Славичи

и ел, словно хотел этим нехитрым привычным занятием отодвинуть от себя все

кошмары прошедшей ночи и страшных снов привидевшихся ему.

В сплошном покрове болота нигде не было видно нарушенного порядка. Мочажины,

гряды из мха и трав, промоины все было нетронутым. Но Ком не сдавался он упорно

16 Несмогать – болеть.

56

шел вперед, цепко вглядываясь в окрестности и прислушиваясь к шумам проснувшегося

леса.

Однако через некоторое время ему, упрямо не желавшему верить в худшее,

пришлось признать – он находился на острове. Большом, заросшем густым ельником,

но, все же, острове, окруженном безоглядным болотом. Ком с мучительным стоном

повалился на землю. Как сюда пришла лесная баба, он так и не узнал.

Полежав несколько минут, Ком заставил себя подняться. Прежде всего, ему

необходимо позаботиться о том, чтобы хоть как-то прикрыть свое измученное холодом,

исполосованное глубокими царапинами и ссадинами тело.

«Хорошо еще, что комары уже исчезли, иначе сожрали бы заживо, – подумал Ком. –

Нужно нарвать осоки, выкопать клубни стрелолиста и вернуться к костру».

Превозмогая усталость, Ком заставил себя войти в ледяную воду и задеревеневшими

руками принялся рвать корневища осоки с пучками длинных тонких листьев. Если

соединить корни, то можно получить нечто похожее на одежду. Но прежде необходимо

дать им стечь и хотя бы слегка подсушить у костра.

Потом он, почти полностью погружаясь под воду, вырвал несколько клубней

стрелолиста, которые были весьма питательны, вкусны и хорошо утоляли голод.

Дрожа, нещадно стуча зубами, Ком вышел на берег и заставил себя бегать до

изнеможения. Он носился по берегу, согреваясь, колотил по бокам обессиленными

руками, попал и кричал, чтобы отогнать наплывающую на сознание пустоту и отчаяние.

Вернувшись к костру, Ком развесил осоку на воткнутые в землю колья. Разгреб

уголья почти потухшего костра и засыпал горячей золой клубни. Потом, не имея под

рукой ни ножа, ни топора, сдирая в кровь кожу на ладонях о грубую еловую кору,

наломал лапника и соорудил из него нечто похожее на вежу17. Навалил на ее дно

мелкого лапника и со стоном повалился на нехитрую постель.

Все тело ныло и ломало. Жар застил глаза мутным маревом. Ком понимал, что

занемог и изо всех сил старался не впасть в очередной кошмар.

… Он медленно выплывал из черного забытья. Костер весело трещал, получив

изрядную порцию сушняка. Но Ком не помнил, чтобы подкладывал его в огонь. С

трудом приподняв, голову он сумел рассмотреть сквозь алые языки огня сидевшего на

корточках человека. Присмотревшись, понял, что это снова была его незнакомка. Она

вновь неотрывно смотрела на Кома.

17 Вежа – шалаш.

57

– Что тебе нужно? – Прохрипел Ком.

– Как тебя называют? – бесстрастно спросила женщина.

– Я говорил: люди зовут меня Комом, – прошептал он. – Дай мне воды.

Женщина поднялась, и Ком с облегчением ждал, когда она принесет ему попить, но

прошла минута, потом две, потом еще … она снова ушла.

– Будь ты проклята, ведьма! – прокричал Ком что есть силы, но из его воспаленного

горла вырвался только сип.

День уже клонился к закату, быстро темнело.

Ком поднялся на четвереньки и выполз из вежи. Трава вокруг костра была влажной и

холодной. Ком упал на нее, остужая горящее в горячке тело. Стало немного легче.

Полежав так несколько минут, он почувствовал, как его начинает бить озноб и заставил

себя встать. Проковыляв к небольшой луже, упал в нее лицом и долго пил ледяную

воду, не смотря на боль в горле.

Напившись, Ком собрал с кольев высохшую осоку. Уселся у костра и стал связывать

вместе пучки корневищ. Вскоре он соорудил нечто похожее на юбку. Обвязав ее вокруг

пояса, прикрыл этим редким и плохо спасающим от холода одеянием нижнюю часть

тела. Потом связал еще одну такую же юбку, только поуже и, продев в отверстие голову,

получил подобие плаща. Сорвав несколько стеблей крапивы, размял их, скрутил, связал

и намотал этот непрочный жгут вокруг себя, приминая и притягивая травяное одеяние

потуже к телу.

Ком даже не надеялся, что клубни, которые он закопал в золу остались целыми –

слишком большой костер разожгла ведьма. Но когда он поправлял горящие головешки,

нашел их уложенными на большой пожухлый лист лопуха уже очищенными и

пригодными для еды.

Ком с жадностью набросился на еду. Несмотря на жар, ему очень хотелось есть.

Она снова пришла на рассвете и снова задала свой дурацкий вопрос. Ком постарался

завести с ней разговор, но она молчала, ожидая только его ответа. А он не понимал, что

ей нужно.

Так происходило несколько дней. Ком постепенно начал выздоравливать – молодой

организм, горячие травяные отвары, которые Ком варил, соорудив берестяной котелок,

и согретые в костре камни делали свое дело.

58

Но, не смотря, на то, что он пошел на поправку, Ком все глубже погружался в пучину

отчаяния. Перебраться через болото он мог: тому, кто понимает природу это сделать не

трудно. Но он чувствовал, что его просто так не опустят с острова. Он должен был что-то

сделать. В глубине души он начал понимать, что все это было частью его испытаний.

Она снова пришла, а он, потеряв всякое терпение, ждал ее, притаившись за лапами

старой ели. Она спокойно прошла к костру и свалила на землю вязанку сухого хвороста.

Села на нее, поджав под себя край волчьей шкуры и молча уставилась на огонь.

Ком неслышно скользнул из своего укрытия. Бесшумно, словно тень, метнулся ей за

спину. Примерился и прыгнул … чтобы оказаться прижатым к земле, с заломленными