Следак

Зудилина сбилась и в недоумении уставилась на меня.

— Я сказала что-то смешное? — поведя бровями, возмутилась она.

— Вы очаровательны! — уверил я ее, не переставая смеяться.

— Оставьте свои комплименты и ведите себя прилично! У нас с вами серьезный разговор! Вы по делу мне что можете скакать?

Наконец-то отсмеявшись, я озвучил раскатавшей губу Зудилиной свои претензии.

— Во-первых, там нерегулируемый пешеходный переход, а значит ваш довод, что я переходил дорогу в неположенном месте отпадает. Во-вторых, это вы владелец средства повышенной опасности, а не я. Надеюсь, вам как юристу не нужно объяснять, что это значит? В-третьих, сбив меня, вы нанесли мне физический вред, о чем у меня есть справка из травмпункта, а также причинили моральные страдания — вы меня сбили накануне защиты дипломной работы, из-за чего мне было тяжело готовить выступление, так как постоянно болела голова. Так что заплатите мне вы, Ольга Васильевна.

— Это не слыхано! — по ходу моего монолога, женщина все больше наливалась возмущением, отчего раскраснелась. — Какой моральный вред?! Что вы несете?! Вы буквально бросились под мою машину! Это вы мне должны, а не я вам!

Проигнорировав эмоциональный посыл женщины, я ровным голосом начал объяснять ей очевидные вещи.

— Под колеса вашей машины я не кидался. Я спокойно переходил дорогу. И доказать обратного вы, как я понимаю, не можете, отчего и решились на этот разговор. — И не надо на меня так смотреть, словно я монстр какой. — Да вам вообще меня благодарить надо. Но я что-то не вижу на вашем лице ни капли признательности, а вот возмущения и злости — хоть отбавляй.

— Что?! — не выдержала Зудилина. — За что тебя благодарить?! За разбитую машину?! — перешла она на "ты".

— За то, Ольга Васильевна, — слегка повысил я голос, а то дама начала меня заглушать, — что я спас вас от статьи. Если бы я вовремя не заметил вашу машину и не отскочил, удар пришелся бы не по касательной. Вы бы сбили меня на смерть. Так что скажите мне спасибо за то, что не отправились в тюрьму, — не обращая внимание на потуги Зудилиной мне возразить, я продолжил. — И заплатите деньги за причиненные мне нравственные и физические страдания. Думаю, пять тысяч рублей будет справедливой платой за все что я для вас сделал и еще сделаю.

— Что сделаешь? — Зудилина зацепилась за последние слова, буквально проглотив уже подготовленную ей гневную тираду, с которой она была готова обрушиться на меня, как только бы я замолчал.

Всё-таки юрист, он и в СССР юрист. Я внимательно и не без интереса наблюдал за сменой выражения на лице женщины.

— Не пишу заявления и не отдаю милиции справку из травмпункта, — озвучил я свои обязательства.

— Ты это точно сделаешь? — недоверчиво уточнила она, все-таки заинтересовавшись моим предложением.

— Конечно сделаю. За пять тысяч рублей, — обаятельно улыбнулся я ей.

И тут на место юриста опять вернулась эмоциональная особа.

— Сколько ты запросил?! Пять тысяч?! Ты что с ума сошел? — негодовала Зудилина. — За что вообще тебе платить?! Это ты виноват в аварии!

— Опять двадцать пять, — пробормотал я.

— Ты сделаешь всё что обещал просто так! Ведь ты комсомолец и советский человек! — начала она кидаться пафосом.

— А что комсомольцев и советских людей можно просто так безнаказанно сбивать? — поинтересовался я скучающим тоном. Этот бесконечный день начал меня утомлять. Я даже не удержался и зевнул, разумеется, прикрыв рот ладонью.

— Но это же подло, — как-то растеряно произнесла она.

— Что подло? Я, наоборот, иду ради вас на нарушение закона. Предлагаю обойтись без возбуждения уголовного дела. И что я слышу в ответ? — теперь моя очередь бросаться гневными взглядами. — В общем так, Ольга Васильевна, мне надоело насильно спасать вашу свободу. Значит так. Я вам сделал деловое предложение. Вы вправе принять его или отказаться. Время вам на размышления — до десяти утра завтрашнего дня. Именно на этот час я приглашен в отдел для дачи показаний. Судя по вашему виду и профессии сумма для вас подъемная. Так что перестаньте уже истерить и начинайте думать. Вы же юрист, так что должны уметь это делать.

— Это я истерю?! — вычленила она из всего мною сказанного самое незначительное. Я уже начал сомневаться в ее умственных способностях.

— Да как вы смеете, со мной так разговаривать?! — закричала она, привлекая внимание, выгуливающих своих внуков, бабушек. Впрочем, они уже давненько с интересом посматривали в нашу сторону. И гадали, о чем мы тут спорим уже почти час.

— Вы…вы…вы подлец! Вот вы кто! Как вам совесть вообще позволила требовать с меня деньги!

— Так же, как и вам, — парировал я.

— Что?

— Вы что уже забыли, как полчаса назад требовали у меня деньги на ремонт автомобиля, на котором меня сбили? — взъелся я. Эта Зудилина кого угодно выведет из себя.

— Но кто-то ведь должен мне возместить ремонт!

— Так же как и мне кто-то должен возместить последствия аварии, — отзеркалил я ее полный возмущения взгляд.

Женщина сделала несколько полных вдохов, собираясь с мыслями.

— Я вас поняла, — наконец-то сказала она после затянувшейся паузы.

— Очень рад, — я действительно был рад, что это закончилось, хотя бы на сегодня. — Всего доброго, Ольга Васильевна, — попрощался я, вставая со скамейки.

— Вы отвратительны, Чапыра, — бросила она мне в след.

— А вы мне, наоборот, симпатичны.

Люблю последнее слово оставлять за собой.

Добравшись до своего временного места обитания, я, утомленный тройными переговорами, без сил рухнул на кровать и сразу уснул. А когда открыл глаза, Грег, как обычно, копался в своей тумбе в поисках чего-нибудь съестного.

"Волшебная она у него что ли? — вяло думал я, полностью еще не проснувшись и категорически не хотев вставать. — Какая-то тумба-самобранка получается, модифицированная версия скатерти".

Затем мои мысли перетекли на еду, отчего прорезался голод, и я более заинтересовано стал наблюдать за действиями соседа. Наконец он ее отыскал. В этот раз это оказались сосиски. Я рефлекторно сглотнул.

И тут меня пронзила следующая мысль — я вспомнил, что продукты я здесь еще ни разу не покупал. Откуда же они тогда берутся, если исключить бредовую версию о самозаполняемости тумбы? И пришел к выводу, что кормит меня Грег.

Почему же он ни разу не потребовал у меня ни денег, ни то, чтобы я купил продукты?

Задумавшись над очередным вопросом, я подозрительно посмотрел на соседа. Красников, расценив мой взгляд по-своему, начал обнюхивать сосиски.

— Да, вроде, нормальные, — уверенно заявил он.

— Сегодня моя очередь покупать продукты, — решительно рубанул я, вставая с кровати.

— Купи, — одобрил Грег мой план, и без всякого намека в голосе добавил, — а то у меня денег уже нет.

Вот почему-то я был уверен, что произнес он это явно не в укор мне, просто констатировал факт отсутствия у него денег.