь от моего лица и хватает за плечо. Рывком поднимает со скамейки и разворачивает спиной к себе. Лезвие мелькает где-то сбоку.

— Иди!

С трудом переставляю ноги, которые кажутся чужими. Что делать? Кричать? Отвести его в покои матери? Или комнату Надиры? Сообразит ли она, что делать? В доме больше нет женщин, подходящих по возрасту. Значит, и выбора нет.

Не успеваем мы подойти ко входу в дом, как в темноте раздается еще один шорох, затем глухой звук удара и рядом выскакивает еще один мужчина.

— Здесь слишком много охраны, — он говорит столь же тихо. — Большей частью спят, но если кто-то поднимет тревогу…

Сердце радостно подпрыгивает. Али увеличил охрану, значит, ждал чего-то подобного. А повод мог быть только один…

— Вы — посланники кади? — собственный голос походит на мышиный писк. Я кожей чувствую взгляды обоих мужчин.

— Так и есть, — отвечает тот, кто появился вторым. Он кажется старше первого. — Что ты знаешь, женщина?

— Что кади болен и ему нужна помощь, — сердце немного успокаивается и начинает биться ровнее. Народ пустыни не станет проливать кровь зря. Им нужна помощь, а не ссора с другом кади. — Но разве вы не отправились к лекарю Аббасу?

— Какая любопытная служанка… — шепчет второй, а первый шипит сквозь зубы:

— Кто же знал, что вашего лекаря заберет Небо… Если бы он не упокоился столь внезапно, нам не пришлось бы тревожить покой твоей госпожи.

Лекарь Аббас умер? Сегодня? Видимо, незадолго до вечера, раз слухи не успели облететь весь город. Но в таком случае визит кочевников понятен. У них не осталось иного выбора. А тратить время на поездку в любой другой из девяти городов, может быть чересчур опасно.

Неожиданно, я успокаиваюсь. Сердце начинает биться ровно. А тело вновь становится моим, а не чужим. Вот о чем говорило Небо. Дорога. Близкая и неотвратимая. В пустыню. Через барханы. Об этом были мои сны и предчувствия. Так стоит ли противиться?

— Если хотите помощи, уберите оружие. Мне нужно взять лекарства, переодеться и оставить указания служанке, а потом я смогу поехать с вами.

Несколько мгновений мужчины молчат, и в воздухе чувствуется их удивление. А тот, кто стоит позади, рывком разворачивает меня к себе и заглядывает в самые глаза.

— Ты и есть жена аттабея?!

— Не только служанки гуляют по ночам в саду. Если дадите слово не трогать никого в доме, я поеду с вами добровольно, иначе сейчас же закричу, и вас схватят.

— Я ведь могу и убить, — упрямо пытается возражать мужчина.

— И потерять единственный шанс на спасение кади? — сзади раздается странный звук, похожий на сдавленный смех. А от мужчины передо мной накатывают волны гнева. И прежде, чем они прорвутся, продолжаю: — Можете забрать меня силой, но где вы станете искать лекарства? А без них больного не вылечить.

Голос разума заглушает злость. Гость шумно выдыхает и отпускает меня. А затем убирает нож.

— Мы будем ждать тебя здесь…

— Нет, — качаю головой и потираю плечо, ноющее от грубого захвата. — Я соберусь в дорогу и сама покину дом на рассвете. Никто не заметит. Вы будете ждать меня на улице.

Он хочет возразить, но затем снова выдыхает и отвечает:

— Хорошо, женщина. Но если ты не придешь… все кары пустыни падут на твою голову. И твою семью.

— Приду.

Еще несколько мгновений мужчины стоят без движения, а затем исчезают. Будто их и не было. Будто мне приснился еще один сон. Но боль в плече говорит об обратном…

…Надира просыпается быстро. Вскакивает и оглядывается вокруг, пытаясь понять, что происходит. В свете масляной лампы быстро различает мой наряд и удивляется.

— Госпожа!

— Тише! — я невольно повторяю жест одного из детей пустыни, прикрывая ей рот рукой. Не хватало еще перебудить весь дом. — Мне нужно уйти…

Быстро пересказываю ей произошедшее и наблюдаю, как глаза служанки медленно округляются.

— Да вы не в себе! — шипит она, убирая мою ладонь. — Аттабей сначала убьет меня, а потом вырежет все племя детей пустыни, когда вернется!

— Не вырежет, кади — его друг.

— Что-то я сомневаюсь, что их дружба заходит столь далеко…

— Надира!

Она вздыхает и качает головой с молчаливым укором.

— Расскажи все матери и Али, а пока отнеси это страже, — протягиваю ей кувшин с водой. — Скажи, что госпожа благодарит их за службу.

— Что там? — служанка заглядывает в сосуд и подозрительно принюхивается.

— Они всего лишь немного заснут. И в саду лежит один из воинов, его оглушили. Я уже проверила, отделается шишкой на затылке. Для него мазь, — ставлю рядом с кувшином глиняный горшочек.