СКАЖИ “GOODBYE”
Шрифт:
– Это что, - вмешался Даня, - тот самый диван, который ты взяла отсюда, когда они тебе квартиру купили?
– А что?
– осторожно спросила Мура, намазывая на хлеб масло.
– А ничего. Я только хотел понять: значит, ты сначала взяла у отца диван, а теперь его ему обратно продаешь?
– Ну, это случайное стечение обстоятельств.
– Мурка смутилась, и начала упорно разыскивать вилку в ящиках буфета.
– Мама отдала мне его. В вечное ленное владение. А потом я захотела другой диван, и покупку того, другого - вожделенного, необходимо частично финансировать продажей этого, просто ленного.
– Мурка, я начинаю тебя уважать. Мам, вы не хотите и у меня купить что-нибудь из ваших вещей?
– Для того, чтобы было что родителям продать, надо сначала у них чего-нибудь взять, -
– Вот закончишь университет, купим тебе машину.
– Папа, уже три года назад, после окончания университета этой неподкупной личности было оплачено путешествие по всей Азии!
– ревниво заметила Мура.
– Уже окончил? Три года назад?
– в который раз обрадовался этой новости папа.
– Смотри, как время летит!
– Миша, в следующую пятницу идем на демонстрацию!
– напомнила Анна.
– Опять?
– удивился Михаил Александрович.
– Как сейчас помню, я только на днях по твоему указанию участвовал в демонстрации. Какие-то «Женщины в черном», по-моему.
Анна замахала руками:
– Ну так я и знала! Ты все напутал! Какие, в черту, «Женщины в черном»?! [*]
– Тот-то я удивлялся, Аннушка, - кротко оправдывался Михаил Александрович, - зачем ты меня на эту демонстрацию послала. Я там, как бы это сказать, как-то странно выделялся…
– Ну это уж чистой воды сексизм!
– воскликнула Анна, и вконец смутившийся папа поспешно отхлебнул горячего чая и схватил с блюда несъедобное печенье, да так и сидел с ним в руке, не решаясь под строгим взглядом супруги ни съесть его, ни выкинуть, пока смятый кусочек не сжевал тайком всеядный Джин.
Спускалась ночь, с цикадами, ясным звездным небом и далеким шумом шоссе Иерусалим-Тель-Авив. Мурка и Даниэль, валяясь на продавленных садовых шезлонгах, вспоминали как в детстве Данька боялся темноты, и как вредная Мура пугала его буквой «С», которая, они оба это знали, означала слово «страшилище», и как он упрашивал всех домашних помочь ему вынести в сад свой телескоп, и глядеть вместе с ним на кольца Сатурна, и как они всем тогда опостылели, эти кольца Сатурна… И про поездки в Крым, и про Кара-Даг, и про дом Волошина, и про совместные походы в Лазурную бухту… А потом воспоминания пошли вглубь веков, в самое раннее детство, про то, как они остались дома одни, а в дверь позвонили цыгане, и оба залезли под одеяла и тряслись там от страха до прихода невесть где таскающихся родителей. И как Мурка взялась гладить, а дедушка некстати вошел, и пришлось как ни в чем не бывало поставить утюг на стол, и стол уже начал дымиться, а дедушка все топтался по комнате, из-за него тогда весь дом едва не сгорел! Так до самого отъезда в Израиль и жили, с отпечатком утюга на столе. А дедушка до отъезда не дожил. А потом Данька вспомнил как они остались дома одни, и надели свои шубы и вылезли на балкон, несмотря на то, или именно потому, что мама перед уходом строго-настрого велела на балкон не соваться. И там лежала рыба, и они ее ковыряли палкой, и маме пришлось выбросить их шубы, провонявшие тухлой рыбой, потому что отчистить их оказалось невозможно. А Мурка страшно удивилась, и сказала, что прекрасно этот случай помнит, и что никакой рыбы там не было и в помине. Действительно, вылезать на балкон им было запрещено, а они полезли. И топтались в снегу, пока не промокли тапки, а потом страшно удивлялись - откуда мать, едва войдя в дом, и бросив взгляд на снег балкона, сразу догадалась об их вылазке. А Анна только головой покачала, и сказала, что рыба была, но совершенно свежая, и никто ее никакой палкой не ковырял, а шубы были отданы цыганке, потому что стали малы. И все замолчали и только диву давались, как это одно общее детство прошло так по разному у каждого из троих - у Мурки, Даньки и Анны.
Мура выбежала из дверей редакции на ступеньки и оглянулась, отыскивая Александру. Та замахала ей с другой стороны улицы из окна машины. Мурка плюхнулась на сиденье рядом.
– Ты чего вызывала? Что стряслось?
– А то и стряслось, что Артем ушел к Лине, психологине, к которой я его
повела.– Не может быть!
– Может, может! Я к ней в последние недели ходила, - вздохнула Александра.
– Она так внимательно вникала во все мои проблемы, и мы с ней искали решения. Я ей рассказывала об Артеме, ну, просто как пример. Она пыталась убедить меня, что я сама виновата в том, что мы уже полтора года «он энд офф», я ей объясняла, что мне просто с ним ужасно не повезло. Она мне присоветовала привести его, и уверяла, что личная встреча поможет ей в разрешении моих проблем!
– Сашка резко вставила первую скорость и нажала на газ.
– Поедем в «Финк», меня Мули зовет уже целую вечность!
– Ну что ж, она-таки самоотверженно решила тебе все твои проблемы с Артемом…
– Да, это точно! А сегодня эта сука заявила мне, что она, мол, считает своим профессиональным долгом поставить меня в известность, что между ней и Артемом завязались личные отношения.
– Саш, так не бывает!
– Бывает!
– горестно взмахнула рукой Сашка.
– Она предложила мне продолжать наши встречи без него, заявив, что все случившееся никак не скажется на ее профессиональном отношении ко мне как к «пациенту»!
– Вот видишь, еще раз подтвердилось, что все психоаналитики - самые первые сумасшедшие.
– Да. Я ей заявила, что, увы, я не обладаю ее выдержкой, и на мое к ней отношение случившееся повлияет весьма сильно!
– Саш, а ты не хотела бы хотя бы поговорить с самим Артемом? Выяснить, что произошло?
– Да ну его, - отмахнулась Александра.
– Он бесстыже заявил, что ему надоело все время скакать вокруг меня, и наконец-то он встретил человека, который заинтересовался им и его проблемами.
– Правильно, пусть он теперь выясняет все свои проблемы с Линой. По льготному тарифу.
– Ты знаешь, что я его совершенно не любила и сама все время собиралась бросить. В конце концов, это и была моя с ним проблема. Но это впервые, что мужик сам от меня уходит. Мне наплевать, ушел - ушел, у меня, собственно к нему даже мало претензий. Но меня потрясло ее предательство. В результате всего этого я лишилась совершенно необходимой мне терапии!
– Может, это и к лучшему. Страшная женщина. Втерлась бы к тебе в доверие, и чего доброго украла бы что-нибудь и поценнее Артема. Но ты должна подать жалобу в какой-нибудь профсоюз психологов, чтобы ее лишили лицензии.
– Какой лицензии? Чужих мужиков красть?
– засмеялась сквозь обиду Александра.
– По собственному опыту знаю, что это невозможно. И вообще, как ты себе это представляешь, что я пойду в парторганизацию плакаться, что эта кикимора у меня, у меня!
– Сашка интонацией подчеркнула всю абсурдность происходящего, - мужика увела?!
– Ты что, Саш. Надо принять меры. Не в том дело, что кого-то увела, а в неэтичном поведении специалиста, воспользовавшегося твоим доверием. Разве так может поступать профессиональный психолог?
– Насчет неэтичного поведения, то это еще посмотрим, чье неэтичное поведение окажется неэтичнее, - задумчиво проговорила Сашка.
– Для начала я этой выдре за последнюю сессию платить не буду. А сейчас я решила устроить нам «гёрлс найт аут»! Теперь тебе придется придумать, как мне жить дальше.
– Сашка лихо зарулила на частную стоянку «Финка» с надписью «Посторонним машинам стоянка запрещена». Здесь она была не только не посторонней, а в доску своей.
Они вошли в полутемный бар, и минут десять было потрачено на приветственные возгласы и поцелуи с хозяином заведения Мулей и даже с новым милым официантом Гаем. Наконец, Мули усадил их за стойку бара и приготовил Муре свою знаменитую блади мэри, а Сашке ее любимый космополитэн.
– Зачем ты вообще к ней пошла?
– не могла успокоиться возмущенная Мура.
– В последнее время я только валялась целыми днями, смотрела бесконечные российские сериалы, от которых даже сама себя запрезирала, и играла в тетрис, - начала свою исповедь Александра.
– Все это вместо того, чтобы думать, как жить дальше и чем заняться.
– А чего тебе так было плохо?
– Ну, не то чтобы плохо, но меня все время точит мысль, что работа моя ненадежная и в любой момент, а точнее, когда-нибудь обязательно кончится, и что со мной тогда будет?