Сказки ночного города

– Ты был готов пожертвовать деньги???
– лицо Куренина удивленно вытянулось - Господи, да ты еще глупее, чем я думал! Ты действительно звонил своему менеджеру??

– Я и правда, глупее, Сергей Валентинович. Только звонил я не менеджеру.

– А кому же? Ну-ка, удиви меня!

– Я звонил Ансельм Фонтенж, комиссару полиции. Той самой Ансельм, благодаря оперативной работе которой, сейчас на вашем лбу красуется очаровательное красное пятнышко... Так что, я просил бы вас не делать резких движений и положить пистолет на пол. Из чистого уважения к вам, я обещаю сказать полиции, что вы не угрожали мне оружием, а добровольно сдали своего премуа.

Куренин скривил лицо в злобной гримасе:

– Сука ты, Полесов! Сука!

– Да, я такой. Однако же, я не рекомендовал бы вам затягивать - сейчас за комнатой ведется наблюдение, и, поверьте, даже после очереди из вашего пистолета, я успею подать знак снайперу, всего лишь вскинув руку вверх. Положите пистолет на пол и подтолкните его ко мне. Вы, ведь, любите жизнь?

"Стечкин" уже успел коснуться паласа, когда в комнату вошел Юрий...

– Дя...

– Заткнись и следуй примеру своего дяди. Лицом к стене!

Эпилог.

– Скажи, Эл, тебе было страшно?
– спросила у меня Анси, когда мы вытянулись в удобных креслах самолета, - Ты, ведь, точно не мог гарантировать, что русский ублюдок испугается?

– Милая Ансельм, сказать честно - я боялся до жидкого поноса. Но жизнь ведь дороже, не правда ли?

– Ты отлично справился, дорогой мой Эл. Только...с чего ты решил, что все эти самоубийства - подлог?

– А я и не решал ничего такого. Просто мне очень хотелось провести с тобой неделю на Ривьере!

Урок Эрешкигаль

«Принимая на себя ответственность

за помощь человеку, ты принимаешь

ответственность за его душу…»

Оскар Уайльд

01.

Возможно, сегодня свершится то, к чему я шел так долго. Все, к чему я стремился практически полгода, сегодня станет реальным! Я вновь и вновь смогу целовать милые глаза моей Натали... Но, наверное, стоит начать мою историю, (как всегда, когда не знаешь - с чего), с самого начала...

02.

На площади у вокзала Сен Лазер всегда людно. Зазывно мелькают огоньки такси, приглашающие скрасить осенний холод в теплом чреве "Пежо" или "Паккарда". Звонким уютом манят многочисленные бистро и кофейни. Кабаре "Сова" недвусмысленно обещает "лучших девушек Парижа, которых не увидишь даже в Крейзи Хорс!", при этом приоткрывая зрителю неоновую грудь неоновой девушки. Это Париж, и он неизменен... Усталые от толкотни французы (которых в Париже осталось меньше половины населения) толстой изможденной гусеницей вползают в метро. И - она. Девушка, которая смотрела на мир глазами исполненными надежд и ощущением пустого кошелька в кармане. Когда к ней подошли два жандарма, очевидно, с приглашением пройти в "большую клетку", я не удержался:

– Привет, дорогая, - сверкая улыбкой, обнял ее, заодно оттесняя жандармов, - прости, я опоздал. Ну ты же знаешь эти вечные пробки!

Тут, я, как бы, только заметил полицию:

– У месье были какие-то вопросы?, - обратился я к старшему по чину жандарму.

– мммм... Месье знаком с мадмуазель?

– Ха! Знаком ли я с Этьен? Знаком ли со своей невестой? Месье, очевидно, любит шутить!

Я приглашающе рассмеялся, приглашая представителя закона присоединиться к оценке очевидно комической ситуации, однако осекся:

– Но, она сказала, что ее зовут Натали!, - нахмурился жандарму, - Натали Дюпон, если я не ослышался... Ваши документы, пожалуйста!

– Месье не ошибся, - начал исправлять дрянное положение я, попутно доставая документы о регистрации, - Натали-Этьен ее полное имя! И вскоре она станет мадам Полесофф, будьте уверены.

– Господин Полесофф? Это вы? Моя жена зачитывается вашими романами! Как она говорит, "этот очаровательный колорит а ля Рюсс". Не будете ли вы так любезны черкнуть для нее пару слов? Может, вас подвезти куда? У нас смена почти закончилась...

Последний козырь сработал! Имя известного писателя сработало безотказно.

Все это время, девушка жалась к колонне, испуганным взглядом более походившая на избитую злыми мальчишками собачку. Породистую и красивую - одновременно жалкую и обиженную.

– Поехали?, - спросил я

– Вы, правда, писатель?, - ее марсельский акцент казался песней ангелов на Благовест...

Так, Натали, сирота, только выпустившаяся из стен интерната Сен Антуан в Марселе, переехала ко мне, в двухкомнатную студио на третьем этаже бюджетного дома, что на площади Клиши. Мы обманули жандармов совсем немного. В том, что она станет моей женой. Натали Дюпон, выпускница интерната, была больна туберкулезом, о чем молчала короткие полтора года счастья... Молчаливо она просматривала и корректировала мои рукописи, с тихой улыбкой снося боль - только бы не причинить боли мне. И когда я отвез ее в лучшую клинику доктора Монтеги, врачи только развели руками. Моих счетов, кредиток и имени было недостаточно для того, чтобы вернуть угасающую жизнь... Кашель, так характерный для этой чумы, она старательно маскировала до последнего.

Я похоронил ее в уютном уголке Пер Лашез, неподалеку от Оскара Уайльда, которым она зачитывалась. Даже могильный камень ее я украсил бессмертными стихами из "Кентервильского привидения".

03.

Такова преамбула моей истории, господа. Я не смогу передать строками всю ту боль, которая рвалась наружу из моей груди, в клочья разрывая сердце. Измученная душа смогла найти покой только когда я снова начал писать. Мой контракт с "Иллюстрасьон" был восстановлен, и руки, трясущиеся, словно у пьяницы с Рю де Гош, вновь взяли перо. Чувства лились настоящим водопадом, эмоции захлестывали читателя, увеличив продажи книг так же, как водоворот стремительно увлекает утлую лодчонку. На одной из презентаций, что проходила в "Бровари", на Вивьен, я и познакомился с опереточной певичкой Эжени Лямур (Евгения Любимова, как звали ее на Украине).

– Месье Полесофф, вы, ведь, русский?, - спросила она

– Не совсем. Я из Украины.

– Не может быть!!, - деланно-артистически она подняла черные, и на мой взгляд - чрезмерно густые - брови, - Я, ведь, тоже украинка! Из Днепропетровска. Я пела там в хоре Оперного театра. А вы откуда?

– Харьков, мадам.

– Мадемуазель, с вашего позволения..., - эта полноватая барышня определенно кокетничала, как и большинство эмигранток, с именитым земляком. Я недовольно поморщился, а она продолжила свой треп:

– Месье пишет такие грустные книги! Я просто слезами обливалась, когда читала ваш последний роман! Наверное, у вас горе? Несчастная любовь?

– Скорее - последнее, - буркнул я, понимая, что от этой барышни не отвязаться.

– О! Она ушла от вас! Как же это по-французски!, - выдала она еще один театральный пассаж.

– Да. Ушла. На тот свет!, - я круто развернулся к выходу. Презентация уже заканчивалась, а бередить и без того кровоточащую рану вовсе не хотелось. Но эта настырная баба (назвать ее по-другому у меня уже не поворачивался язык) догнала меня у самого выхода, и, ухватив за локоть, зашептала на ухо, прежде чем я успел вывернуться: