Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе

Садист Стрикланд для дель Торо воплощает фиаско целого ряда «скреп» классического Голливуда. Прежде всего мужественности как таковой. «Форма воды» – фильм с героиней, но без настоящего героя, на роль которого претендует нарцисс Стрикланд. Не расстающийся с электрической дубинкой, очевидно фаллическим символом власти, он не в состоянии получить сексуальное удовлетворение с собственной кукольной супругой – та слишком болтлива и самостоятельна, на его вкус, поэтому его привлекает (но без шансов на успех) немая Элайза. Стрикланд не способен углядеть за своим нетривиальным подопечным, которого похищают из-под его носа, а потом расследовать его исчезновение, настолько ослеплен высокомерием. Но это лишь сюжетная функция персонажа, есть и метафорическая.

Если для Лавкрафта предвестьем грядущего апокалипсиса было открытие иных – «сатанинских» религиозных культов и ценностных систем, то дель Торо восхищен существованием нечеловеческих представлений о добре и зле, любви и жестокости, которые в его фильме воплощает Амфибия. Сыплющий ссылками на Писание и отождествляющий себя с Самсоном – недаром второе имя поучаемой им черной уборщицы Далила, – Стрикланд уверен, что он венец творения, созданный по образу и подобию Бога. Его финальное поражение – добровольное признание божественной природы той твари, которую он считал низшей формой жизни. Дель Торо здесь беспощаден не только по отношению к своему карикатурному антигерою, но и ко всей иудео-христианской цивилизации, картонной и условной, как идущий в кинотеатре под квартирой Элайзы пеплум «История Руфи».

И еще одна ссылка на Лавкрафта. Его персонажи, жители первой половины XX века, свято веровали в прогресс, но их планы на будущее разрушали древние культуры, народы, верования, внезапно восстававшие из мглы времен. Точно так же одержим идеей будущего и прогресса Стрикланд. Недаром свое желание подвергнуть Амфибию вивисекции он пытается оправдать научными целями, хотя на самом деле просто хочет стереть с лица земли столь возмутительный атавизм. Продавец автомобилей, впаривая Стрикланду кадиллак, льстит тому: «Вы – человек будущего!» Но пришитые врачами два пальца руки, перед тем откушенные Амфибией, не приживаются на теле Стрикланда, чернея от гангрены и распространяя зловоние. Будущее инфицировано смертью, оно гниет заживо, само того не замечая. Дель Торо в этом противостоянии на стороне древности, неистребимого и бессмертного прошлого; будущее видится ему лицемерным, поверхностным и жестоким. Безусловно, здесь и критика трамповских США с их причудливым гибридом прошлого (мифического) и будущего (обещанного) величия: let’s make America great again.

Глава четвертая. Они

Три главных персонажа «Формы воды» преувеличенны, чрезмерны, гротескно живописны, чего требует сам жанр сказки. Однако дель Торо заботится о том, чтобы наполнить свой фильм повседневной жизнью, приметами того самого 1962-го – эпохи холодной войны, запретов, эвфемизмов, охоты на ведьм и просыпающейся сексуальности.

У Амфибии, Элайзы и Стрикланда есть спутники, или двойники, низводящие архетипический масштаб до повседневных габаритов.

Рядом с Элайзой – ее коллега Зельда (колоритная оскаровская лауреатка Октавия Спенсер), угнетенная бездельником мужем и неудовлетворенная, также сирота и также уборщица. Она бесконечно говорлива, но владеет языком жестов. Ей бы не пришло в голову влюбиться в чудовище или противостоять начальству, но в решающий момент она готова стать на сторону подруги.

Рядом со Стрикландом – подхалим Флеминг (Дэвид Хьюлетт), начальник службы охраны лаборатории, также захваченный идеей будущего. Над ним генерал Хойт (Ник Сирси), жестокий солдафон и карьерист. Оба действуют по инструкциям и не способны уверовать в чудо, хоть и лишены фанатичной агрессивности Стрикланда.

Но интереснее всех двойник Амфибии. Это пугливый, вечно скрывающийся ото всех сосед Элайзы по лестничной клетке – гей-художник Джайлс (одна из лучших ролей Ричарда Дженкинса), издалека вздыхающий по красавцу-бармену из кондитерской неподалеку, носящий парики на преждевременной лысине и безуспешно пытающийся встроиться в мир победившего будущего. «У меня такое чувство, что я родился или слишком рано, или слишком поздно», – доверяется он Амфибии, сидящему рядом с ним в ванной комнате.

Из этого не следует, будто «Форма воды» – просто политическая аллегория США полувековой давности. Скорее, матч-реванш, в котором режиссер подыгрывает своим фантазиям и позволяет всем запретным чувствам и репрессированным желаниям вырваться на волю, прорасти буйным цветом. Так начинают вдруг расти волосы на лысине Джайлса, к которой прикоснулся Амфибия.

Остается еще один необычный персонаж – виртуозно сыгранный Майклом Стулбаргом очередной «серьезный человек», ученый по имени Роберт Хоффстетлер, появившийся в лаборатории для исследования амазонского феномена. Он ведет двойную жизнь, являясь на самом деле глубоко законспирированным агентом КГБ по имени Дмитрий (прилагается несколько очень смешных «клюквенных» сцен с «Очами черными» и суровым резидентом-куратором по фамилии Михалков). Он колеблется между долгом и чувством и в конечном счете выбирает чувство, помогая Амфибии выбраться на волю, обманув как американских, так и советских вивисекторов. Этот герой – нет сомнений, самый близкий дель Торо – эмоциональный ответ режиссера на сотни образов «безумных ученых», второго жупела кинематографа ужасов после монстров. Самопожертвование Хоффстетлера – реабилитация за все преступления Франкенштейна, Мабузе и Калигари.

Глава пятая. Мы

В 1962-м, году действия «Формы воды», на советские экраны вышел фильм Владимира Чеботарева и Геннадия Казанского «Человек-амфибия» – лидер проката и картина, ничуть не менее важная и знаковая для СССР, чем «Тварь из Черной Лагуны» для США. В нем прекрасный, как сон, юноша Ихтиандр с жабрами и легкими акулы влюблялся в красавицу Гуттиэре.

Действие было перенесено в Латинскую Америку, откуда родом и Тварь, и дель Торо, никогда не слышавший о советском фильме. А снят он был по одноименному роману Александра Беляева, написанному в конце 1920-х синхронно с новеллами Лавкрафта о расе Глубоководных.

Испокон веков люди сочетались узами брака с чудовищами и волшебными созданиями – русалками и водяными в том числе. В этом и внутренний сюжет лавкрафтовской «Тени над Инсмутом», герой которой открывает в себе наследника такого противоестественного союза. Его финал трагичен: он должен оставить людей и шагнуть в пучину. Условие хеппи-энда в таком сюжете непреложно. Монстр должен обрести человеческий облик, быть расколдован при помощи любви. Чудовище станет принцем, когда его поцелует красавица. Русалочка обретет утраченный голос и желанные ноги (по меньшей мере в диснеевской версии андерсеновской сказки). Царевна-лягушка сбросит кожу. Рыбка Поньо выберет земного мальчика и откажется от волшебных способностей. Ихтиандр вкусит любви с Гуттиэре, но та должна убедиться, что он не монстр, а полноценный человек, хоть и с жабрами. И будут они жить долго и счастливо.

Из этого правила есть лишь одно исключение в новейшей истории культуры – парадоксальный «Шрек», герой которого посредством поцелуя превратил красавицу принцессу в зеленую тролльчиху, такую же, как он сам. Но это же мультфильм, сказка; ее мир многовекторен и не антропоцентричен. Гильермо дель Торо идет дальше. Амфибия дает Элайзе то, чего не мог бы дать ни один мужчина, – даже его половые органы устроены иначе. Эта инаковость – именно то, что прельщает и влечет ее. Волшебные и радикальные для такого жанра сцены секса в «Форме воды» – своеобразная точка невозврата. Эмоциональное здесь неотделимо от физиологического, как и в реальных отношениях. «Я и ты – вместе», – этой фразе Элайза учит Амфибию прежде, чем сбросить одежду в ванной комнате и закрыться с ним от нескромных глаз занавеской.

Эротические эпизоды по своей сюрреалистической силе перевешивают криминально-авантюрный сюжет фильма. Единение Элайзы и Амфибии невозможно и потому столь волшебно. Обнаженная актриса и актер в костюме немыслимого чудовища, сплетенные в объятии, на постере и на экране. Это случается – и зрительный зал замирает, не проронив ни одного неловкого смешка. Если не это победа режиссера над реальностью, то что?

Неторопливые движения камеры Дэна Лаустсена, будто замедленные сопротивлением водной стихии, поэтичный цветовой дизайн Пола Д. Остерберри, весь выдержанный в зеленых и синих цветах, тихо вальсирующая музыка – все это с первых кадров картины погружает зрителя под воду. Элайза и Амфибия любят друг друга в воде, под водой. Там не способен дышать человек, и человеческие ограничения тоже теряют силу и власть.