Скитальцы Гора

Потом, в течение первого анна после обработки она была неутешна, но затем начала успокаиваться. Однако теперь, в результате осмотра новым мужчиной, она снова оказалась в состоянии тяжёлого унижения, будучи ещё раз эмоционально подавленной мыслями о том, что с ней было сделано, и какому потрясающе оскорбительному неуважению подвергнута тем, что её уши прокололи. Это было одной из тех надписей, которые я оставил на её теле жировым карандашом, отправляя на обработку. Другие отметки касались типа клейма, места клеймения и типа ошейника. Символы, указанные на доске, около начального пункта цепи обработки, где стояла очередь из женщин и девушек со скованными за спиной руками, позволяли закодировать инструкции для мастеров клейм и прочих дел, связанных с рабынями. Эти отметки на теле принято оставлять на видном месте, так, чтобы мастера точно знали, где искать и ни в коем случае не пропускать ни одной детали. Этим местом, в соответствии с соглашением работорговцев по временной маркировке женщин, является левая грудь.

— Вы, конечно, не одобряете, — понимающе улыбнулся я.

— Да что Вы, — отмахнулся Октантий. — Наоборот, всецело одобряю!

Ина пораженно уставилась на своего бывшего подчиненного.

— Теперь на тебя можно надеть серёжки, — сообщил ей мужчина, и взгляд рабыни наполнился ужасом.

— Сомневаюсь, что ваш заказчик, или заказчики, одобрят подобное, — заметил я.

— Не думаю, что это имеет для них какое-то значение, — усмехнулся он.

— О-о, — протянул я.

— В конце концов, это логично, — сказал он, — если уши рабыни должным образом подготовлены, то они вполне готовы принять закрепление в них подобающих украшений.

— Понятно, — кивнул я.

— Можно её снова упаковать в капюшон, — небрежно бросил Октантий.

— Значит, Вы были шкипером на её барже? — уточнил я.

— Да, — кивнул он.

— Могу я поинтересоваться, насколько большой была команда?

— Девять человек, включая меня самого, — ответил Октантий.

Получалось две вахты по четыре человека с шестами. А те кто были свободны от приведения в движение баржи, могли попарно вести наблюдение и охранять свою подопечную.

— А потом вас заманили в засаду ренсоводы, — сказал я.

— Да, — ответил мужчина.

— И скольким из вашего экипажа удалось выйти из дельты? — поинтересовался я.

— Всем девяти, — не стал скрывать он. — Они, похоже, не имели ничего против того, чтобы мы ушли.

— Понятно, — сказал я.

— Кажется, им была нужна только она, — усмехнулся Октантий.

— Это тоже можно понять, — признал я.

— Ты когда-то была важной персоной, не так ли, Ина? — спросил он.

— Возможно, Господин, — вздохнула женщина.

— Но теперь Ты не имеешь значения, правда?

— Никакого, Господин, — подтвердила она.

Конечно, она не могла иметь какого-либо значения как рабыня. И я готов был это признавать. Однако если был кто-то, кто готов был отдать за ней сто монет полновесного золота, то у неё имелась весьма немалая ценность для этого кого-то, в некотором измерении.

— Думаю, что им показалось забавным дать нам уйти, — пожал он плечами. — Они даже не попытались задержать нас или организовать преследование. Подозреваю, что они добивались нашего бегства, чтобы она осталась на барже, в одиночестве ждать рук похитителей на своих одеждах, и их верёвок на своём теле.

— И это я могу понять, — заверил его я.

— Пытаться сопротивляться было бесполезно, — словно оправдываясь, сказал Октантий. — Их там были сотни.

— Понимаю, — кивнул я.

— Не было никакого смысла отдавать жизни ради такой шлюхи в обреченной ситуации, — вздохнул мужчина. — Признаться, я часто думал о ней, представляя её в цепях, примерно вот как сейчас, — признался он, поднимая её подбородок своей рукой.

— Вас в экипаже было девять человек, — заметил я. — Как, по-вашему, кто ещё помимо вас самого, мог опознать её?

— Все девять, — усмехнулся Октантий.

— Но она же всё время была скрыта под вуалью, — удивился я.

— О-о, — протянул он, улыбнувшись, — она опускала свою вуаль время от времени, даже когда мужчины были вокруг. Она делала вид, что это случайность или неосторожность. То она поправляла её, то приподнимала, чтобы дать ветру охладить лицо, да мало ли какие ещё она придумывала поводы.

— Понятно, — рассмеялся я.

— Ей нравилось выставлять себя перед нами в выгодном свете, — зло сказал Октантий. — Она обожала мучить нас, возбуждать, зная, что всегда оставалась в безопасности и вне нашей досягаемости.

— Значит, Ты была тщеславной рабыней уже тогда, разве не так, Ина? — осведомился я.

— Да, Господин, — признала женщина.

— Но теперь Ты — рабыня на основании закона, — проговорил Октантий.

— Да, Господин.

— Надеюсь, теперь Ты не думаешь, что будешь продолжать оставаться в безопасности от мужчин, — спросил наш ночной гость, — или, что тебе удастся оставаться вне пределов их досягаемости?

— Нет, Господин, — испуганно заверила его Ина.

— Я думаю, Вы можете закрыть её капюшоном, — сказал Октантий, и я накинул капюшон по голову рабыни и снова застегнул пряжки.

— Девять человек, которые могли опознать её, — задумался я. — И сколько их в данный момент поблизости?

— Все, — ответил он.

— Понятно, — сказал я, и направился к костру в сопровождении нашего незваного гостя.

— Раз уж она теперь рабыня, рискну предположить, что вашего заказчика или заказчиков она больше не интересует, — предположил я.

— Напротив, — усмехнулся мужчина.

— Но она — девка с проколотыми ушами, — напомнил я.

— Это должно сделать её только желаннее, разве не так? — спросил он.

— Но только как рабыню, — добавил я.

— Верно, — кивнул мужчина.

— Каков же тогда интерес к ней? — попытался настаивать я.

— Вы хотели бы получить сто золотых монет? — осведомился Октантий.

— Скажем так, я не возражал бы иметь столько золота, — признал я.

— Тогда вам и не стоит так глубоко копаться в этих вопросах, — заметил он.

— И всё же мне любопытно, — сказал я.

— Возможно, некий благотворитель хочет спасти её от неволи, — выдал мужчина совершенно нелогичное объяснение.

— Никто, кто увидел бы её в ошейнике, даже рассматривать не будет вопрос её спасения от неволи, — усмехнулся я.

— Верно, — согласился со мной бывший шкипер.

— Тогда в чём заключается интерес к ней? — не отставал я.

— Завтра я вернусь с деньгами, — бросил Октантий.

— А что, если я не захочу продавать её? — поинтересовался я.

— Тогда я приведу с собой сотню мужчин, — предупредил он.

— Это кажется многовато, — заметил я.

— Наши ресурсы весьма значительны.