Скрытое сердце

— Думаю, можем поехать в бар, — сказал он. — Всё равно там никого не будет.

— И я хочу увидеть, где ты вырос.

— Ладно.

— Можно познакомиться с твоей семьёй?

Он посмотрел на меня с предупреждением, словно я перегибала палку.

— Допустим. Остин устраивает барбекю, только для своих, и Вероника нас пригласила.

— Ура! — радостно воскликнула я, стукнув пятками по дощатому полу крыльца. — Но нам нужно что-то принести. Не хочу приходить с пустыми руками. Давай заедем в магазин, я куплю продуктов! Хочу сделать салат.

— Не обязательно…

— Мне нужно всего несколько минут, чтобы одеться, — сказала я, поднимая гитару. — Буду готова через пять.

Я не могла сдержать улыбку, поспешив в комнату. Маленькое семейное барбекю во дворе, что-то совсем не похожее на мою жизнь в Нэшвилле. После тура, в котором большую часть времени я проводила либо одна в автобусе, либо в гостиничном номере, просто отдыхая, это казалось чем-то особенным.

По пути я мельком взглянула на телефон — отец снова звонил прошлой ночью. Оставил ещё одну голосовую, наверное, снова про этот «заём», который он, конечно, никогда не вернёт.

За последние пять лет я купила ему машину, погасила его кредитки, оплатила карточные долги и дважды спонсировала его попытки завязать в реабилитации. Мой брат, Кевин, не понимал, зачем я продолжаю это делать. Но он не был здесь. Он не видел, как мама приходила ко мне в слезах, уверяя, что на этот раз всё иначе, что отец раскаивается, что он понял свои ошибки и что теперь он с нами навсегда.

И потом был он сам. Красивый, харизматичный, он тоже когда-то был музыкантом — обладал глубоким, завораживающим голосом, который гипнотизировал публику. Настоящий обольститель. Умеющий обращаться со словами, мастер извинений, непревзойдённый виртуоз манипуляций через чувство вины. Он мог так закрутить твои эмоции, что к концу разговора ты уже сама верила, будто подвела его.

У тебя есть всё, орешек. Всё. Я знаю, что не заслужил твоего прощения, но разве я не сажал тебя к себе на колени и не учил играть на гитаре? Разве не выводил тебя на сцену петь дуэтом, когда ты была ещё совсем крошкой? Разве не я первым сказал тебе, что однажды ты станешь знаменитой? Ты что, забыла своего старика?

И не могла ли я помочь ему ещё раз? Последний раз? Вытащить его из передряги? Поставить на правильный путь, чтобы он наконец стал любящим мужем и отцом, каким всегда знал, что может быть?

Но сколько бы денег я ему ни давала, сколько бы раз мама снова пускала его в свою постель, как бы мы ни старались помочь ему одолеть своих демонов — это никогда не работало.

Я удалила его голосовое сообщение и написала матери:

Можешь, пожалуйста, попросить папу перестать мне звонить? Я поговорю с ним, когда вернусь.

Было ещё одно голосовое от Дюка, но я удалила его, даже не прослушав. И одно от Вэгса — решила просто проигнорировать. Впрочем, я вообще решила проигнорировать телефон на ближайшие двадцать четыре часа: никаких сообщений, никаких голосовых, никаких писем, никаких соцсетей. Я выключила его и спрятала в чемодан.

Натянув джинсы и футболку, я заколола косы и, просто ради забавы, надела один из париков, которые взяла с собой на случай, если понадобится маскировка. Этот был чёрный, с ровной стрижкой и густой чёлкой. Что-то вроде Умы Турман в Криминальном чтиве.

Когда я вышла из комнаты, Ксандер остановился как вкопанный и уставился на меня.

— Какого чёрта?

— Тебе нравится? — Я взъерошила волосы на одной стороне.

— Мне больше по душе твой натуральный цвет.

— Но он может меня выдать. А что, если меня кто-то узнает в овощном отделе? Или в замороженных продуктах? Ты можешь снова попытаться меня поцеловать, чтобы защитить мою личность, а этого мы не можем допустить.

Проходя мимо, я снова хлопнула его по груди. Он мгновенно перехватил меня за запястье, его пальцы сомкнулись, как замок.

— Тебе придётся перестать меня трогать.

— Боже, «не целуй, надень штаны, не трогай меня»… — Я покачала головой. — Ты и в постели такой же скучный?

Он прожёг меня тяжёлым взглядом.

— То, какой я в постели, не твоё дело.

— Ладно, ладно.

Я выдернула руку из его хватки и направилась к двери. Но когда уже взялась за ручку, он снова заговорил.

— Но, если что, в постели я просто чертовски хорош.

Глава 12

Ксандер

— Значит, вот оно?

Келли оглядела Buckley’s Pub с порога, внимательно осмотрела бетонный пол и кирпичные стены, огромные экраны телевизоров, изогнутые кожаные кабинки, индустриальные подвесные светильники, зеркальные полки за барной стойкой.

Я стоял позади неё и жадно впитывал взглядом каждый её сантиметр, пока она меня не видела.

На ней было жёлтое платье с цветочным принтом и эти красные ковбойские сапоги, которые просто сводили меня с ума. Каждый раз, когда я смотрел на неё, мне казалось, что эти сапоги топчут мне грудь.

Мне стоило нечеловеческих усилий не перекинуть её через плечо и не утащить в постель прошлой ночью. Даже когда я взял себя в руки и поставил между нами границу, которая должна была быть там с самого начала, я смотрел, как она уходит, с пульсирующей болью в паху и напряжением, которое никак не проходило. Позже я стоял у её двери, сжав кулаки в мучительном колебании — голова говорила одно, тело умоляло о другом.

Но в итоге здравый смысл победил. Она была под моей защитой. Она выпила. Возможно, она даже не имела в виду те слова, что сказала.

Я не мог рисковать.

Поэтому пришлось разобраться с этим самому, отчаянно надеясь, что она не услышит, как я, задыхаясь, довожу себя до быстрого, лихорадочного оргазма прямо на её диване, а потом спешно вытираюсь бумажными полотенцами на кухне, заталкиваю их в пакет и закапываю в глубине мусорного ведра.

Я вёл себя как грёбаный подросток.

А утром она только усугубила ситуацию, намекнув, что сделала то же самое.

Я не был уверен, что выдержу так ещё две недели. Прошло всего два дня, а я уже сходил с ума. Как мне продержаться?

— Это оно, — сказал я, проходя мимо неё и хмурясь на отсутствие барных стульев и погасшие подвесные светильники.

— Мне нравится, — сказала она, прогуливаясь по залу к барной стойке. — Очень… — она согнула руку, показывая бицепс, — брутально. Пахнет деревом и тестостероном.

Я зашёл за стойку, раздражённо заметив чей-то оставленный после обеда мусор. Собрал его и бросил в мусорный пакет, оставленный прямо на полу.