Славичи

Ему было уже почти пятнадцать, на несколько месяцев больше чем Кому, но он

безоговорочно отдал ему первенство, предпочитая больше слушать да выполнять

поручения. Кленок был из семьи охотника Далибора, и потому оказался самым умелым

из всех в этом деле.

– Зима скоро – в одних шкурах не выживем, – хмуро перебил его Найден, младший

внук воина Борислава. – В селище идти надобно, тайно, ночью, добыть одежду и харчей

каких-нето. Слышь, Ком, чего говорю-то? В селище идти надоть. – Окликнул он Кома

через несколько минут молчания.

Ком опять не ответил, он думал. Крепко думал. На свое селище идти он не хотел –

слишком рано. Придет время и он поведет своих людей на родовое огнище, докажет и

Ставру, и другим …

47

Но сейчас рано – необходимо дождаться, когда его парни окрепнут, научатся не

боятся. Он все продумал. Давно. Он еще себя покажет – все увидят, что за ним сила, с

которой нужно считаться. Неутоленная обида на Липку, Суховея и других старших

родичей жгла сердце Кома непреходящей болью.

И для того, чтобы выполнить задуманное, должен Ком доказать парням свою силу и

твердость, чтобы ни у кого не возникло даже сомнения в его праве отдавать команды.

Раньше было одно – тогда они жили дома, теперь же совсем другое дело – здесь он

увидит, кто из них на что способен.

– На селище пойдем, – хмуро проговорил Ком, после молчания. – Пока на чужое и не

сейчас.

Неделя прошла за непрерывной работой:

Самых младших Ком посадил за примитивный ткацкий станок: вбили в землю шесть

колышков, примерно через пядь, через косовую сажень еще два с рогулинами по верху.

К ним привязали по бечеве, ссученной из крапивы, к ней приладили еще по такой же

бечеве, протянув ее к тем шести колышкам. Затем к этой же поперечине приладили еще

шесть бечевок длинной в две косовые сажени, а другие их концы прикрепили для

удобства к отдельной поперечной палке.

Вот на этом, сработанном наспех станке, и ткали ребята грубое полотно из подручных

средств. Они двигали грубые толстые нити, то поднимая, то опуская палку, а вместе с

ней и подвязанные бечевы, подсовывая то сверху, то снизу пушицу, длинные листья,

стебли пожухлой травы, осоки и другого былья, которое они собрали и высушили у

костра в глубокой берлоге, выкопанной за два дня.

Из липового лыка и тонких полосок ивовой коры соткали подстилки, из крапивы и

иван-чая – одеяла и плотные плащи, выщипав посредине сено и раздвинув пряди.

Подпоясавшись, получили вполне пригодную одежду.

На большого зверя пока не охотились – для этого нужны были все, поэтому добывали

пока только мелкую дичь, а из невыделанных шкурок ладили нехитрую обувь, просто

обернув шкурку вокруг ноги мехом внутрь и обвязав ее бечевой.

Справившись с неотложными делами, решили добыть зверя покрупней – в травяных-

то плащах зиму не переживешь.

Ком и Рагоз ходили на поиски и вскоре выследили большое стадо оленей. Старая

важенка водила его по обширной территории, и парни пару дней отслеживали их путь.

Собравшись гуртом, выкопали на постоянной оленьей тропе ловушки, тесно

48

расположив их между стволами близстоящих деревьев, воткнули в дно острые колья,

перемотав бечевой как сетью. Работали споро – необходимо было закончить работу до

вечера, а дни уже были коротки. Ждать остались, затаившись на ветвях деревьев, чтобы

их запах шел по верху и не спугнул животных раньше времени.

День клонился к завершению, олени, предпочитая светлое время суток пастись на

открытых участках, к вечеру возвращались в лес. Как только стадо вошло под кроны

чащи, несколько парней бесшумно скользнув по стволам деревьев, обогнули его с тыла

и стали осторожно передвигаться следом.

Вот, ничего не подозревавшая важенка, мелькнув среди стволов могучих дубов и

кленов, вывела стадо на опасный участок. Ком дал отмашку и шедшие следом за

стадом охотники шумнули. Осторожные олени враз сорвались на бег и разбежались по

лесу. Но это и было их ошибкой – неглубокие, но широкие прикрытые лапником ямы

поймали утративших от испуга бдительность животных на свои колья. Угодивших в

ловушки запутавшихся в силках и переломавших длинные стройные ноги оленей просто

добили дубинами.

Неделя ушла на переработку мяса и грубую выделку шкур. Из пригодных костей,

выточили острые ножи. Ком был доволен: его ватага, закаленная и сплоченная в долгом

и тяжелом переходе рода, не подвела. Никто не ныл и не жаловался на тяготы, все

молча, сцепив зубы, терпели боль от ран, полученных при побоях, холод и голод. Теперь

вот с радостным усердием обустраивали стоянку – успешная охота вселила в сердца его

ватажников веру в благополучное завершение испытаний.

Но Ком хмурился – он знал, что этим ничего не кончится. Должно быть еще что-то, то,

о чем упорно молчали его братья, когда он пытался выведать у них про жизнь в лесу.

Если бы все сводилось только к охоте и способам выживания в суровых условиях, никто

бы так не беспокоился. Ведь, по-сути, они и раньше не мед ковшами едали. Случались и

голодные зимы, и неурожаи, и болезни, выкашивавшие почти весь род под корень, и

набеги чужинцев, но никогда так не плакали матери, и никогда так не суровели лица

отцов, как при провожании молодых огнищенцев в леса.

Это началось на пятой неделе их испытательного срока. Первым пропал Рогоз. Как и

куда он исчез, никто даже не понял. Просто лег парень спать у костра вместе со всеми, а

на утро обнаружилось, что и нет его, только и осталась что пустая лежанка из лапника,