Скопец, сын Неба

Фома пытается привыкнуть к своему новому сообществу, в котором нет праведного фанатизма, но царит простота. В Кумране младшие члены общины даже не смели касаться ветеранов братства, а если новичок это нечаянно делал, то старцы совершали омовение. Здесь же - полная вольница. И хотя предводитель их строг и молчалив, нетрудно заметить, что его ученики не испытывают перед ним трепета. Фома пока еще не может понять, что привязывает их к Иисусу. Для него отношения между учителем и послушником основываются на почтении и военной дисциплине.

– Зачем идти через Самарию? - тихо спрашивает он Иоанна, надеясь получить такой же доверительный ответ.

– Учитель, - громко говорит юноша,- Фома спрашивает, почему мы идем через Самарию? Можно мне рассказать ему притчу о добром самаритянине?

– Расскажи,- безучастно отзывается Иисус.

Иоанн начинает вдохновенно излагать смущенному Фоме историю о человеке, которого избили и ограбили разбойники на дороге.

– Мимо проходил иудей. Посмотрел на раненого, пожалел его и пошел дальше. А потом шел по дороге левит, покачал головой и сказал: если найдешь своих обидчиков, я помогу тебе взыскать с них ущерб в суде. И отправился по своим делам. А после всех проходил некий самаритянин. Увидел избитого и ограбленного, поднял его и отвел на постоялый двор. И сказал хозяину гостиницы: вот тебе два динария, окажи внимание этому человеку, а если потратишь на него больше, то я тебе все верну. И ушел, не дожидаясь благодарности от того, кому помог. Вот и скажи теперь, Фома, кто был этому человеку ближним его: иудей, левит или самаритянин?

– Кто позаботился о нем, тот ему и друг.

– Вот именно! Ты все понял.

– Это понять не трудно. Но разве всегда бывает так, как ты рассказывал? Почему самаритяне добрые, а иудеи - нет.

– Это же притча! Самаритяне бывают и добрые и злые. Мы просто не против них.

– Я тоже не против. Но они не дети Израиля.

– Ах да! Твой учитель сказал, что он послан только к погибшим овцам Израиля. А мы пришли к грешникам всего мира, а не к праведникам. Больные нуждаются в исцелении, а не здоровые. Мы пришли исцелять всех детей Господа. Самаритян тоже.

Слушая себя, Иоанн готов уже полюбить всех самаритян. Они кажутся ему милыми грешниками, которые жаждут исцелиться и мечтают о Спасителе. Весна в Самарии так же хороша, как и в Галилее. Изумрудные лужки под ногами, сероватые горы с красными лишайниками. С них текут студеные ручьи. На склонах холмов виноградники и оливковые рощи. А воздух совсем не отличается от галилейского и тоже чуть пахнет морем.

К вечеру они достигают какого-то селения. Иуда устало опускается на траву и вытягивает свою искалеченную ногу. Садится Иисус, а за ним все остальные. Некоторое время они просто лежат на мягкой траве и отдыхают.

В приближающихся сумерках на самарийском небе проступают звезды, верхушки кипарисов приветственно машут им. Прохлада весеннего вечера и удивительная тишина окутывают Иоанна. И в тысячный раз он не устает чувствовать: как прекрасен мир и как хорошо в нем жить.

– Давайте заночуем здесь, - предлагает юноша.

– Хорошее место, - соглашается Иисус.

Иоанн подмигивает звездам от избытка жизненных сил.

– А ужинать будем? - раздается голос Андрея. - Или у нас ночь суда?

Петр готов прибить своего простодушного брата.

Иисус молчит.

Пауза затягивается.

– Учитель?- вопрошает Иоанн.

– Меня здесь нет, - звучит глухой ответ.

– А нам что делать?

– Решайте сами.

Опять наступает пауза. Кто-то должен принять решение. Овца не может пасти овец, ибо не свободна от овечьего, и никто не смеет взять на себя роль пастыря.

– Я бы поел, - говорит Андрей.

– Вот ты и иди в селение, - решает Петр, вспоминая, что он был назначен старшим, и теперь все ждут его слова.

– Опять я?

– Ты же первый заговорил о еде!

– Вот не знал, что у нас такое правило! - ворчит рыбак.

– Теперь знаешь. Я его установил, - на правах лидера Петр повышает голос, чтобы все слышали. - Кто первый заговорил о еде, тот о ней и заботится.

И это становиться первым правилом, которое появилось в их общине, свободной от всяких правил при Иисусе.

Еще живой Мессия молчит.

– Я схожу, - вызывается Иоанн.

Он встает и смотрит на Иакова. Тот тоже поднимается.

– Фома, пойдешь с нами?
– предлагает юноша, и новичок покорно встает.

Привыкший к безусловному почитанию Иохонана и к армейской субординации в Кумране, Фома продолжает удивляться порядкам в этой компании. Даже в шайке разбойников больше дисциплины. Раздается тонкий скрип. Иуда выдвигает крышку своего пенала и высыпает на ладонь несколько монет.

– Фома, возьми деньги, - небрежно приказывает Иоанн, не желая сам принимать их из рук казначея. Новичок принимает денарии от Иуды и спешит вдогонку за братьями. Втроем они спускаются в безмолвную, словно вымершую деревню.

– Почему у вас все так просто? - спрашивает Фома.- Нет ни субботы, ни поста, ни омовения, ни молитв.

– Мудрецы возлагают на человека ноши неудобоносимые, а наш учитель их сбрасывает.

– Почему?

– Он - Мессия. Ему все возможно.

– Разве Мессия пришел не для того, чтобы исполнить Закон?

– Мессия пришел освободить людей, - авторитетно заключает Иоанн.

Они проходят до конца единственную улицу деревни в поисках какого-нибудь огонька или голосов за стенами, но всюду царит покой, как на кладбище.

– Есть здесь живые? - возмущается Иаков.

Они направляются обратно.

– Значит, вам не нужно соблюдать заповеди? - продолжает разговор Фома.

– Только две: почитай Бога и возлюби ближнего.

– А почитать отца и мать?

– Враги человека - домашние его.

– А красть и прелюбодействовать?

– Мы свободны от жадности и похоти.

– А убивать можно?

– Только ради истины! Слышал, как учитель сказал: ищите Царство Небесное, а все остальное приложится.

– Разве его можно искать?

– Конечно.

– Это ведь не вещь, которая где-то лежит, - недоумевает Фома, - чтобы пойти и найти ее. Царство Небесное можно только ждать и готовится к его пришествию.

– Учитель сказал: не ждите и не ищите.

– Как это? - Фома даже останавливается от удивления.

Иоанн наслаждается его растерянностью.

– Царство Небесное внутри тебя, Фома. Только там его и ищи. Оно приходит вместе со Святым Духом. Идем же, Фома, чего встал?

Они минуют еще несколько домов.

– Да они тут все спят! - злится Иаков.