Скрытая бухта
Шрифт:
Валентина попросила Оливера подождать их с Сабаделем за столиком уютного бара, пока они сделают заказ у стойки и обговорят детали расследования: ей нужно было поделиться с коллегой новостями, в том числе и невероятными – Клара Мухика оказалась дочерью сеньоры Онгайо. Как она и ожидала, Сабадель остолбенел от такого поворота событий. Могли ли у Мухики быть свои интересы в деле об убийствах?
Когда они выпили по огромной чашке идеального кофе с молоком, угостились горячей кесадой и выслушали удивительные планы Сабаделя по поводу готовящейся театральной постановки, в которой он играл римского императора, настало время наконец углубиться в улочки городка. Холодно не было, дождь слегка поутих. Как будто в насмешку из какого-то бара неслись летние хиты – привязчивая веселая мелодия “Неважно, что дождь” группы Efecto Pasillo:
Неважно,Сабадель и Оливер шли под одним зонтом, а Валентина отдельно, вполне довольная этим. Оливер то и дело косился на нее – даже без макияжа, со спутанными мокрыми волосами, в ней было что-то колдовское, она из тех женщин, что пленяют одним лишь своим взглядом, к тому же эти необыкновенные разноцветные глаза… Они осторожно спускались по улице Картера – сверху потоки воды, сбоку каменные стены; улица была такой узкой, что здесь вряд ли протиснулась бы даже конная повозка.
Я отведу тебя туда, куда убегает солнце,где рождаются новые мечты.Я научу тебя плавать среди миллионов звезд,если ты решишь остаться со мной.Сами того не зная, продвигаясь по карте, которую держал Оливер, на подходе к улице Кантон они оставили по правую руку дворец Веларде, построенный в пятнадцатом веке, даже не обратив на него внимания. Зачарованные лабиринтом улочек и переулков, переносящих в другие эпохи, они шли в полном молчании, почти неслышно ступая по мокрому камню, и рассматривали фасады с гербами, деревянные ворота с замкаґми в виде свирепых драконов, чередование архитектурных стилей и материалов – тесаного камня, благородной древесины и булыжника.
– Дом, который мы ищем, разве не где-то тут? – спросил Сабадель, восхищенно любуясь фасадом здания на пересечении улиц. Первое, что бросалось в глаза, – огромный герб, который придерживали два суровых каменных воина.
– Нет, – ответил Оливер, глядя в карту, – это дворец Вилла, а герб прозвали “Герб богатырей”. Видите? Там должно быть написано: “Хорошая смерть – честь для хорошей жизни”, только надпись не разглядеть сквозь дождь. А дом, который нам нужен, вон там, впереди, напротив прачечной, – кивнул он в сторону крыши из дерева и черепицы над каменной прачечной, видневшейся в конце дороги.
– Вижу, – сказала Валентина. – Вперед.
Через несколько минут они оказались у прачечной, живописной, словно с открытки, как и выступавшая на заднем плане коллегиальная церковь Святой Хулианы. Тут же стало понятно, почему улица “дель Рио”, то есть “Речная”, так называется: мощные потоки воды, образовавшиеся после непрекращающегося дождя, скапливались в районе прачечной, убегая с главной улицы на прилегающую к ней улочку по высоченному туннелю с деревянным сводом. Улочка располагалась между двумя крепкими величественными особняками и, вполне возможно, служила именно для водоотвода и предотвращения наводнения.
– Это здесь, – сообщил Оливер.
– Здесь? – хором переспросили Редондо и Сабадель.
– Да, под рисунком в книге я прочитал, что часть здания принадлежала семье Коссио, а другая – Кеведо. Вот, смотрите, – он указал на огромный дом, словно разделенный надвое длинным водостоком, – в той части, что ближе к храму, должен быть Тлалок.
И он действительно был там. Апатично глядел куда-то в бесконечность, абсолютно равнодушный к их присутствию. Гигантское лицо Тлалока, которое Оливер видел на страницах книги “Живое дыхание времени”, на самом деле оказалось над главным входом в дом, под длинным сплошным галерейным балконом, а над балконом нависал массивный тяжелый герб. Как могло случиться, что никого не удивляло наличие такого символа всего в нескольких метрах от романской церкви Святой Хулианы – одной из известнейших святынь Кантабрии? Тлалока наверняка успели запечатлеть на сотнях и тысячах фотографий туристы со всего мира, но никому
как будто не бросалось в глаза это несоответствие, никто не задумался, что тут делает этот символ.– Передоз красоты. – Оливер словно озвучил мысли всех троих.
– Простите? – Валентина изумленно взглянула на него, удивленный Сабадель тоже развернулся.
– Я имею в виду, что у того, кто сюда попадает, случается передоз красоты, потому что просто невозможно сразу такое переварить. Не совсем синдром Стендаля [17] , но объясняет, почему никто не заметил тут Тлалока. Да у любого, кто минут двадцать прогуляется по деревушке, так замылится глаз от красивых уголков, гербов, улочек и башен, что уже сил не хватит разглядеть этот рельеф.
17
Психосоматический феномен, при котором человек слишком ярко реагирует на произведения искусства, вплоть до галлюцинаций или сердечного приступа. Термин был предложен в XX веке итальянским психиатром Грациэллой Магерини (р. 1927), однако не принят в академической литературе.
– Черт дери, этого еще нам не хватало. Теперь он у нас еще и философ, и знаток искусства, – тихо пробурчал Сабадель.
Валентина же просто кивнула и решительно двинулась к дому, пройдя прямо под каменным изображением Тлалока. Большая деревянная дверь была открыта. Может, у дома и было аристократическое прошлое, но сейчас здесь продавали кесады, собаос и прочие сладости. Широкая кованая вывеска в старинном стиле гласила: “Лавка «Дом Рекехо». Основана в 1950 году”. Внутри их встретила улыбающаяся девушка, она стояла за скромным прилавком там, где, судя по всему, раньше было элегантное и роскошное патио. Каменная лестница у нее за спиной вела на второй этаж, расходясь наверху в обе стороны и исчезая в полумраке. Никакой пользы разговор с ней не принес – девушка знать ничего не знала ни о бывших владельцах дома, ни о том, когда его приобрели нынешние хозяева.
Но вдруг им улыбнется удача?.. Местная жительница по имени донья Тулия укрылась от дождя в “Доме Рекехо”. Она была уже в преклонном возрасте и знала, как и все деревенские, истории, которые нигде не прочтешь. Донья Тулия рассказала, что Чаконы продали дом нынешним владельцам как раз в 1950 году. Она прекрасно помнила это, потому что в том году и открылся магазин. Чаконы решили продать дом после трагедии.
После трагедии? Какая трагедия?
Как это какая? Да это ж всякому известно, где только об этом не писали, даже в газете “Случай” несколько лет спустя попытались восстановить ту странную, таинственную историю. Конечно, с тех пор лет шестьдесят прошло, понятно, что все позабылось и стерлось. Бесследно пропал один из членов семьи. Как в воздухе растворился.
Член семьи? Исчез?
– Случайно, не новорожденный? – отважилась спросить Валентина, чувствуя, как колотится сердце.
– Новорожденный? – удивилась донья Тулия. – Ах, нет, упаси господи! Это младший сын Чаконов, ему уже было лет тридцать… Но я, честно говоря, мало что знаю… Вот моя мама могла бы вам рассказать, да бедняжка умерла несколько лет назад. Я только по рассказам кое-что помню, ведь все тогда об этом судачили, каких только слухов не ходило. Болтали даже, что во всем замешаны националисты и горные люди. Такие дела. Другие были времена, тяжелые времена, мужчины были настоящие, серьезные, а не как сейчас, безответственные и пустоголовые, сами знаете.
– “Горные люди”… – пробормотала Валентина, припоминая слова Бальесты, пациента Святой Клотильды, о том, что он будет хранить секрет своих друзей-республиканцев, пришедших с гор.
Валентина, до того момента запросто способная сойти за обыкновенную туристку, представилась донье Тулии как лейтенант гражданской гвардии и попросила ее вспомнить что-нибудь еще, но любезная женщина, совсем не изменившаяся в лице, узнав, кто перед ней, только и смогла указать, где сейчас проживают Чаконы, – в удивительно красивой вилле на площади у мэрии, то есть на Рыночной площади, куда они переехали вскоре после исчезновения сына, поскольку мать семейства помешалась рассудком и впала в депрессию, ей мерещились призраки в каждом углу старого особняка. Но сейчас потомки Чаконов бывают на вилле только летом, а вообще живут в Сантандере.