Сказание о пустыне
Шрифт:
Оглядываюсь на дом, от которого отошла всего на пару шагов. А что, если я вернусь, а мужу станет хуже? Что, если не я спасла его, но Небеса услышали мою молитву? И что, если они прогневаются, когда я не исполню обещание? Нет. Возвращаться нельзя. Мои дети уже достаточно подросли, чтобы обойтись без матери. А муж… Главное, чтобы он был жив.
И я иду. С каждым шагом все быстрее и быстрее. Боюсь, что если буду идти медленно, то не выдержу и вернусь. А поворачивать назад нельзя. Нужно идти к воротам. На рассвете их открывают, чтобы люди могли войти и покинуть город. Шейх ввел плату за проход, но, возможно, мне удастся проскользнуть незаметно, а дальше…
Уже не так важно,
…Тяжелый, вязкий сон не хотел отпускать его. Цеплялся, утягивал в продолжение сна. Но Карим упрямо пытался раскрыть глаза. Что-то случилось. Что-то ужасное и непоправимое. Что-то…
Он открыл глаза и увидел потолок. Очень знакомый потолок. Комнату наполнял свет. А рядом с ним дремала доверенная служанка жены. Аттабей разлепил губы, чтобы позвать ее, но услышал лишь тихий хрип. Однако этого хватило.
Надира вздрогнула и проснулась. Посмотрела на него мутными со сна глазами. И сразу же встряхнулась.
— Господин! Вы проснулись!
— Пить… — едва смог выдохнуть он.
— Сейчас-сейчас, — служанка налила ему воды в пиалу и поднесла к губам, помогая напиться. Часть воды пролилась и потекла по шее, но Кариму стало легче. Ушел неприятный привкус крови и ощущение, что язык распух и занял все место во рту.
— Где госпожа? — спросил аль-Назир, чувствуя ужасную слабость. Его будто закопали в песок по шею. Ни пальцем пошевелить, ни ногой.
— Она всю ночь просидела с вами и только утром ушла, чтобы отдохнуть. Она вылечила вас, господин! Лекарь Аббас отказался и ушел! А госпожа вылечила вас! Одна! Она сумела!
Он мимолетно удивился, но решил оставить подробности на потом. Тревога, вырвавшая его из сна, только усилилась.
— Позови ее. Скажи, что я хочу ее видеть. Сейчас…
Слова отняли все силы, но аттабей знал, что должен увидеть жену. Что-то не давало ему покоя. И когда служанка убежала выполнять приказ, стало только хуже. Он мучительно пытался вспомнить минувшую ночь. И что могло так его обеспокоить. Что и в какой момент стало не так…
Он помнил Адару. Помнил тепло ее тела рядом. И тихое дыхание, которое успокаивало. Тонкие руки, сжимавшие его ладонь. И шепот…
«Великое Небо, если он выживет, я уйду в пустыню. Я отдам свою жизнь, чтобы он мог жить…»
Аль-Назир вздрогнул и резко сел среди подушек, пронзенный ужасной мыслью. Сердце забилось громко и часто. А внутри поселился холодный, липкий страх. Слабость куда-то отступила, сменившись приливом сил…
…Вернувшаяся Надира, перепуганная отсутствием госпожи в доме, застала хозяина, стоящего на ногах и опирающегося на стену.
— Господин! Вам нельзя вставать!
Следом за ней в комнату ворвался Али.
— Где она? — зарычал аттабей, опираясь на плечо слуги. — Где моя жена?
— Ее нет, — выдохнула побелевшая служанка.
— Я найду ее, господин, — заговорил Лафид. — Она не могла уйти далеко. Наверное, отправилась на базар за травами…
— Она никогда не ходит на базар! — отрезал Карим, отталкиваясь от стены и делая шаг к двери. — Ты ее не найдешь… Она отправилась в пустыню.
— Зачем? — удивился слуга.
А Надира только закрыла рот рукой, и в ее глазах аль-Назир увидел подтверждение своих мыслей. Конечно, она оставалась
рядом с госпожой всю ночь. Если и уходила, то сидела за дверью. И могла что-то слышать.— Мне нужно ехать.
— Господин, я сам привезу ее!
— Ты ее не найдешь…
…Покинуть город оказалось проще, чем я думала. Стражники на воротах как раз сменились, и утренняя смена больше уделяла внимание тем, кто въезжает в город, а не тем, кто пытается выйти. Я проскользнула мимо легко и быстро. Миновала толпу, скопившуюся по другую сторону ворот, и остановилась, не зная, что делать дальше.
А потом шагнула в сторону от дороги. Первый шаг оказался самым трудным. Второй дался уже легче. И третий. Четвертый. А потом я перестала считать. Просто шла вперед, чувствуя, как солнце давит на плечи, а ноги проваливаются в пески. Я не знала, куда идти. И просто брела, глядя на барханы. Я никогда раньше не покидала город и не знала, что пустыня может быть так красива.
Она была всюду. Бесконечная. Прекрасная. Здесь все мысли и сомнения казались глупыми. Мелкими. Пустыми. Что пескам до смены шейхов? Заметит ли пустыня исчезновение девяти городов? Она существовала до них, останется и потом. Когда вырастут другие города и придут другие правители. Когда народ пустыни перестанет кочевать и осядет где-нибудь на постоянном месте. Небеса и пустыня вечны.
Я не знаю, сколько брела, но в какой-то момент ноги подогнулись. Я рухнула на песок. Уже горячий. Обжигающий, если бы не ткань, укрывающая меня с головы до ног. Хотелось пить. Голова стала тяжелой. Хотелось спать. Я так долго не спала. Нужно отдохнуть. Совсем немного. А потом я продолжу путь…
Но прежде чем сознание покинуло меня, рядом раздались странные звуки. Ржание лошадей. Голоса. А потом кто-то поднял меня и крепко обнял.
— Глупая женщина! — рыкнул мой Лев.
И я улыбнулась. Такой сон я готова смотреть вечность…
…Али Лафид ехал позади господина и боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть произошедшее чудо. Он не знал, что поразило его больше: исцеление аттабея или то, что он нашел свою жену среди песков без всяких ориентиров. Старик не понимал, что вело аль-Назира. Как он понял, куда нужно ехать. И как они успели вовремя? Ведь еще пара часов без воды, и госпожа вряд ли смогла бы оправиться…
До ворот города оставалось совсем немного. Али сделал знак воинам выехать вперед. Сегодня их сопровождало восемь человек. Но Лафид больше не чувствовал уверенности. Он приказал воинам сомкнуть кольцо вокруг аттабея, а сам аккуратно пристроился сбоку, чтобы в случае чего перехватить у господина его драгоценную ношу. Силы, что позволили Кариму взобраться в седло и покинуть Аль-Хрус, уходили. Он шатался, но упрямо сжимал поводья и прижимал жену к груди. А та безмятежно спала…
Али покачала головой, думая, что никогда не поверил бы в такую историю, расскажи ее кто-то другой. Но он увидел ее своими глазами. Теперь ему будет, о чем рассказать внукам…
…Говорят, когда кровь Пустынного Льва обагрила пески, замерла пустыня. Застыла. Не верила она, что так легко может быть сражен хранитель ее Сердца. И правильно… Стоило только солнцу скрыться за горизонтом, а Луне занять его место, как пробудился Цветок Пустыни. Он стряхнул с себя песок. Умылся лунными лучами. И уронил драгоценную влагу на рану Льва. Всю ночь Цветок промывал рану, а под утро пробудившийся хранитель Белокаменного города нашел лишь засохший бутон. Опечалился Лев. Но шепнули ему пески, что не умер Цветок. И следующей ночью расцветет снова…