Слабость Берсерка

Иво так и не убрал лицо из-под моих волос, делая шумные, почти яростные вдохи, в то время как его ладонь скользнула к животу — приподняла меня, лаская.

Я дышала рвано, невольно прижимаясь к нему, и всё вокруг будто теряло очертания. Мне казалось, ещё чуть-чуть — и я потеряю сознание.

Настолько остро я чувствовала его. Каждое движение, каждый вздох.

— Думать ни о чём не мог, искал тебя по всему Айзенвейлу, зараза… — выдохнул он, прикусывая мочку моего уха. — Руки себе все стёр о твою волчью шкуру — ты точно её теперь не захочешь.

С каждым его словом сладкая боль и жжение внизу живота лишь нарастали. Я вся сжалась, понимая, что должна его оттолкнуть, что разрушаю собственными руками все стены, которые возводила столько месяцев.

— Ммм, — возмущённо промычала я. — Иво, отпусти.

— Нет! Ора, пожалуйста… я тебя только приласкаю, ничего больше не сделаю, — голос его сорвался, и от того, как он просил, внутри меня всё только сильнее сжималось. Я со стыдом почувствовала предательскую влагу между ног.

— Раздвинь ноги… пожалуйста, — прошептал он, и я почти сразу повиновалась, жалобно всхлипнув.

Не зря я боялась, что одного его прикосновения будет достаточно, чтобы сломать меня.

Крупные пальцы мужчины тотчас же скользнули вниз — к моим складкам, где всё давно пылало. Туда… назад… и снова туда — едва касаясь, дразня, заставляя меня выгибаться, невольно стремясь продлить каждое прикосновение.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, Ора, — низко потребовал он, в этом голосе звучал приказ, нетерпение, почти ярость.

Я прикусила губу.

Ни за что не признаюсь!

Наверное, он и сам понял — по тому, как я вздрогнула, как судорожно дернулась, когда он коснулся горошины, ставшей сосредоточием моего желания.

— Ора, скажи хоть что-нибудь! — простонал он в мою шею, а потом решительно перевернул меня на спину.

Но если я надеялась увидеть его лицо, меня ждало чудовищное разочарование. Перед глазами — только темнеющее небо, а под спиной хрустящие ветки кустарника. Мы, оказывается, забрались прямо в заросли. Иво не стал ничего говорить — просто задрал мои юбки и утопил свое лицо между моих ног, сразу же коснувшись сосредоточия моего желания своим обжигающим дыханием. И одно только это едва не довело меня до края.

Я не могла вымолвить ни слова, как бы он ни просил — просто вцепилась зубами в своё запястье, чтобы не закричать, пока его язык творил со мной невозможное. Чувствовала, как его губы обхватывают мои складки, как он иногда отвлекается, желая продлить этот момент, как кусает, лижет мои бёдра — словно дикое, голодное животное.

Наслаждение накрыло меня внезапной, яростной волной — я сжалась изнутри, и в тот же миг почувствовала, как он вставил палец, будто не в силах сдержаться, жадно ловя это движение. Иво застонал, вцепившись в моё бедро зубами — и даже вздрогнул всем телом.

— Ора… — выдохнул он, не поднимаясь, всё ещё оставаясь там… прямо между моих ног.

— Вылезай, — хрипло сказала я, чувствуя, как буквально растекаюсь по земле.

В чём-то он прав. Рядом с ним я и правда превращаюсь в животное. Как иначе описать эту жажду, это безумие, когда кажется — если не получу его, то просто сгорю.

Как он говорил? «Иначе сдохну»?

Иво, между тем, всё так же не позволял мне разглядеть его лица — просто улёгся рядом, крепко прижимая к себе, снова уткнув нос в мою шею. Я чувствовала, как его сердце стучит совсем рядом — сильно и быстро.

— Знала бы ты, сколько я мечтал об этом. Сколько раз видел этот момент в своих снах, — произнёс он хрипло. — Искал тебя, как проклятый, и всё, о чём думал, — что нужно объясниться… но всё в голове отключается, как только вижу тебя.

— А что случилось с тем, чтобы жить одним днём, не страдать слабостями и сомнениями? — поддела я его, пытаясь выскользнуть из-под тяжёлой руки.

Тело казалось онемевшим, и выбраться сразу не удавалось.

— Видимо, твоя слабость заразительна, — хмыкнул Иво. А потом произнес то, что я никогда не ожидала от него услышать. — И теперь я хочу того же, чего и ты. Иначе не искал бы тебя все эти вшивые месяцы, не прикасаясь ни к одной женщине.

Голос его под конец стал резким, почти злым, и когда я попыталась отстраниться, он рыкнул — низко, угрожающе — и вновь притянул меня к себе, прижимая спиной к своей груди.

— Один шанс, Ора. Только один.

И что, оставить Мод? Лавку? Поверить, что Иво не разрушит меня снова изнутри, а потом, наигравшись, не исчезнет, переключившись на кого-то другого?

— Подумай, сколько пользы ты могла бы принести Ашенхолду, — продолжал он шептать, настойчиво, словно пытаясь пробиться сквозь моё сопротивление.

— Я… не доверяю тебе, — произнесла я наконец. — У меня здесь хорошая жизнь. Будущее. Спокойствие.

— И я дам тебе всё то же самое — в стократ больше, в Ашенхолде! — мой ответ вывел его из себя. — Ора, поверь, ты даже представить себе не можешь, насколько я серьёзен!

— Я тоже! — я всё же развернулась к нему, упрямо оттолкнув его руку, но, встретившись с его взглядом, по-настоящему ужаснулась. — Что с твоим лицом?!

— Дрался… постоянно. Пытался унять зуд своей крови, — он осклабился, а затем схватил меня всей ладонью за талию и с силой прижал к земле. — Ну что ж… Раз ты не хочешь уезжать — остаюсь и я. Тем более, в вашей лавке, как видно, остро не хватает мужской руки.

Эпилог 1 Ашенхолд

Иво действительно остался в Красном Варге.

Из-за меня.

Не знаю, насколько необходимо было его присутствие в других местах, но он, как ни странно, уладил все свои дела, рыкнув только одно:

— Когда мужчина чего-то хочет, он делает. Я хочу тебя — и решу все остальные вопросы. Тебе об этом думать не обязательно.

После нашей встречи на ярмарке Иво стал удивительно прямолинейным.

Мод встретила его резко, попыталась прогнать, но уже через десять дней угощала в лавке жареным мясом и свежими лепёшками. Всё потому, что на следующий день после ярмарки на Красный Варг обрушился шторм — такой, какого Мод не видела уже лет десять. С неба хлестала ледяная вода, ветер сгибал деревья до самой земли. Один из них — старый вяз за лавкой — рухнул прямо на крышу, проломив потолок, придавив балку и половину задней стены. Мод дрожала от ужаса, а я, прижимая её к себе, не знала, как помочь.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, в деревню въехали трое всадников, одного из которых я прекрасно знала.

— Ора! — Касон обнял меня так крепко, что я закашлялась. — Как ты могла нас бросить… Ай!

Незаметно для всех Иво подошёл сзади и хлопнул его по затылку — довольно чувствительно.

— Не доставай её. Одно неосторожное слово — и до конца службы будешь пасти овец.

Работу начали сразу, все, включая Иво. Взяв в руки топор, он трудился в три раза усерднее остальных — рубил новые балки, укреплял опоры, поднимал крышу. Откуда-то прибывали доски, привозились камни. За неделю лавку не просто восстановили — она стала просторнее, прочнее, с высокой кровлей и новым фасадом. Пошли даже разговоры о втором этаже — чтобы лавка и жилое помещение были раздельны, «по-городскому», как в столице, в Блекхейвене.