Сказка про белого бычка

Компашка обступила сына хокима и его нукера, бесцеремонно разглядывая их со всех сторон. Дамочки о чем-то переговаривались между собой на том же неведомом языке, похожем на иранский. Пацанята же и вовсе обнаглели. Подлетев к гостям, они принялись дергать их то за брючины, то за рукава пиджаков, при этом восторженно цокая языками и хихикая. Один, нащупав за поясом Рафика пистолет, попробовал завладеть им, но получил решительный отпор.

— Не балуй! — шлепнул его по чумазой ручке нукер.

Мальчуган тут же принялся реветь в три ручья. Одна из теток схватила детеныша на руки и стала успокаивать, зло сверкая черными очами в сторону узбека и что-то гортанно лопоча.

Среди потока слов можно было различить «дэв» и «Ангро-Майнью».

— Так, мне надоело! — решительно подвел черту под творившимся безобразием Рахимов-младший. — Кто-нибудь может мне объяснить, куда мы попали?

В ответ — молчание.

— Вы понимаете по-узбекски? — попробовал зайти с другой стороны.

Снова безмолвие.

— Слышь, Рафик, ты, по-моему, чуток знаешь фарси? Сам же хвастался, что сериал «Хазрати Юсуф» без перевода смотрел.

Нукер, забыв о всегдашней выдержке, вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

— А я-то думаю, что мне все это напоминает! Точно, сериал «Хазрати Юсуф»! [37] Наверное, кино снимают. А это массовка. Вон, смотрите, и храм точь-в-точь такой, как в кино.

Он ткнул пальцем в здание, напоминавшее двухступенчатую пирамиду.

37

«Пророк Юсуф» — иранский телевизионный сериал в 45 частях производства 2007 г. о ветхозаветном пророке Иосифе Прекрасном, почитаемом и мусульманами.

— И что, иранцы получили разрешение на съемки у нас? — удивился «мишка Гамми». — Ничего об этом не слышал.

— У нас, наверное, дешевле снимать, — предположил телохранитель. — Так многие делают. Вот, русские почти все свои сериалы у хохлов снимают.

— Что, и массовку с собой надо было везти? — усомнился молодой человек. — Наши-то, наверняка, намного дешевле бы обошлись.

— А кто их, киношников, разберет? Они все с причудами.

Теперь, когда все стало на свои места, голова заработала четче. К Рахимову вновь вернулась обычная самоуверенность.

— Ладно, спроси у них, где их начальство.

С трудом подбирая слова, Рафик перевел артистам вопрос шефа.

Женщины и старик переглянулись между собой, кажется, что-то поняв.

Решительным жестом отодвинув дам в сторону, дедок выступил вперед и, хитро прищурившись, протянул вперед правую руку ладонью вверх.

— Ага, бакшиш требует! — удовлетворенно заулыбался Мирза.

Это был уже понятный и для него язык.

Достав из кармана портмоне, он раскрыл его и извлек пачку купюр. Выбрал достоинством поменьше, однодолларовую, и протянул старцу. Тот, взяв американскую валюту в руки, удивленно повертел ее, зачем-то понюхал и даже попробовал на зуб, отгрызя уголок. Потом решительно вернул доллар Рахимову и покачал головой.

— Тебе чего, мало?

Добавил еще пятерку.

Снова отрицательный кивок.

— Может, тебе сумы нужны, дед? — хихикнул «мишка Гамми», помахав перед носом деда радужной сотенной бумажкой.

И эта не произвела должного впечатления.

— Ну, я не знаю, чем тебе угодить, аксакал, — развел руками хокимов сын. — Евро у меня нет и ваших риалов тоже. Вот, сам посмотри.

Он развернул перед носом привередливого деда бумажник. Старик сунул туда свой нос, и вдруг лицо его расцвело беззубой улыбкой. С радостным клекотом он выудил из недр рахимовского лопатника четыре блестящих монеты. Две достоинством в двадцать пять сумов с портретом Джалолиддина Мангуберды, [38] одну — пятьдесят сумов и одну — сто. Полтинник и сотня ему не очень приглянулись, а вот четвертаки с лицом хорезмийского султана привели деда в непонятный восторг. Зажав один в кулачке, остальные три монетки он вернул на место.

38

Джалолиддин Мангуберды (1199–1231) — султан, полководец, возглавлявший борьбу хорезмийцев с монголами.

Кивнул головой и сделал приглашающий жест. Мол, следуйте за мной. И засеменил по каменной мостовой шоссе.

— Вот чудик, — хмыкнул Мирза, пряча бумажник. — Позарился на четвертак, отказавшись от доллара. А ведь тот в сорок пять раз дороже.

По пути им попадались редкие прохожие. То ли из-за жары, то ли из-за занятости на съемках людей на улицах чудного города-крепости было мало.

Рахимов заметил одну странность. При всем том, что одеты люди были в духе среднеазиатской старины, внешне они мало походили на жителей Востока. Какие уж тут иранцы. Те все смуглые, темноволосые и горбоносые, а эти — светленькие, что волосами, что кожей. И черты лиц скорее европейского склада, чем азиатского.

И все, как один, с неподдельным изумлением разглядывали узбеков, тыча в них пальцами и перешептываясь между собой.

Что-то тут явно не так.

Попробовал поговорить со стариком на религиозные темы. Мусульман всех стран объединяет слово Божье. Вот и прочел пару подходящих аятов из Корана на тему гостеприимства и дружелюбия. Напевная арабская речь, равно как и упоминание имени Аллаха, не произвели на деда ни малейшего впечатления.

Странно, обычно люди его возраста отличаются набожностью. Особенно же иранцы, где вся власть находится в руках исламского духовенства.

Зашел с другой стороны, упомянув имена аятоллы Хомейни и нынешнего президента Ахмадинеджада. Тоже никакой реакции. Ишь, партизан нашелся.

А может, это никакие не киношники, а что похуже? Какая-нибудь новая секта, например. Построили себе ашрам или что там у них, и теперь вот спасаются, отказавшись от благ цивилизации.

Но все равно не ясно, как могло быть сооружено все это на землях, формально подчиняющихся Улугбеку Каримовичу Рахимову? Ничего, выясним.

— Спроси его, далеко ли еще идти, — велел Рафику.

Выслушав сбивчивую фразу нукера, которую пришлось повторить пару раз, аксакал махнул рукой вперед и засеменил дальше.

Вскоре они подошли к развилке.

Слева высился тот самый двухступенчатый храм (как его определил Рафик), перед которым лежала площадь. За храмом виднелся какой-то водоем, около которого расположился небольшой базарчик.

— Может, сходим, съестным разживемся, Мирза-ака? — жалобно проблеял нукер. — Жрать хочется. И пить тоже.

В его словах был резон. Да и вообще, где же еще раздобывать на Востоке информацию, как не на базаре?

— Начальство ваше где? — с помощью телохранителя осведомился «мишка Гамми» у провожатого.

Он махнул рукой, указывая направо.

Там стоял тот самый высокий трехбашенный дворец, который путники заметили еще у ворот.

— Ладно, отец, свободен, — распрощался с дедком Рахимов-младший. — Рахмат, спасибо, шукран. Уверен, что не хочешь доллар?

Помахал купюрой перед носом старика, но тот снова остался равнодушен к бумажке с портретом Вашингтона.

— Ну, как знаешь. Может, другие сговорчивее окажутся.