Скрипка Льва

Торговцам древесиной приходилось иметь дело с этими отчаянными людьми на первом этапе долгого пути, который должен был привести всю древесину, включая резонансную, к их клиентам, при том, что единственным предпочтением боскьери, похоже, было желание работать на собственных фермах, а не подвергать себя опасности, работая на лесопромышленников в лесу.

Первая дорога в Примиеро и его долину была проложена только в 1873 году. Описывая те места до появления дороги, Амелия Эдвардс сообщает, что они были «такими же недоступными для колесных транспортных средств, как Венеция», потому что «для спуска во внешний мир необходимо было следовать по извилистым тропам, которые были проходимы для мулов, но ни одна не пригодна даже для маленькой повозки» [15] .

15

Amelia Edwards, Untrodden Peaks and Unfrequented Valleys: A Midsummer Ramble in the Dolomites, Virago, 1986, pp. 226-7. Если не указано иное, следующая информация о торговле древесиной между Альпами и Венецией взята из Gianfranco Bettega and Ugo Pistoia, Un Fiume di legno, fluitazione del legname dal Trentino a Venezia, with maps and illustrations by Roswitha Asche, Quaderni di cultura alpine, Priuli & Verlucca editori, 2010.

Однако, как и во многих других высокогорных селениях Доломитовых Альп, местные жители преодолевали эту труднодоступность, используя реки в качестве транспортных средств и торговых путей. Еще со времен средневековья древесина из горных лесов отправлялась по рекам Ваной, Чисмон и Брента в Венецию и другие города на равнине, поэтому хоть история скрипок Кремоны начинается в лесу, она все равно рассказывает о реках, прозрачных, но таких холодных, что даже в самые жаркие августовские дни достаточно тронуть их ногой, чтобы мысли о купании сразу отпали.

На этом трудном пути было много этапов, но в конечном итоге они приносили резонансную древесину с гор к мастерам Кремоны, а начиналось все с вырубки альпийской ели, которая росла на крутых и обрывистых склонах. Это требовало немалой силы и большого мастерства. Непросто было и вытащить срубленные стволы, иногда требовалось до восьми пар волов и двадцати боскьери, чтобы извлечь только одно дерево с особо трудного участка. Лесоповал начинался, как только в первых числах июня таял последний снег. Боскьери оставляли срубленные деревья там, где они упали, только очищали их от коры, чтобы пропитанная соком древесина высохла и стала легче, и её проще было бы перемещать. Завершив этот энергичный, но недолгий этап, они обычно прекращали работу в лесу, потому что теперь их заботой становились коровы: их нужно было перегнать в горы на летние пастбища. Вернувшись, мужчины вновь станут заниматься заготовкой леса до тех пор, пока в июле не наступит время сенокоса, и они не вернутся до тех пор, пока не уложат сено в укрытия. И, конечно же, еще один перерыв в День святого Варфоломея, 24 августа, который отмечался в местном городке Канал Сан-Бово. Боскьери считали его официальным праздником, и торговцы лесом пользовались этой возможностью, чтобы встретить всех, кто работал на них, и расплатиться с ними. Мужчины часто спускали все свои деньги в пьянках, поэтому драки и поножовщина были традиционной частью развлечений на канале Сан-Бово во время сагры, или фестиваля, который местные жители называли «нашим собственным Диким Западом».

Перед тем, как люди вернутся в лес в сентябре, нужно было проводить второй покос сена, и, конечно же, они снова оставляли топоры, когда приходило время возвращать коров с гор в низину до наступления зимних холодов. Только после этого они были готовы добывать древесину в лесу и приступали к работе, как только выпадал первый снег. Они привязывали веревки или цепи к стволам срубленных на неровных склонах деревьев и стаскивали их по заснеженной земле в более доступные места леса, где и загружали на сани, запряженные волами или лошадьми.

Сколь бы сложным ни был путь, боскьери по контракту обязаны были ко Дню Святого Мартина 11 ноября аккуратно сложить всю древесину в штабеля на опушке. Это означало конец их части работы, поскольку теперь древесина переходила в руки conduttori. Пришло бы вам в голову перевести это слово как «проводник», если вы вспомните, что оно относится к человеку, занятому транспортировкой бревен с высоких гор? Выбирая подходящее слово, следует учитывать, что оно должно адекватно описывать людей, достаточно находчивых, придумывающих способы преодолеть возникающие препятствия, чтобы доставить тысячи тонн древесины по сложной горной местности в долины рек. Conduttori использовали лед и снег для облегчения перемещений, что вынуждало их работать на морозе днем и ночью до глубокой зимы. На протяжении веков они изобрели несколько различных способов и приспособлений для перемещения древесины. В некоторых местах они использовали заснеженные желоба, чтобы бревна скользили в долину. Если бревна двигались слишком медленно, кондуттори заливали желоб водой и оставляли её замерзать на ночь; если бревна двигались слишком быстро, они посыпали снег землей, чтобы замедлить их движение. В местах, где не было готовых путей, они должны были соорудить бревенчатые салазки или подъёмники из длинных бревен и прочно закрепить их на земле. Эти конструкции демонтировались в конце каждого сезона, чтобы дерево, из которого они были сделаны, можно было продать вместе с остальной древесиной.

Торговцы и кондуттори говорили на смеси латинского и германского языков - немецкого, венецианского диалекта и ладино, на котором говорили ещё до прихода древних римлян и который я, гуляя по горам, часто слышала у местных жителей. Когда бревна мчались под гору, очень важно было лаконичное, но ясное общение, поэтому на протяжении веков местные люди выработали ещё и международный рабочий язык для использования на склонах между Паневеджио и долиной реки. Он состоял из специфических криков, предупреждений, свистов и жестов, которые можно было использовать для общения на больших расстояниях, или, когда было слишком шумно, чтобы слышать обычную речь.

Это была тяжелая и опасная работа на склонах гор, и, когда срубленные деревья с головокружительной скоростью катился под гору, неизбежно случались несчастья. Бревна, несущиеся вниз по желобу, часто сталкивались, а время от времени одно или два внезапно подпрыгивали и вылетали наружу, продолжая свой путь по склону и сметая на своем пути всё и всех. Работники на вершине склона прежде, чем сталкивать вниз бревна, предупреждали криком об опасности. Известна ужасная история, случившаяся в конце восемнадцатого века, о юноше, который решил сделать перерыв в работе и подняться на гору, чтобы посмотреть на свадебный кортеж. Бригадир не дал ему разрешения покинуть место внизу трассы, предупреждая, что выходить на склон, пока бревна несутся вниз, слишком опасно. Но в молодости все мы верим, что совершенно неуязвимы, и поэтому он отправился в гору по краю желоба для бревен. Не прошло и пятнадцати минут, как крик «Зои! Зои! Зои!» донесся с горы, что на жаргоне кондуттори означает «Стой!» и передается вниз от человека к человеку. Через несколько минут прибежал посыльный, чтобы сообщить, что несколько бревен вылетели из желоба и убили юношу. Непослушание, приведшее к трагедии, настолько рассердило бригадира, что вместо того, чтобы остановить работу на целый день – традиционный знак уважения в таких случаях – он просто послал четырех человек с простыней, чтобы собрать разбросанные останки, а потом дать команду на гору продолжать работу.

Когда осень на склонах гор сменялась зимой, холод создавал идеальные условия для транспорта - кондотты, и кондуттори работали день и ночь целыми неделями, прерываясь только для того, чтобы съесть скудные порции поленты, приготовленной на кухне лагеря и приправленной тертым соленым сыром. Когда я продвигалась вдоль извилистой высокогорной границы, мне приходилось выбирать между тем, чтобы ужинать по-итальянски, то есть питаться кукурузной полентой каждый вечер, или отдавать предпочтение типично австрийским кнедлям, или канедерли, так эти пшеничные клецки называют в Италии, - выбор, который иногда ощущался как декларация национальной лояльности. Кондуттори не повезло со стороной. Полента была топливом, которым они поддерживали свои силы, и монотонно подавалась каждые шесть часов.

До оттепели всю древесину нужно было надежно сложить в складских дворах у реки. Древесину из Примьеро обычно транспортировали по рекам Ваной, Сисмон и Брента в периоды паводка, когда они поднимались из-за таяния снегов и весеннего дождя, и можно было начинать сплав, или менаду. Торговцы деревом готовились к менаде, выжигая свои личные знаки на комле каждого ствола, чтобы, когда они окажутся в воде, быть уверенным, что их древесина не будет выловлена кем-то другим. Лишь крошечная ее часть в конечном итоге использовалась в качестве резонансной древесины в Кремоне, и тем не менее с шестнадцатого века она играла свою важную роль в поддержании этой важной и небезопасной торговли.

Реки, несущие лес по течению в сторону Венеции, пересекали границу, отделяющую империю Габсбургов от Венецианской республики. Однако их роль не сводилась только лишь к транспортировке леса - это ведь была граница между Северной Европой и Средиземноморьем. Реки не только являлись торговыми путями для всех товаров с гор и из долин, но и служили обмену языками и идеями между двумя культурами, новыми стилями искусства, музыки, песен, рассказов, рецептов, машин и других изобретений.

Древесина затем попадала на берег реки к menadas, или сплавщикам бревен, другой бригаде профессионалов, которые зарабатывали на жизнь, доставляя лес вниз по течению. Неуправляемые стволы деревьев норовили создать непроходимые скопления, производимые любым завихрением в течении или водоворотом, мешали сплаву, скапливаясь на мелководье или собираясь в плотные хлысты и устремляясь в узкие места, чтобы наглядно продемонстрировать, как на самом деле выглядит «затор из бревен». Когда такое случалось, менады были вынуждены выходить на поле из шатких бревен, балансируя на одном и выталкивая или вытаскивая другое с помощью багра, инструмента, который сочетал шипастый конец с крюком размером с бревно. Все решали секунды, поэтому, менады старались быстро выбраться из затора, как только бревна вновь приходили в движение, но несчастные случаи здесь были так же обычны, как и в лесу или на склоне горы, и часто люди были или раздавлены быстро движущимися бревнами, или унесены мощным потоком реки вниз по течению. Тающий снег делал реки бурными, а воду ледяной, и тогда риск даже просто упасть в воду становился смертельным. Иногда они, привязав себя к скале или дереву, пытались разобрать затор, повиснув в воздухе. Неудивительно, что в церквях небольших городков на берегу реки так много изображений Сан-Николо-да-Бари, покровителя всех, кто подвергается опасности на воде.

Древесина, ценившаяся при изготовлении скрипок, составляла лишь около одного процента всей древесины, попадающей с гор на море. Иногда река становилась слишком мелкой для сплава, и тогда менады призывали на помощь другую группу мастеровых - строителей плотин. Эти речные умельцы строили запруды из бревен, заделывая промежутки между ними грязью и мхом. Если обмелевшие участки были слишком длинными для такого решения, еловые стволы отправляли по постоянному каналу вдоль реки. А там, где пороги перекрывали поток, бревна перетаскивали вниз по специально построенной горке.