Славичи

Ком знал, о чем говорит: из парубков, прошедших посвящение, Суховей один не

мужатый-то и остался. Остальные или совсем малыми были, или в ватаге Кома. И им

еще предстояло в лес идти, да и не пойдут они против его, верховодова, слова-то.

Но не это было для Липки главным: она бы и женкой пошла к дролюшке-то, но ее

сердце уже давно прикипело к Суховею, еще до того как она впрыгнула в девичью

поневу.

«Ежели уж, что с Суховеем случилось, то лучше в болота, к кикиморам, но за Кома ни

за что не пойду», – решила Липка.

А Суховей со Ставром, скрывшись в порубе – им предстояло провести здесь ночь и

почти весь завтрашний день, постясь и очищаясь, – довольно растянулся на охапке сена.

Его тело ныло от боли, содранную кожу на лице саднило и щипало, но он почти не

замечал этого. Перед его глазами стояли огромные глаза Липки, встревоженные и

любящие. Она не могла подойти близко и стояла, спрятавшись за кустом калины, но он

увидел ее, а больше ему ничего и не было нужно.

– Ничего, паря, вот завтра потом-то в мыльне изойдешь, вся хворь из тебя и вытечет.

Пар – первое дело при таком деле, – миролюбиво проговорил Ставр, располагаясь

рядом.

– Скажи-ко, вящий, почему мы женщину любим? – спросил Суховей, глядя в черный

потолок.

– Женщину? Ты ж в Доме жил?! – удивился Ставр. – Неужто ничего не понял?

35

– В Доме-то не так, там все по-другому было. Без любви. А я хочу понять, почему

сердце заходится, когда ее видишь? Почему о ней одной думы в голову идут? Тревога за

нее дышать не дает.

Ставр помолчал, обдумывая вопрос Суховея.

– Я так разумею: это происходит потому, что только ей одной мы можем не

доказывать свою храбрость и силу, но решаемся открыть всю слабость и страх, понимая,

что она не оттолкнет, не засмеется и не предаст. Это перед другими мы пыжимся,

хорохоримся, перед ней этого делать не нужно. Рядом с ней наш настоящий приют,

здесь мы отдыхаем душой и сердцем. С ней мы настоящие, всегда. Если ты чувствуешь,

знаешь, что она в силах увидеть тебя не глазами – сердцем, только тогда ты отдаешь ей

всю душу. И такая женщина рождена только для тебя. Она это ведает, и ты ведаешь …

без слов.

Глава 5

Конец лета – время сбора сильных и злых трав, кореньев да грибов. Большуха, по-

иному баушка, медленно брела по лесным полянам, мочила ноги в болотах, утопала по

колено в вязком иле реки. Для нее настала хлопотливая пора сбора былья для особых

магически сильных зелий.

Тягучую думу думала Ставриха – старшая мать рода Славичей. Многое было дано ей и

бабничать – роды принимать, и бабить – нашептыванием кровь остановить, простую

болезнь излечить, а то и бабкать – ворожить на общее благо. С разгулявшимися

домашними духами, опять же, только большуха управиться может. Но Яге дано намного

больше. Она живет на грани живых и мертвых миров – Яви и Нави. Ей подвластны

живые духи Земли и духи четырех стихий. Умертвия и прочая нечисть, боится ее не в

силах побороть могучую силу ведуньи. Она помогает роду своими особыми чарами,

дает советы большухе, лечит безнадежно больных. Провожает умерших родичей и

встречает рождающихся не прямым своим присутствием, но духовным.

В мужском доме готовят мальчиков к взрослой жизни, большуха и матери – девочек.

Но каждую осень девочки, достигшие двенадцати-тринадцати лет, проходят особый

ритуал Яги. Их отводят к ней на месяц и не все возвращаются обратно. Детей же сирот

она каждую осень забирает навсегда. Так род платит Великой богине Макоши за ее

милость и помощь людям. А в образе древней Матери-оленихи за то, что она снова

36

посылает на землю убитых на охоте оленей, лосей и других животных, чтобы людской

род не голодал.

Но запаздывает Яга, не показывается. А если не придет она со своими кикиморами –

помощницами, достанется ей самой управляться, пока не подберется подходящая

женщина в роду. А Ягой могла стать не всякая, понятное дело. Тут особая нужна, чтобы

детей не могла родить, чтобы до определенного возраста нетронутой осталась, да

много еще каких условностей нужно было в одной-то бабе собраться, чтобы вышла из

нее хорошая Яга.

Баушка вдруг резко вскинула голову – зов Яги был настолько силен, что прозвучал в

голове громовым раскатом.

«Явилась, слава Макоши, услышала мои молитвы», – вздохнула облегченно большуха,

направляясь на зов Яги.

А поздно вечером, дня за два до Радогощи, зажглись священные огни и на Девич-горе.

Обитель Рожаниц Лады и Лели тоже стала обитаема. Укрепляется род на новом месте –

значит, жить ему здесь подобру-поздорову.

***

Липка выметала полы землянки полынным веником, выстланные стык в стык из плах

топляка – такому настилу никакие морозы и сырость не страшны: не гниет и не

трескается, будто каменный.

Мела усердно, заглядывая во все углы-щели, да с приговором: «Кыш, мухи, к Сепухе,

а вы, мошки, к Явдошке!».

Сегодня первый день Радогощи – праздника, который будет длиться две недели, и в

котором день осеннего солнцестояния приходиться как раз на середину. В эти дни

празднуются семейные и общеродовые праздники, а уж потом, когда крепкий и

сильный Солнце-муж Купала перейдет в старческий возраст и станет мудрым, но

слабеющим Солнцем-стариком Световитом, пойдут и праздники Рожаниц, Лады,

Макоши.

Липка вздохнула: сегодня вечером соберутся у кумиров родичи, хозяйки принесут

кушанья, которые могут сготовить так, как никто другой, девушки обрядятся в лучшие