Скрипка Льва

После смерти Антонио Страдивари мастерскую возглавил его сын Франческо, который, в свою очередь, передал ее Паоло, младшему сводному брату от второго брака отца. В 1746 году Паоло обратился к Карло Бергонци с просьбой привести в надлежащий вид для дальнейшей продажи оставшиеся запасы. Однако менее чем через два года сам Бергонци покинул этот мир, и это положило конец золотому веку Кремоны. Говорят, что к 1795 году, когда армия Наполеона проходила через город, в нём уже не было ни одной скрипки старых мастеров. Откуда нам это известно? Просто один из наполеоновских генералов отстал от войска, пытаясь найти и купить старую скрипку. Говорят, что он повсюду тщетно искал Амати или Страдивари и вынужден был с пустыми руками догонять свою армию.

Должно быть, в трагическом упадке скрипичного дела в Кремоне было что-то захватившее воображение Козио, поскольку он взялся за возрождение традиций со всей юношеской страстью. Начал он с изучения всего, что можно было узнать о старой, доброй Кремоне. Козио поговорил со всеми, кого смог найти еще живыми и способными вспомнить те времена. Затем он решил создать коллекцию образцов скрипок Кремоны, которую можно было бы использовать в качестве материала, как он выразился, для понимания «секретов этого сложного искусства, чтобы знания эти можно было снова использовать в Италии» [51] . Если бы Козио взялся за дело в одиночку, его наверняка обвели бы вокруг пальца старые коварные мастера, работавшие по всей Италии. К счастью, во время поездки в Турин в 1773 году он встретил Джованни Баттиста Гуаданьини, одного из лучших мастеров своего поколения. Возможно, Гуаданьини сам был не до конца честен, поскольку убедил Козио в том, что он является учеником и последователем одного из мастеров Кремоны, хотя в действительности его обучал профессии собственный отец в Пьяченце. Тем не менее, у Гуаданьини за плечами была сорокалетняя карьера, он знал всех в скрипичном мире, и все знали его. Козио поручил ему покупку как старых инструментов в Кремоне, так и инструментов, сделанных лучшими современными мастерами Италии. Он также взял на себя обязательство покупать все инструменты, произведенные в собственной мастерской Гуаданьини.

51

John Dilworth and Carlo Chiesa, «Luigi Tarisio, part 1», Cozio Archive, 22 November 2017.

Козио проводил профессиональную экспертизу каждого нового сокровища, доставленного Гуаданьини, и таким образом накопил глубокие знания о методах работы и стилях как кремонских мастеров, так и лучших современных ему мастеров Италии. Он заполнял страницу за страницей убористыми записями об истории всех инструментов, с которыми он имел дело, тщательно описывая их внешний вид, дизайн и размеры. Это развило в нем уникальную способность узнавать работы разных мастеров, что сделало его первым в мире истинным ценителем скрипок и других струнных инструментов.

Доходы от собственного имения освободили Козио от необходимости зарабатывать на жизнь, и через год после знакомства с Гуаданьини он сам начал заниматься скрипками. Но его не интересовала их рыночная стоимость, поскольку намерения его все еще были альтруистическими. Он видел в этом возможность найти новые инструменты для своей коллекции и изучить как можно больше скрипок, чтобы обогатить свой опыт. Хотя он покупал инструменты, сделанные мастерами из разных городов Италии, Козио по-прежнему выше всех остальных ценил скрипки из Кремоны, и когда он узнал, что Паоло Страдивари распродает инструменты, оставшиеся в мастерской своего отца, он решил пополнить ими свою коллекцию и купить всю партию. К тому же он намеревался приобрести всё, чем пользовался в своей работе Страдивари: инструменты, шаблоны для изготовления корпусов скрипок, альтов и виолончелей, и даже записные книжки, в которых он записывал имена своих клиентов. Козио избегал личных встреч с Паоло Страдивари, предпочитая общаться через Гуаданьини или посылая ему письма. Кроме Гуаданьини ему помогали Джованни Ансельми, торговец галантереей из Турина, и братья Пьетро и Доменико Мантегацца, представители первого поколения миланской династии скрипичных мастеров [52] . Используя эту небольшую и размастную команду в качестве посредников, Козио оказывал постоянное давление на Паоло Страдивари, засыпая того посланиями с бесконечными списками вещей, которые он был готов купить. Из писем, хранящихся в городской библиотеке Кремоны, видно, что Паоло становился все более раздражительным в течение двухлетних переговоров. В какой-то момент он в гневе поклялся, что «ни одной вещи, принадлежащей моему отцу, не остнется в Кремоне» [53] .

52

David Schoenbaum, The Violin: A Social History of the World's Most Versatile Instrument, Norton, 2013, p. 150.

53

Toby Faber, Stradivarius: Five Violins, One Cello and a Genius, Macmillan, 2004, P. 79.

Каждая деталь сделок Паоло Страдивари с Козио записывалась, упомянута даже баночка восхитительной кремонской горчицы из цукатов и горчичного масла, которую Страдивари обещал преподнести, чтобы «подсластить» сделку, и имя лодочника, который доставит товар по реке в Казале Монферрато. В конце концов, Паоло не дожил до завершения сделки, и уже его сын Антонио Страдивари Третий завершил продажу.

Помимо собственно инструментов и шаблонов Страдивари, Козио купил несколько чертежных калек с набросками инкрустированных узоров для корпусов инструментов, чертежи футляров для скрипок и их защелок, замочных скважин и петель. И все же, несмотря на постоянные усилия Козио, к тому времени, когда лодка пришвартовалась в Казале Монферрато, кое-что уже бесследно исчезло. Его особенно огорчила пропажа учетных книг из мастерской, в которые, как он считал, «в логическом порядке вносились важные записи о конструкции инструментов и список всех изготовленных инструментов, а также описание лиц, которым они были проданы». Исчез штамп, который Страдивари использовал для изготовления этикеток - «AS» и кружок с крестом - и сами этикетки. После столь долгого ожидания каким огромным разочарованием стал этот факт для Козио!

Тесные отношения Козио с Гуаданьини продержались только до завершения сделки в 1776 году. Полагаю, Гуаданьини был смертельно обижен, когда Козио предложил одолжить ему некоторые формы из мастерской Страдивари, объясняя, что они помогут ему «сделать скрипки более похожими на Страдивари» [54] . Тем не менее, Козио продолжил свою деятельность, продлившуюся более пятидесяти лет, в течение которых он имел дело со многими лучшими скрипками Гварнери, Страдивари и Амати и вел письменный учет коллекции. Эта Перепись (Cartegio) - именно так обозначены записи - хранится в Biblioteca Statale в Кремоне. В одной из папок хранятся 300 листов, датированных 1816 годом, на которых Козио кратко описал все инструменты, проходившие когда-либо через его руки, и некоторые секреты старых мастерских Кремоны. Он был первым, кто классифицировал инструменты Страдивари по шаблонам, использованным для их изготовления. У него не было времени на аккуратное письмо, грамматику, пунктуацию или правописание, и он, как правило, использовал сленг вместо стандартного итальянского. Это были лишь рабочие заметки, поэтому он часто вычеркивал, вносил исправления между строк и вставлял на полях дополнительные комментарии и имена своих клиентов. Тщательные заметки Козио о размерах инструментов определенно сбивают с толку, потому что он использовал разработанные им сочетания различных систем измерений. Вся эта несогласованность затрудняет чтение Переписи, но, тем не менее, это самое первое подробное описание многих великолепных инструментов старых мастеров.

54

Schoenbaum, The Violin, p. 42.

Козио далеко не всегда выказывал к старым мастерам такое же уважение, как мы делаем это сегодня. Нам не приходит в голову судить о правильности решений Страдивари, но Козио видел в работе Страдивари лишь часть непрерывного пути к совершенству и не стеснялся надписать чернилами свои собственные критические комментарии на шаблонах инструментов, истончать скрипичные деки, если считал их слишком толстыми, или изменять угол их грифа, чтобы придать силу, необходимую для исполнения современного репертуара, заменяя их на более длинные и вставляя новые подставки вместо оригиналов. Он поручил Пьетро и Доменико Мантегацца выполнить для него эти работы в Милане. В то время большинство мастеров направляли всю свою энергию в создание новых скрипок, но братья Мантегацца первыми предложили услуги по ремонту и реставрации. Они выступали в качестве консультантов Козио, помогая ему подтверждать происхождение и подлинность новых поступлений в его коллекцию.

Когда Наполеон вторгся в Ломбардию в 1796 году, Козио принял меры предосторожности и перевез коллекцию скрипок из своего дома в Казале Монферрато в Милан, где хранил инструменты в подвале дома своего старого друга Карло Карли. Французская оккупация была временем больших потрясений для большей части населения Ломбардии, но не для Козио. К тому времени он был признанным дилером и, конечно же, ухватился за возможность найти новых французских клиентов. Однако, когда я перебирала имущество моей покойной матери, я задумалась вовсе не о жизни Козио как торговца или знатока, а о его роли биографа всех кремонских скрипок, с которыми он работал на протяжении многих лет, восстанавливая и сохраняя их жизненные истории почти так же, как и сами инструменты. Если кому-то из людей его профессии и было чему меня научить, так это именно ему, потому что меня вдруг осенило, что когда дело доходит до вещей моей матери, на самом деле, наибольшую ценность имеют истории, которые они мне напоминают. В этом и состоит суть вещей.

ТАРИЗИО

Начало международной торговли скрипками из Кремоны

Козио положил начало торговли, которая, в конечном итоге, вывела скрипки Кремоны на международный рынок и открыла их всему миру. И все же с возрастом его страсть, казалось, угасала, и, когда ему перевалило за семьдесят, он по-настоящему интересовался лишь семейной историей, вытеснившей в его памяти скрипки с их почетного места. К этому времени другой коммерсант уже готовился сменить Козио, как самого авторитетного знатока и продавца скрипок в Европе. Его звали Луиджи Таризио, и, как и Козио, он родился в Пьемонте. Но на этом сходство закончивалось. Отец Козио владел замком, а Таризио был сыном крестьянина-фермера. Козио не нужно было зарабатывать на жизнь, в то время как Таризио начал свою карьеру как странствующий плотник, бродя по Пьемонту в поисках мебели, требующей ремонта. Добравшись до какого-нибудь города или деревни, он устраивался на площади и начинал играл на скрипке, чтобы привлечь внимание людей, у которых могла быть такая мебель.

Поиски работы приводили Таризио в монастыри, церкви и частные дома, где люди, услышав, как он играет на площади, часто показывали ему не только сломанную мебель, но и свои старые скрипки. Многие из этих инструментов происходили из боттег известных старых мастеров, но теперь уже лежали, нелюбимыми и забытыми несколькими поколениями владельцев. Острым глазом Таризио не только замечал повреждения и пыль, но и узнавал изысканное мастерство, когда попадался достойный инструмент. Со вниманием врача, осматривающего пациента, он исследовал каждую скрипку, с которой сталкивался и фиксировал все детали в своей фотографической памяти. Именно так у него развился инстинкт знатока работ старых мастеров. В отличие от Козио, который делал записи о каждом встреченном инструменте, Таризио никогда не описывал ни одного из своих открытий, потому что был практически неграмотным.

Никто точно не знает, на какие средства Таризио удалось купить свои первые скрипки, но часто говорят, что у него была хитрая система приобретения инструментов, которые он находил опутанными паутиной на чердаках и в темных кладовых. Деньги при этом никогда не были частью его стратегии. Вместо этого он предлагал забрать скрипку и починить ее, а затем, как если бы это было только что пришедшей в голову мыслью, предлагал заменить этот старый, скрипучий, потрепанный Страдивари, Гварнери или Амати на новенький инструмент, случайно оказавшийся в его сумке, который, между нами, он приобрел почти задаром. Люди часто попадались на эту уловку, и поэтому Таризио постепенно собрал собственную коллекцию ценных скрипок.