Чтение онлайн

ЖАНРЫ

СКАЖИ “GOODBYE”
Шрифт:

Отвозя Мурку домой, он не огорчился, когда его не пригласили зайти, только расцеловал ей ручки и заверил Муру в своей вечной и бескорыстной дружбе.

–  Милая Мура, если надо передать какую-нибудь контрабанду или планы репатриации десяти потерянных колен, очень прошу, не обращайся ни к кому другому, только к твоему покорному слуге, - юродствовал он.

Мурка чмокнула его в щечку и упорхнула в парадное. Ее не задело явное перебежничество Максима от нее к Сашке. Она давно поняла, что тщеславное стремление держать всех бывших поклонников в своей орбите обходится слишком дорого, и к тому же невыполнимо. Да и сам Максим прекрасно осознавал, что с ней он был обречен на неудачу, только самолюбие не позволяло ему в этом признаться. А Муркина любовная жизнь теперь и без него стала слишком сложной. Дома девушка скинула босоножки, и прошлепала мимо автоответчика. На нем призывно мигал сигнал оставленных сообщений. Ее саму удивило, когда она осознала, что первой ее мыслью было:

«Хорошо бы, если бы сообщение было от… Сергея». Но раз так, то оно, конечно, было от Вадима.

Прямо из кафе Александра и Артем поехали к ней. Артем был мрачен и неразговорчив. И чем мрачнее он был, тем это больше давило на Сашу. Она не любила, чтобы ее наказывали плохим настроением, и ей хотелось примириться с ним. Поэтому когда он, выгрузив ее у входа в палисадничек, хотел уехать восвояси, Сашка, сама от себя этого не ожидая, вкрадчиво и ласково попросила его побыть с ней. Конечно, если бы он сам к ней привязывался, она бы непременно постаралась от него отделаться, но она не привыкла допускать, чтобы кто-нибудь самовольно выбывал из сферы ее притяжения.

Потом, когда они вошли в дом, он все еще хмурился, инстинктивно чувствуя, что это лучший способ выжать из этой непостоянной женщины любовь и нежность, а Сашка присела рядом и продолжала ласкаться.

–  Ну что ты такой хмурый?

–  Ну что же я, идиот, что ли? Что же я, не видел, что вы целый вечер меня за дурачка держали?

–  Артем, ну ты что? Если ты дурак, то кто же тогда я? Я что - прикидывалась умницей?

–  Ты! Ты весь вечер строила глазки этому мымрику! Чего ты в нем нашла? Урод лысый!

–  Ну, - кокетливо урезонивала его Александра, ставя диск Леонарда Коэна, - на женщин очень действует ум некрасивых мужчин. Правда, - спохватилась она, - я уверена, что у него нет твоих достоинств!
– И она потянулась в район неоспоримых достоинств Артема, власть которых над собой приходилось признать и ей.

Как всегда, мужчина оказался тщеславен и слаб. В смысле, душой, конечно, не телом. Это жизненное наблюдение Александра сделала еще давно: чем неоспоримее были мужские достоинства мужчины, тем покладистее он был как человек. А вот нервные, злые, ехидные, им-то как раз чего-то и недоставало. Оттого у них и бывали комплексы. А настоящие мужчины бывали глупыми, добрыми и покорными, как большие псы.

И вот теперь они лежали вместе - гибкая, хитрая кошечка и большой ласковый пес.

“Even though she sleeps upon your satin;

Even though she wakes you with a kiss”…

пел Леонардо.

–  Давай поедем в Италию, - пробормотала счастливая Александра, которую потянуло на что-нибудь романтическое.

–  В Италию? С чего вдруг?
– приподнял голову Артем.

–  Ну Артем, там так красиво. Только представь себе, мы с тобой в гондоле, в маленьких итальянских кафе, будем ходить по церквям, по музеям, по бутикам!

–  Слушай, а у меня вот друг в Гамбурге. Вот я бы лучше туда, там нам бы и гостиницу не пришлось бы брать. Он меня, между прочим, давно зовет!

«Нет, - подумала Александра, - кошке с собакой не ужиться. Прогоню, конечно. Наберусь мужества и прогоню, но когда это будет удобно мне, а не ему!»

…”Suddenly the night has grown colder.

The god of love preparing to depart…»

Она потрепала его рукой и оба заснули, обнявшись. А низкий голос Леонардо тек, как река в лунном свете, кружил по спальне:

«And you who had the honor of her evening,

And by the honor had your own restored -

Say goodbye to Alexandra leaving;

Alexandra leaving with her lord.»

Через пару дней Александра назначила себе встречу с Линой, психологом, которую ей очень рекомендовала Верочка с телестудии. Сашка твердо решила переложить наконец-то груз забот о себе на чьи-нибудь профессиональные плечи.

Лина слушала внимательно, вникала, обдумывала Сашкины проблемы, много и долго молчала. Спрашивала, что сама Александра думает о своих проблемах. Вопрос Сашку затруднял. Вот вроде думает она о них без конца, а что именно, объяснить невозможно. Время на приеме пролетало мгновенно, стоило оно дорого, но Сашке после сеансов легчало. Казалось, они с Линой были на верном пути. Не к разрешению проблем, разумеется. Про себя Сашка понимала, что разрешат их только деньги, а не болтовня с психоаналитиком. От Лины она ожидала обретения душевного спокойствия и твердой веры в свое будущее. Разговор метался туда-сюда, и часто возвращался к Артему, как к примеру неудачных, сложных и неразрешимых отношений: её любят, ей нравятся, но нет понимания ее положения, ее нужд, и поэтому нет истинного сближения, нет счастливого полного воссоединения. После очередного сеанса Лина предложила привести Артема тоже, ей казалось небесполезным выслушать и вторую сторону. Сашка немного подумала, решила, что может статься, вмешательство объективного профессионала сломает запруду его ошибок и ее претензий и согласилась.

* * *

Мурка терпеть

не могла таскаться в редакцию, - присутственные места наводили на нее экзистенциальное уныние и клиническую тоску, но даже в эпоху электронной почты, биперов и мобильников полностью манкировать своим невдохновляющим письменным столом и отвертеться от страдальчески пассивного присутствия на заседаниях редколлегии не удавалось. Вот и сегодня ни технология, ни ничтожность Муркиного вклада в формирование направления газеты не спасли ее от общения с коллективом. За окном редакции колыхалось юное лето, терзая невозвратной неиспользованностью, а на Муркины коленки настырно пялился любопытный Ронен, который в свободное от ухаживаний за девушками время вел популярно-научный отдел для столь же любознательных.

После редколлегии Мура обреченно побрела к своему рабочему столу, на который секретарша уже вывернула большую гору до нее касавшейся редакционной почты.

–  Так!
– мужественно принялась разгребать эти авгиевы конюшни Мурка.
– Письмо от пенсионера с жалобой на то, что заставляют возвращать сохнутовскую ссуду. Плохо. Деньги он давно растратил на кабельное телевидение с российскими трансляциями! Пусть Сохнут оправдается! А тут что? 1000 студентов из Северной Америки прибыли на этот учебный год в Иерусалимский университет… - Мурка секунду поколебалась, но лень победила.
– В корзину!
– Пресс-релиз полетел в мусор под стол.
– Жалоба от несчастной семьи из Санкт-Петербурга, которой не дают квартиру в Иерусалиме, несмотря на одаренного внука-музыканта, а посылают в Сдерот, где нет ни учителей, ни концертов! 13 детей приехали в Израиль праздновать бар-мицву! Бар-мицву они празднуют, а вот была ли у них брит-мила?! В корзину!
– Стол быстро очищался, но идей, достойных будущих репортажей и пулицеровских премий, все не появлялось. Мурка побарабанила пальцами по столу. Ага! Жалоба учеников программы «Мечта» на строгие воспитательные меры директора центра абсорбции. Мурка, оставшаяся в результате строгой селекции без темы, решила не пренебрегать этой последней малостью, и с упорством, заменяющим талант, стала дозваниваться в центр абсорбции. Там ее переадресовали в пресс-центр Сохнута. Следующие два часа настырная Мурка выбивала разрешения пресс-секретариатов на интервью, спорила с директоршей, уличала во вранье воспитанников… К обеду состряпался ядовитый фельетончик в 25 строк. Когда первый восторг от своего нового произведения улегся, Мурка горько вздохнула, и честно призналась: «Мать права, занимаюсь фигней».

Тут зазвонил сотовый. Это был Максим.

–  Привет, привет, - воспряла Мура.
– Ты где? А я сижу в редакции, и постепенно прихожу к неминуемому осознанию, что журналистская карьера мне не удалась. Подкинь тему, а не то придется написать серию статей о злоупотреблениях вашей конторой при выдаче виз на репатриацию! Что? «Не рой другому карьеру?» Тогда скажи, что в настоящий момент интересует читателей, помимо летних отпусков? Кто, кто тебя интересует?
– переспросила Мура, - Правда, она чудесная? Но не для тебя!
– сказала сгоряча Мурка извечную фразу, которая приводила не одного ухажера к ногам гордой красавицы.
– Нет, нет, да ты знаешь, сколько у нее поклонников? Храни себя для скромных девушек, вроде меня! Артем?
– продолжала Мура отвечать на вопросы приятеля.
– Ну, он очень славный, но, в общем - никто, просто милый мальчик-программист. Что? Нет, Максим, право не могу, никуда поехать не могу. Мне надо здесь сидеть, пока не придумаю, как подсобить еврейскому народу и сионизму, вся ответственность за судьбу которых перевалена на мои хрупкие плечи. В Минске? Никого и ничего не видела, никуда из гостиницы не выходила. Очень унылое место. Не вербуйся туда, даже в качестве посла. Целую, целую. Пока.

Мурка опять обреченно согнулась над письменным столом. Последней, припасенной на крайний случай идеей было строго вопросить главу Еврейского Агентства-Сохнута Аврума Бурга: почему две трети новых репатриантов - не евреи? Тема эта свежестью не блистала. Более того, она была уже настолько затерзана поколениями писак, что от дальнейшего ее муссирования отдавало уже чем-то ильфо-петровским. Но похоже, сейчас была именно та крайность. В этот момент позвонил мобильник, и Мурка получила спасительное сообщение о том, что завтра в Сохнуте состоится пресс-конференция, подводящая итоги переговоров швейцарских банков со всемирными еврейскими организациями о возвращении еврейскому народу немалых сумм, осевших на швейцарских счетах, оставшихся без хозяев во время второй мировой войны. Мурка облегченно вздохнула: наболевший вопрос о миловидных гойках, заполонивших сионистские модельные дома и сведших с ума не одного простого израильского мужика, который мог бы вполне пригодиться и местным брюнеткам, удалось приберечь на следующий раз. Потом Мурке пришло в голову подсчитать свои доходы и расходы. Это увлекательное задание заняло ее на ближайшие полчаса, особенно заинтриговал неразрешимый парадокс: как она умудряется при столь мизерных доходах нести столь непомерное бремя расходов? На бумаге ее дебит с кредитом не сходились, хоть тресни. «Я не бедная, у меня только нет денег», - расстроено бормотала она утешительную мантру.

Поделиться с друзьями: