Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)
Шрифт:
На войне это был проницательный и осторожный человек, но в обычной жизни ум его был достаточно ограничен. Как государственный деятель он всегда служил примером безграничной преданности долгу, самопожертвования и бескорыстия. Однако он был яростным противником расширения прав католиков, билля о реформе парламентского представительства и всего того, на чем строится наша нынешняя жизнь. Он так и не смог понять, что пирамида должна стоять на основании, а не на вершине, и что, чем больше пирамида, тем шире должно быть основание. Даже в военном деле он противился любым изменениям, и мне неизвестно ни об одном улучшении, которое появилось бы по его почину в течение всех тех лет, когда авторитет его был поистине безграничен. Порка, это унизительное наказание, которое лишало человека самоуважения и ломало дух, неудобное обмундирование, которое сильно замедляло продвижение войск, старые казенные правила устава – все это для него было незыблемо. С другой стороны, он противился введению ударно-капсюльного замка в мушкетах, оснащенных старыми кремниевыми замками, которые были сложнее и не так надежны. Ни в военном деле, ни в политике он так и не сумел заглянуть в будущее.
Между тем, когда читаешь его письма и депеши, иногда удивляешься остроте его мысли и решительности слога. Вот, например, как он пишет о перебежчиках, которые время от времени покидали его части и дезертировали в очередной осаждаемый им город. «Они знают, что мы их найдем, потому что, когда это место окажется в наших руках, мы обязательно их найдем, рано или поздно. Но их внезапно охватывает сильнейшее желание спать на сухой постели и под крышей, которому они не могут противиться. В душе англичанина всегда берет верх внезапный порыв! К нашим дезертирам на другой стороне относятся очень плохо. Во Франции к ним относились, как к скоту, как к рабам. Только англичанин с его неумением справиться со своими порывами способен пойти на такое. Эта же черта характера заставляет некоторых наших дворян вступать в разговоры с возницами дилижансов {300} , тем самым уподобляясь им». Как же часто я вспоминаю слова «в душе англичанина всегда берет верх внезапный порыв», когда вижу новое тому подтверждение!
300
…дилижансов… –
Но я не хочу заканчивать рассказ о великом герцоге брюзжанием. Пусть лучше мое последнее предложение о нем напомнит вам о его скромной и лишенной излишеств жизни, о голом поле без ковра и маленькой походной кровати; о его неизменной вежливости, которая заставляла его не оставлять без ответа все, даже самые скромные письма; о его безграничном мужестве, о несгибаемой силе духа, о чувстве долга, которое превратило всю его жизнь в служение тому, что казалось ему величайшими державными интересами. Сходите в собор Святого Павла {301} , зайдите в темный склеп, постойте рядом с его огромным гранитным саркофагом и в тишине этого строгого места вспомните те дни, когда маленькая Англия одна встала на пути величайших воинов и величайшей армии, которая когда-либо существовала в мире. И тогда вы почувствуете, за что боролся этот мертвец, и станете молиться, чтобы среди нас нашелся еще один такой, если тучи сгустятся вновь.
301
…собор Святого Павла… – См. т. 13 наст. изд., комментарий на с. 393.
Вы, конечно же, заметили, что литература, посвященная битве при Ватерлоо, хорошо представлена в моей скромной военной библиотечке. Я думаю, что из всех книг, в которых изложен личный взгляд на те события, лучшей является «Письма» Сайборна. В ней Генри Тейлор Сайборн собрал воспоминания участвовавших в битве офицеров, которые были получены в виде писем его отцом – военным историком Вильямом Сайборном в 1827 году. Мемуары Гроноу также написаны весьма живо и интересно. Среди книг, описывающих битву с позиций стратегии и тактики, больше всего мне нравится произведение Гуссе. Изложенное с точки зрения француза, оно описывает действия наших союзников лучше, чем любой английский или немецкий источник. Впрочем, какой угодно рассказ о таком масштабном сражении будет захватывающим.
Веллингтон как-то обмолвился, что битве при Ватерлоо придают слишком большое значение, можно подумать, будто британская армия до этого никогда не участвовала в битвах. Сказано в его духе, но в действительности британская армия никогда не участвовала в сражениях, от которых зависел окончательный исход великой европейской войны. Самое важное в этом событии и заключается в том, что битва эта стала последним актом затянувшейся драмы и до самого закрытия занавеса никто не знал, чем закончится пьеса. «Еще немного, и мы бы побежали», – такими словами охарактеризовал ее победитель. Поразительнее всего то, что на протяжении двадцати пяти лет непрекращающихся боев не произошло сколько-нибудь заметного улучшения военной техники и методов ведения боя. По крайней мере, с 1789 по 1805 год ни в первом, ни во втором изменений не было. Орудия, заряжающиеся с казенной части, тяжелая артиллерия, броненосцы – все эти великие военные изобретения были сделаны в мирное время. Существуют совершенно очевидные и в то же время настолько полезные вещи, что просто поразительно, почему до них никто не додумался раньше. Например, сигнализация, флажковая или световая посредством гелиографа {302} , могла коренным образом изменить исход многих наполеоновских войн. Принцип семафора {303} был хорошо известен, и Бельгия, с ее многочисленными ветряными мельницами, идеально подходила для его использования. Но в течение четырех дней, пока проходили боевые действия под Ватерлоо, этот принцип не использовался, и все планы ведения боев с обеих сторон постоянно находились под угрозой срыва, и в конце концов, в случае французов, эта нехватка согласованности, добиться которой было так просто, привела к краху. День 18 июня временами был солнечным, и маленькое четырехдюймовое {304} зеркало, при помощи которого Наполеон мог бы поддерживать связь с маршалом Груши {305} , могло полностью изменить историю Европы. Да и сам Веллингтон очень страдал от нехватки информации, чего можно было так легко избежать. О присутствии французской армии стало известно утром 15 июня совершенно неожиданно, поэтому было делом чрезвычайной важности как можно скорее сообщить об этом в Брюссель Веллингтону, чтобы он мог успеть собрать рассеянные части в одном месте и занять самые выгодные оборонительные позиции. Но был отправлен всего один курьер, и это жизненно важное сообщение было получено только в три часа дня при том, что расстояние между двумя пунктами составляло тридцать миль {306} . Когда 16 июня Блюхер был разбит у Линьи, Веллингтону было крайне важно знать ход его отступления, чтобы не дать французам вклиниться между ними {307} . Прусский офицер, посланный с необходимым донесением, был ранен и так и не добрался до пункта назначения. Веллингтон узнал о планах пруссаков только на следующий день. Удивительно, от каких мелочей зависит история!
302
…гелиографа… – Гелиограф (от гр. he'lios – Солнце – и gr'apho – пишу) – светосигнальный прибор для связи, работающий при помощи зеркал, отражающих солнечные лучи на большие расстояния.
303
Принцип семафора… – См. т. 9 наст. изд., комментарий на с.432.
304
…четырехдюймовое… – Десятисантиметровое (1 дюйм – 2,54 см).
305
…с маршалом Груши… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 442.
306
…тридцать миль. – Сорок восемь километров (1 миля – 1,609 км).
307
Когда 16 июня Блюхер был разбит у Линьи, Веллингтону было крайне важно знать ход его отступления, чтобы не дать французам вклиниться между ними… – Линьи – населенный пункт в Бельгии, около которого 16 июня 1815 г. Наполеон I одержал победу над прусской армией генерала Г. Блюхера, не дав ей соединиться с англо-нидерландской армией фельдмаршала А. Веллингтона и вынудив к отступлению.
IX
Созерцание моего маленького отряда французских военных мемуаров навело меня на мысли о самом Наполеоне, и, как видите, книг о нем у меня тоже немало. У меня есть его жизнеописание Вальтера Скотта, но его нельзя назвать хорошим, поскольку талант писателя слишком дорогого стоил, и он не разбрасывался им на подобные произведения. Но вот три тома доктора Бурьена {308} , того самого Бурьена, который так хорошо его знал. Может ли кто-нибудь знать человека лучше, чем его лечащий врач? Написаны и переведены они прекрасно. Далее, Меневаль {309} , терпеливый Меневаль, который долгими часами должен был записывать то, что ему диктовали с обычной разговорной скоростью, и при этом еще следить, чтобы все было написано разборчиво и без ошибок. По крайней мере, его хозяин вряд ли мог упрекнуть его в неаккуратности письма, нам ведь известен эпизод, когда собственноручно написанный Наполеоном отчет о затратах на очередную кампанию лег на стол президента сената и почтенный муж принял его за схему боевых действий. Меневаль пережил своего хозяина и оставил о нем прекрасные глубоко личные воспоминания. Есть воспоминания Констана Вери {310} , также написанные в точном соответствии с пословицей «господин не может быть героем для своего лакея». Но среди всех живописных и ужасных портретов Наполеона больше всего запоминается сделанный человеком, никогда не видевшим его, который содержится в книге, посвященной не ему. Я имею в виду рассказ о нем в первом томе «Les Origines de la France Contemporaine» [24] Ипполита Тэна {311} . Прочитав его один раз, уже не забудешь никогда. Подобное достигается благодаря прекрасному, и, как мне кажется, необычному приему. К примеру, он не просто говорит прямыми грубыми словами, что Наполеону была присуща средневековая итальянская хитрость, а приводит ряд документов, рассказывает об определенных случаях, которые подтверждают это. Затем, шаг за шагом укрепив в вашем сознании эту идею, он переходит к следующей черте его характера, холодному любвеобилию, потом говорит о его работоспособности, о детском упрямстве или о каком-то ином качестве, и все это сопровождает примерами. Вот хотя бы, вместо того чтобы сказать, какая превосходная память была у императора, он приводит следующий случай: начальник артиллерии представил ему полный список всех имеющихся во Франции орудий, тот просмотрел его и заметил: «Все верно, только вы пропустили два орудия в форте возле Дьепа» {312} . Таким образом, постепенно вырисовывается полный и окончательный портрет, который вписывается в память несмываемыми чернилами. Под конец в вашем сознании складывается фигура поистине великая и удивительная, фигура ангела… Ангела тьмы.
308
…три тома доктора Бурьена… – Луи-Антуан Фовеле де Бурьен (1769—1834) – секретарь Наполеона (с 1797 г.), оставивший о нем небольшие рукописные записи, которые впоследствии легли в основу первых двух томов «Мемуаров Бурьена», дописанных Максимом де Вилламерестом и вышедших в десяти томах в 1829—1830 гг., когда сам Бурьен был уже психически болен.
309
…Меневаль… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 431.
310
…Констана Вери… – Луи Констан Вери (1778—1845) – камердинер Наполеона I.
24
«Происхождение современной Франции» (фр.).
311
…Ипполита Тэна. – Ипполит Тэн (1828—1893) – французский литературовед, философ, историк, родоначальник культурно-исторической школы. Упомянутый труд вышел шестью томами в 1876—1894 гг.
312
…Дьепа… – Дьеп – город на севере Франции, на побережье пролива Ла-Манш.
Взяв на вооружение метод Тэна, рассмотрим один пример, и пусть он сам говорит за себя. Наполеон оставил дополнение к своему завещанию, в котором отписывал часть своего наследства человеку, пытавшемуся убить Веллингтона. Поступок, достойный средневекового итальянца. Наполеон был не больше корсиканцем {313} , чем англичанин, родившийся в Индии, – индусом. Почитайте о жизни семейств Борджиа {314} , Сфорца {315} , Медичи {316} и о тех сладострастных, жестоких, коварных покровителях искусств и талантливых правителях маленьких итальянских городов-государств, в том числе и Генуи, выходцами из которой были Бонапарты. Вам сразу станет понятно, какая кровь текла в жилах этого человека, вам тут же откроются все его стигматы {317} : внешнее спокойствие, внутренняя страсть, снег на вершине вулкана – все то, что было так характерно для тиранов его родины, учеников Макиавелли, только возведенное до уровня гения. Вы можете пытаться обелить его, но вам не удастся закрасить пятно, оставшееся на нем после того, как с его ведома и по его хладнокровному попустительству был уничтожен его благородный соперник герцог Энгиенский {318} .
313
…Наполеон был не большим корсиканцем… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 442.
314
…семейств Борджиа… – См. т. 7 наст. изд., комментарий на с. 469.
315
…Сфорца… – Правящая династия в Италии в 1450—1553 гг., герцоги Миланские; род Сфорца соединился с семьей Борджиа через политический брак Лукреции Борджиа и Джованни Сфорца.
316
…Медичи… – Флорентийский род, игравший важную роль в средневековой Италии, правил Флоренцией – с перерывами – в 1434—1737 гг., к этому роду принадлежала французская королева Екатерина Медичи (1519—1589).
317
…стигматы… – Гр. stigmatos – знаки, меты, язвы, раны.
318
…с его ведома и по его хладнокровному попустительству был уничтожен его благородный соперник герцог Энгиенский. – См. т. 8 наст. изд., комментарий на с. 350.
Еще одна книга, которая дает превосходный портрет этого человека, – «Мемуары» мадам де Ремюсат. При дворе она встречалась с ним ежедневно и не раз имела возможность окинуть его проницательным взглядом. Если женщина умна и не ослеплена любовью, более безошибочного критика не сыскать во всем мире. Если вы прочитаете те страницы, вам покажется, что вы знаете его так, будто сами встречались и разговаривали с ним. Поразительная смесь маленького и большого, его огромное воображение и удивительная невежественность, откровенная самовлюбленность, раздражительность, грубость, особенно в общении с женщинами, его дьявольская страсть играть на слабых местах того, с кем ему приходилось иметь дело, – все эти качества делают его одной из самых колоритных фигур в истории.
В большинстве книг на моей полке говорится о Наполеоне времен его наивысшего величия, но вон там – видите? – стоят три томика. Это описание тех томительных лет, которые он провел острове Святой Елены {319} .
Есть ли человек, у которого не вызовет жалость посаженный в клетку орел? Но все же, когда играешь на большие ставки, надо быть готовым к большому проигрышу. Именно по приказу этого человека во рву Венсенского замка был расстрелян французский принц крови {320} , который мог помешать ему занять престол. А разве сам он не представлял опасности для каждого трона в Европе? Зачем нужно было столь суровое заточение на острове Святой Елены, спросите вы? Но вспомните, до этого он уже был заточен и сумел освободиться. За то, что в тот раз с ним обошлись так мягко, поплатились жизнью пятьдесят тысяч человек. Но сейчас все это забыто, и люди, думая о последних годах Наполеона, представляют себе этакую возвышенную картину: современного прикованного к скале Прометея, терзаемого грифами тяжких дум. Следовать чувствам всегда намного легче, чем разуму, особенно, когда не обходится без дешевого благородства и великодушия «на расстоянии». Между тем разум настаивает на том, что строгость, проявленная Европой к Наполеону, не была местью, и Надсон Лоу {321} , губернатор острова Святой Елены, всего лишь пытался оправдать доверие, которое оказала ему родина.
319
…томительных лет, которые он провел на острове Святой Елены… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 436.
320
…во рву Венсенского замка был расстрелян французский принц крови… – Венсенский замок – в XIV—XVII вв. (до того, как был построен Версаль) загородная резиденция французских королей, изначально – в Венсенском лесу; теперь Венсен – предместье Парижа; c XVIII в. – тюрьма; в 1804 г. во окружающем замок рву казнили похищенного герцога Энгиенского.
321
…Хадсон Лоу… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 444.
Да, Лоу выпала незавидная роль. Если бы он был мягок и не особенно строг, все было бы хорошо, но существовала опасность второго побега со всеми вытекающими последствиями. Если бы он проявил жесткость и рвение, его сочли бы за мелочного тирана. «Я рад, что вы занимаете свой пост, – сказал один из генералов Лоу. – Теперь я могу хорошенько отдохнуть». Пост этот находился на острове Святой Елены, и из-за того, что Лоу был на посту, могла хорошенько отдохнуть вся Европа, включая саму Францию. Но за это ему пришлось поплатиться собственным добрым именем. Величайший комбинатор в мире, не имея иного выхода своим силам, устремил их все на то, чтобы очернить своего тюремщика. Вполне естественно, что тот, кто привык повелевать, не мог смириться с тем, что теперь ему самому приходилось подчиняться. Вполне естественно также, что люди сентиментального склада, которые не слишком проникли в суть вопроса, готовы понять и принять точку зрения императора. Однако печальнее всего то, что сами англичане поддаются воздействию столь однобокого представления и бросают на съедение волкам человека, который честно служил своей стране на неспокойном и опасном посту, проявляя редкое чувство ответственности. Таким людям я напомню замечание Монтолона {322} : «Даже ангел небесный не удовлетворил бы нас». Кроме того, им хорошо бы вспомнить и о том, что сам Лоу, имея такой богатый материал, не использовал его. «Je fais mon devoir et suis indiff'erent pour le reste» [25] , – сказал он. И это не пустые слова.
322
…Монтолона… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 444.
25
«Я лишь исполняю свой долг, до остального мне дела нет» (фр.).
Французская литература, столь богатая во всех направлениях, мемуарами богаче всех остальных стран, и речь идет не только об эпохе Наполеона. Когда происходило хоть что-нибудь, заслуживающее интереса, обязательно находилась добрая душа, которая знала об этом все и готова была сохранить память об этом событии для вечности. Наша история намного беднее на эти любопытные дополнительные источники информации. К примеру, возьмите наши военно-морские силы времен наполеоновских войн. Их роль была эпохальной. Почти двадцать лет море было последним приютом для Свободы. Если бы наш флот был разбит, вся Европа превратилась бы в единую деспотию. Тогда все были настроены против нас, под нажимом этой ужасной руки многие народы воевали против своих же прямых интересов. На воде мы сражались с французами, испанцами, датчанами, русскими, турками и с нашими американскими родственниками. За время, пока тянулась эта борьба, мичманы успевали стать капитанами, адмиралы – впасть в старческое слабоумие. Чем же может нас побаловать на эту тему литература? Романы Фредерика Марриета {323} , многие из которых автобиографичны, письма Нельсона и Катберта Коллингвуда {324} , биография лорда Кокрейна… {325} Вот, пожалуй, и все. Жаль, что Коллингвуд написал так мало – он обладал определенным литературным талантом. Помните его звучное обращение к своим капитанам во время Трафальгарской битвы? «Прискорбная смерть лорда виконта Нельсона, герцога Бронте, главнокомандующего, который пал в бою двадцать первого числа на пороге победы, покрытый славой, и память о котором вечно будет дорога британскому флоту и британскому народу; чье верное служение чести короля и интересам державы навсегда останется блестящим образчиком поведения настоящего британского моряка… Возложенная на мои плечи честь сердечно поблагодарить…», etc., etc [26] .
323
Романы Фредерика Марриета… – Фредерик Марриет (1792—1848) – английский писатель, автор приключенческих романов.
324
…Катберта Коллингвуда… – Катберт Коллингвуд (1750—1810) – британский адмирал; в Трафальгарском сражении, командуя одной из колонн, первым прорвал неприятельскую линию; после смерти Г. Нельсона, назначенный главнокомандующим, завершил поражение противника.
325
…лорда Кокрейна… – Томас Кокрейн (Кохрейн; 1775—1860) – британский контр-адмирал и политический деятель; после увольнения из Королевского флота Великобритании служил во флотах Чили, Бразилии, Перу, Греции в периоды их войн за независимость; позже вернулся на британскую службу.
26
И так далее (лат.).