Сказки ночного города

Первым делом, я отправился на улицу Свободы, где в двухэтажном доме снимал квартиру Морис Моруа, студент, изучающий социологию в Университете.

Прочную дверь открыла передо мной седая дама, чьи волосы волосы были густо украшены бигуди. Эдакая классическая старушка-рантье со специфически поджатыми губами, выражающими извечное презрение, свойственное старости, к праздношатающимся буржуа.

– Мадам Котревель?
– строгим тоном, подчеркивающим значимость вопроса, уточнил я

– Да.
– каркающий голос так не понравившейся мне старушенции еще более усилил неприятие.

– Мне нужен мосье Моруа. Меня зовут Севил Ист, я взыскатель из банка "Монтинари". Где он?

Надо сказать, данная легенда, отработанная до доли секунды и отточенная до блеска ланцета, всегда производит неизгладимое впечатление на пожилых людей, для которых законопослушность и четкость выплат - жизненное кредо. Вот и сейчас, сурово изрезанное морщинами лицо мадам Котревель, как-то вмиг потеплело, и она жестом пригласила меня войти в дом.

За чашкой бледного чая, предложенного мне на удивительно уютной кухне, обставленной в австрийском стиле, седая дама поведала мне следующее:

– Господин Ист, как человек, который ни разу не превысил свои расходы до необходимости прибегать к услугам кредитования, я осуждаю Мориса. Но, тем не менее, как мать, я не могу не осудить банк, который довел своим давлением юношу до петли!

– Простите, мадам Котревель, но мы сегодня впервые решили напомнить мосье Моруа о его долге... А насчет его, простите, самоубийства, я впервые услышал только что от вас. Расскажите, как это произошло? Я понимаю, для вас это был сильный удар, но отчетность - строгая штука...

– Я понимаю вас, господин Ист. Накануне вечером, если я не ошибаюсь, ему позвонил его брат. Он должен был приехать к нему из России. Они не виделись с детства! Для того, чтобы встретиться, они условились о столике в каком-то кафе. Морис бежал на встречу просто окрыленный! А вечером вернулся вдвоем с какой-то девушкой, но на мои вопросы о встрече с братом только сердито отмахнулся! Таким я его еще не видела...

– А когда он...покончил с собой?

– Я забеспокоилась, когда Морис не вышел к завтраку - в тот день у него была важная сессия с куратором. После обеда его двери оставались закрытыми, и я начала стучать. Тишина стояла просто гробовая. У меня есть запасная пара ключей, и я, отворив двери сама, увидела его...

– Благодарю вас от всего сердца! Только последний вопрос: когда мосье Моруа покинула его гостья?

Старушка нахмурилась, будто вспоминая подробности:

– Она не выходила от него! Боже...
– вдруг прошептала она

– Простите, как это возможно?

– Очень просто. Ключи от выходной двери есть только у меня. В вопросах безопасности, естественно...

– Дубликат?

– Невозможно!
– отрезала мадам Котревель - Мосье Моруа был исключительно порядочным человеком!

Когда тяжелая дубовая дверь захлопнулась за моей спиной, я, выждав около десяти минут, вернулся в палисад, окружающий дом. История становилась все более загадочной. Осмотр сада не дал ничего кроме замечания того, что таинственная гостья, вероятнее всего, покинула дом мадам Котревель через окно на втором этаже, а далее - по винограднику. Однако же, это должна быть очень спортивная барышня, поскольку, согласно описания старушенции, одета она была в длинное черное платье... Брат из России, говорите? Ну-ну...

Парадокс - самые светлые мысли обычно приходят в темное время суток, и наоборот. Почему? Кто его знает... Именно с этими мыслями, которым сложно дать окраску, я и вышел в поток яркого света, что рассеивался прожекторами на крыше кабаре по площадке перед заведением. Не люблю подобные места! Жалкая попытка объединить в себе слухи о куртуазных нравах парижанок вместе с претензией на респектабельность. К счастью обывателей, доложу я вам, владельцам подобных кабаре это не удается практически никогда. Вследствие же извечного ослиного упорства франков, кабаре, кафе-шантан и просто бордели растут в Париже, Марселе, Ницце, Монте Карло и прочих жемчужинах Франции с такой скоростью, что иногда кажется, что прорастают они на трупах своих собратьев, подобно грибам-паразитам.

Я вошел в полумрак заведения, заплатив требуемые пятьдесят монет ("сегодня шоу-программа, месье!") и первое, что бросилось мне в глаза, это ярко-красный прожектор, который вырывал из темноты телеса некой перезревшей дамы, которая с завидной устремленностью стаскивала с себя одежду. Вполне возможно, что данное проявление героизма (нужно быть отчаянно-смелым, чтобы показывать ЭТО добровольно) и было заявленной за входную стоимость шоу-программой. Не имея намерения любоваться одиночными и групповыми сеансами демонстрации уродств женских тел, я двинулся напрямую к барной стойке, за которой стоял рослый француз, по всей видимости, исполняющий функции вышибалы.

– Привет, дружище. Абсент?

– Отличный выбор, месье. Ксента? Ван Гог?

– Ван Гог, с вашего позволения.

Зеленая жидкость, которую ценители именуют Феей, закипела в крови, а я продолжил с отстраненным видом:

– Обычно здесь не так тихо, не так ли?
– я вальяжно помахал перед носом бармена толстым портмоне.

Удочка оказалась верной, а наживка - вкусной:

– Еще бы! Сейчас сюда съезжаются все авантюристы Парижа и окрестностей. Увидеть Баньши - цель многих. Жаль, что все те, кто встречался с нею, уже не могут поделиться своими впечатлениями...Но такая версия русской рулетки стала весьма популярной!

– Почему это?

– Они умирают, месье... Неужели вы не слышали о самоубийствах?

– Нет. Я всего пару дней в Париже.

– О-о-о, тогда я с удовольствием перескажу вам эту новую легенду... Еще порцию?

Ход вполне оправданный, поскольку за время рассказа прощелыга определенно надеялся выудить из меня максимум денежных знаков, да и немаленькие чаевые получить шанс увеличивался. И тем не менее, я согласился послушать его историю, сделавшей средней руки кабак легендарным...

– Баньши, как утверждают сказки, - это вестники смерти. Плачем своим они предрекают гибель живым существам. Непонятно было только одно - является ли Баньши только пророком. Непонятно до момента, когда в двери "Диманш" вошел бледный молодой человек, одетый в кожаный пиджак поверх ярко-красной рубашки - примечательнейший стиль! Он пил только "Револьт" и, казалось, кого-то ждал. Не знаю, кого именно, но в тот момент, когда к нему подошла очаровательная мадемуазель, одетая в черное бархатное платье, он забыл о своем ожидании! Через три дня он пришел ко мне, заказал - как обычно - "Револьт" и сказал: