Сказка со счастливым началом

Соня, как могла, гнала от себя гадкие мысли. Она вспомнила Митино лицо, его глубокий, искренний взгляд… Как можно в нём сомневаться – она ведь сама слышала угрозы Калюжного! Женя ничего об этом не знает, но она-то – своими ушами… А джип… Джип – это Митина слабость, что тут поделаешь. Он надолго лишился автомобиля и не роптал – а теперь, наверно, не выдержал…

Нет, нет, чепуха, дело вовсе не в этом! Просто Мите приходится доказывать отцу, что завязал с Соней окончательно. Пусть Митя сдался, но он не предатель! Он загнан в угол, ему плохо, хуже, чем ей сейчас – во сто раз. Женя сам признаёт, что опасность была реальной. Значит, Митя не преувеличивал!

А вот… стоит ли теперь верить бывшему жениху? Что, если они всё разыграли вместе с Калюжным? Нарочно запугали Митю… А история с ключом? Соне внезапно пришла в голову дикая мысль: не сам ли Женя устанавливал эти жучки? Соня уже убедилась, что он умён и хитёр, а его принципы отличаются от её собственных, как небо и земля.

Молчание затянулось. Соня пристально вглядывалась в его лицо, понимая: перед ней – тот самый незнакомец, которого она когда-то впервые увидела в гостях у Ирины. И Соня по-прежнему ничего о нём не знает. Но тут она вспомнила, как Женя ходил по квартире в поисках жучков, его тревожное лицо, опасливые движения. Время, потерянное в тех местах, где прослушка не найдена… Нет, так сыграть невозможно – в этот момент Женя выглядел искренним. Да и выдавать, что у него есть второй ключ, тогда бы не стал.

Решив это, Соня выдохнула с облегченьем – ну не может человек постоянно лгать, вести даже не двойную, а тройную игру! Тем более близкий когда-то человек.

Всё это время Женя спокойно выдерживал её взгляд, в ожидании, что она скажет.

– А чем ты пожертвовал ради меня – снял прослушку? – медленно произнесла Соня. – Предупредил Митю? Но ведь ты сделал это ради себя, чтобы прийти вот сейчас… как ты пришёл. А если бы знал, что Митя останется, не вернётся к Калюжным – предупредил бы?

– Детка… – с горечью произнёс он, а в глазах у него появилась настоящая боль, – если б с тобой что случилось… Как ты можешь спрашивать? Конечно, я тебя хочу – и не скрываю, и не скрывал. Но речь шла о твоей жизни, только об этом я и… Я знал, разумеется, что он слабак и когда-нибудь сдуется, но даже в голову не пришло, что он так позорно сбежит, вместо того, чтобы защитить тебя! Я думал – пойдёт к отцу, отговорит его.

– Позорно сбежит? – возмутилась Соня. – Представь себя на его месте… что он мог сделать? Как бы он защитил?.. Ты что, не слышал? Ему поставили условие!

– Да с чего ты взяла? – презрительно сказал Женя. – Тебе легче так думать, что ли? Мало ли, что он сказал!

– Пусть… даже если и так… – Соня опомнилась и решила быть осторожней. – Всё равно – ответь. Как бы ты в таком случае…

– Это лёгкий вопрос, – пожал плечами он. – Если кто-то угрожает моей жизни или жизни моих близких, он подлежит уничтожению. Настоящий мужчина не может ответить иначе. Ну, разумеется, когда остальные варианты исчерпаны.

– Убить человека?! Собственного отца?!

Соня в ужасе вспомнила Митины слова: «Наверное, я не мужчина». А вдруг эта дикая мысль вновь придёт ему в голову?

– Конечно. И тюрьма бы меня не испугала – там тоже люди живут. Зато знал бы, что ты в безопасности. Но на поступок способен не каждый.

– «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Вот это – выход?! Это принесло бы худшие беды – мы все бы расплачивались!

– Я тоже читал Достоевского в школе, – хмыкнул Женя.

– Нов наказание я не верю. Я видел, как страдают порядочные люди, которые мухи не обидят. А такие, как Антон Калюжный, всегда в шоколаде. На других он беды навлёк – это да. Но только не на себя.

– Есть и другой суд… – тихо произнесла Соня.

– А, это про то, что грешников на небе накажут? Детка, я уважаю твои… религиозные чувства. Но, на мой взгляд – люди это придумали, чтобы оправдать несправедливость. И своё бездействие.

– Ты ещё про опиум для народа скажи!

– Во-во. А почему бы тогда твоему Богу не «подлечить» грешников здесь, на Земле? Чтобы другим неповадно было.

– Жень, я не хочу в таком тоне… Это вопрос другого уровня.

– Думаешь, я примитив? Или возразить нечего?

– Хорошо… Если коротко – то потому, что Он дал свободу воли и право выбора каждому. Но свобода воли одних часто нарушает права других.

– Тогда все должны знать – какой поступок какие последствия будет иметь. Как в Уголовном кодексе.

– Уголовный кодекс не остановил ни одного преступника. Или очень немногих. Так и здесь – правила все знают, и про последствия тоже. Но…

– Потому что нарушен принцип неотвратимости наказания. Каждый надеется – авось пронесёт. И ведь проносит!

– Он не нарушен. А Бог – не милиция. Он не давит на нас очевидностью. Только тогда каждый будет поступать по собственной вере и совести… тогда будет выбор… а иначе мы стали бы роботами… или рабами. Но Там – вот Там, да, всё будет неотвратимо! – Соня горячилась и сама себе напоминала сейчас Мару, протестующую против «ереси». – И потом… многих уже и здесь, как ты говоришь, «лечат». Которых можно вылечить. А если не лечат, значит, безнадёжный случай – это ещё хуже, как ты не понимаешь!

– Ладно, Сонь! – Женя поднялся с кресла. – Хорош! Это всё чепуха, я здесь не для проповедей. Надо решать нашу с тобой ситуацию.

– Никакой ситуации нет, – Соня напряглась и тоже встала.

– Нам ведь незачем притворяться, да? – он словно не слышал. – Я, конечно, знал, что ты сама не придёшь. И сейчас не рассчитываю, что кинешься ко мне утешаться. Но я тоже гордый мужик. И то, что я вымаливаю тебя вернуться – это многого стоит.

– Куда – вернуться? – резко спросила Соня.

Женя сделал к ней шаг, но она выставила вперёд руку и замотала головой: не подходи.

– К нормальной жизни. К нашему браку. Всё, что я сказал вчера, под прослушкой – могу повторить и сейчас. Обещаю – ни одного попрёка.

– К какому ещё браку? – обалдела она. – Какие попрёки? Женя, я замужем. И всегда буду замужем. Даже если бы я захотела – я не смогла бы это нарушить!

– Не понимаю! – раздражённо заговорил он. – Эти венчания – просто красивая традиция, не более того. Ну ты же умная женщина, у тебя критический ум…

– Это таинство, Женя! Если ты не веришь, то это не значит…

– А ты, почему ты веришь? Это обряд, его проводит обычный человек. Который, прости, пьёт, жрёт и… в туалет ходит в промежутках между службами. Да Всевышнему, коли Он есть, не до того, что там кто-то пропел в рясе над двумя дураками.